Вторая попытка встать на ноги кончилась еще хуже, чем первая. Едва начав подниматься, он ощутил страшную тошноту и еле успел нагнуться – его вырвало. Задыхаясь и кашляя, он несколько минут сидел, скорчившись, чувствуя, как желудок и мышцы живота сводит болезненной, отвратительной судорогой. Наконец отпустило. Ит, уже не пытаясь встать, отполз в сторону. Сел поровнее, попробовал отдышаться.

В голове царила звенящая ледяная пустота, но – Ит это уже понял – присутствия дьявола больше не ощущалось. Ушел. Или… или его ушли. Господи, как хорошо. Мысли снова были только свои собственные, ни одной чужой, ни намека, ни отзвука. Ит слабо улыбнулся, но тут живот снова пронзило болью, и накатила новая волна тошноты. Он вскрикнул – боль словно ножом резанула изнутри, мышцы непроизвольно напряглись, в глазах стало стремительно темнеть. Он учащенно задышал, пытаясь как-то справиться с новым приступом, но ничего не получилось. На этот раз рвота оказалась еще более мучительной – пустой желудок сводили спазмы, во рту появился омерзительный металлический привкус желчи.

Сознание стало мутиться, голова закружилась. Ит попробовал поискать глазами катер и в ужасе увидел, что до катера слишком далеко, не доползти. Он сидел, упираясь руками в землю, тяжело дыша, ощущая все усиливающуюся боль в животе и в ногах. Снова судорога. Он вдруг с удивлением понял, что сидеть стало мокро, как в луже, и что влажными сделались даже ладони. С трудом поднес руку к глазам, недоуменно уставился на нее, перемазанную свежей кровью. К ладони прилипло несколько коротких ломких травинок и мелкий камушек…

«Что такое? – мысли путались. – Откуда это?»

Воздух неожиданно стал словно бы густеть, теперь для каждого вдоха требовалось нешуточное усилие. Болезненная, долгая судорога снова прошла по телу – но теперь уже от ног и до груди. Показалось, что давит воротник – Ит с трудом поднял руку и изо всех сил рванул горловину рубашки. Тонкая ткань затрещала, поддалась, но дышать легче не стало. Яркий солнечный день начал меркнуть, откуда ни возьмись наползали черные пятна и полосы. Каким-то уголком сознания Ит понимал, что надо любой ценой добраться до катера и позвать на помощь, но это спасительное понимание все отдалялось и отдалялось, а где находится катер, он уже не мог сообразить.

В воздухе мелькнула полупрозрачная тень, и рядом с катером на траву опустилась легкая летающая платформа. С нее спрыгнул кто-то высокорослый и худой и подбежал к Иту.

– Что с тобой? – с тревогой спросил незнакомец, садясь рядом с Итом на корточки. – Что случилось?

Ит неподвижно смотрел на него, не в силах произнести ни звука. Этот непонятный кто-то оказался рауф, причем самец, здоровенный, чуть не на полметра выше самого Ита, но Ит в тот момент мог различить разве что силуэт кого-то рядом, и не более.

Рауф прищурился, положил Иту руку на лоб.

– О Господи, быть того не может, – пробормотал он. – Ты кто?! Что тут творится? Кто это сделал? Кто это с тобой сделал?!

Ит при всем желании не сумел бы ответить – вместо слов он сейчас слышал какие-то невнятные звуки, словно сквозь воду. Он, тяжело дыша, продолжал смотреть на рауф, а потом, уже почти теряя сознание, стал заваливаться на бок. Рауф подхватил его, свистнул – платформа подошла к ним вплотную. Рауф затащил на нее Ита, сел рядом, и платформа молнией рванула в небо.

Дальнейшее Ит помнил смутно, сознание то покидало его, то возвращалось снова, мир вокруг стал зыбким, невнятным.

– Потерпи немного, – говорил рядом чей-то голос. – Сейчас, уже близко… почти прилетели… Да, это я. Кто-нибудь может помочь? Как – все заняты?! Эдри, не лги мне! Что? О боже. Да, я понял. Хорошо, хорошо, справлюсь сам. Хоть какая-то информация есть по нему? Срочно мне. Да, принято. Как вы вообще могли… понимаю, что торопились, да… сетевое?.. У кого?! Да, я действительно не знаю… не знал… Эдри, я не выходил в инфосеть полтора месяца! Нет, я не напрашиваюсь на понимание и ничего ни у кого не просил. Да, понял. Да, да, да, я же сказал – беру под свою ответственность. Да. Эдри, я справлюсь. Все, позже свяжемся. Эй! Тебя Ит зовут, да?

Ит с трудом кивнул.

– Я тебе обещаю, все обойдется. – Рауф говорил быстро, а Иту было в тот момент уже настолько дурно, что он почти ничего не понимал. – Сейчас мы будем у меня дома, я помогу тебе. Потерпи немного, ладно? Уже совсем скоро будет небольно. Потерпи…

Под платформой мелькнула и пропала лента реки, потом – большой и светлый лес. Обоняние вдруг ни с того ни с сего обострилось, и одновременно со всех сторон ударило запахами: листва, вода, пыль, кровь и еще один запах, незнакомый, совсем слабый, но удивительно приятный. Снова резануло болью…

– Сейчас, уже все, мы дома. – Рауф подогнал платформу вплотную к невысокому каменному крыльцу (сам дом было не разглядеть из-за полуобморочной пелены), подхватил Ита на руки и бегом бросился внутрь.

Снова муть, одурь и – о счастье! – стремительно удаляющаяся в небытие боль. Потом в мгновение ока стало легче дышать, но сознание все равно осталось затуманенным, и мир словно бы размыло, вместо предметов плыли вокруг плохо различимые тени и цветовые пятна. Голова кружилась, его мутило.

– Сейчас будет неприятно, надо потерпеть, – предупредил голос. – Ты меня слышишь? Хотя бы кивни, мне надо знать, в сознании ты или нет. Спасибо. Расслабься, иначе я не сумею нормально помочь. Я ничего не делаю, не бойся. Если буду делать, предупрежу.

Откуда-то – мягкая приятная прохлада, по животу, по груди… вдруг – ощущение, что внутри, в глубине живота, возникло что-то лишнее, тоже холодное и вроде бы тоже приятное, но лишнее, он дернулся, пытаясь избавиться от этого ощущения, но руки удержали, не позволили, и холод вскоре пропал сам собой.

– Тихо, тихо… это повязка, надо затянуть разрывы и восстановить сосуды. Час придется потерпеть, иначе снова откроется кровотечение. Через час уже будет можно…

Запах… откуда он… безумно знакомо… можно – что? Ит попытался открыть глаза, но сфокусировать взгляд не получалось. Он почувствовал, что с него снимают одежду, кто-то невидимый, смутно различимый, вытирал его теплой и влажной тканью… или это только чудилось? Неожиданно снова накатила судорога, но почему-то она мгновенно превратилась во что-то еще, во что-то непонятное… он слабо застонал.

– Дыши медленно, – посоветовал голос. – Сейчас попробую немножко притормозить процесс… плохо, что он так далеко зашел. Ит, ты меня слышишь? Эй?

– Что… со мной?.. – едва шевеля губами, спросил Ит.

– Ты потерял много крови. Кто-то ввел тебя в состояние развязки и спровоцировал кровотечение, ослабив стенки крупных сосудов и вызвав конвульсии. Боль я убрал, сосуды восстанавливаются, все хорошо. Через час можно будет продолжить, но час придется потерпеть. Да, это неприятно, но…

– Я ничего не… кружится… – Ит говорил неразборчиво, еле слышно, но рауф его отлично понял.

– Это нормально, – немного виновато сказал он. – Не бойся, я сделаю все, чтобы ты ничего не запомнил. У меня есть информация о том, что ты категорически отказался проходить развязку, но сейчас… либо ты ее пройдешь, либо потом полжизни будешь лечиться, в лучшем случае. В худшем вообще можешь умереть. Развязку нельзя прерывать. Это опасно.

– Я не… нет…

Снова судорога. Он попытался согнуть ноги в коленях, но ничего не получилось – рауф тут же кинулся помогать. Стало чуть легче.

– Попробуй хоть немного расслабиться, – попросил он. – Если не можешь сам, я помогу. И… прости меня. Поверь, мне этого хочется еще меньше, чем тебе.

Дальнейшее Ит действительно почти не запомнил. Помнил только, что было очень плохо и очень хорошо одновременно, и это «плохо-хорошо» продолжалось долго, неимоверно долго… Кто-то, почти неразличимый, находящийся рядом, был очень осторожен и деликатен, но все равно сквозь мутную пелену нет-нет да прорывалась резкая боль, которую, впрочем, тут же сменяла дикая, нереальная эйфория. С телом происходило нечто, для чего не существовало слов, и сознание отказывалось воспринимать это происходящее. Тело и сознание в какое-то мгновение разделились, словно бы начали существовать отдельно, но в то же время сознание жило в тот момент отголосками того, в чем пребывало тело. Боль становилась все меньше, и вдруг в какой-то момент внутри словно что-то взорвалось, накатила горячая, прозрачная волна, потащившая за собой и тело, и сознание куда-то ввысь, вверх, все вверх, и наступила долгая, звенящая, искрящаяся вечность, в которой был он сам, но не было никаких мыслей, кроме одной – только бы это никогда не кончалось… а затем стеной рухнула непроницаемая темнота, и сознание, наконец, отключилось уже полностью.