— Гражданская война — это всегда неприятно, особенно, когда ты не можешь посылать для подавления бунтовщиков войска на постоянной основе, все-таки, чтобы пересечь океан, нужно время, которого может и не быть, — ответил я с философским видом.

— Хм, именно поэтому туда еду я? Как раз с армией и отъявленными головорезами? — Миних усмехнулся. — Ваше величество не переоценивает мой военный гений?

— Нет, отнюдь. Для всего остального у нас есть Роман Илларионович. А вот оставить бунтовщикам только те четыре штата, которые сейчас у них имеются, вот ваша задача. Да, попытайтесь договориться с индейцами. Используйте казаков — эти со всеми, по-моему, могут договориться, лишь бы им позволили жить, как они хотят, и особо не трогали. Иван Васильевич, у вас все готово для отправки в Новый свет? — я снова повернулся к Фролову. Индейцы могут быть серьезной силой, если их привлечь на свою сторону и снабдить оружием. Уж пользоваться-то они им вполне умеют, чтобы там не думали те же англичане. Там вообще есть только одна проблема — их фантастическая разрозненность. А вот каким образом заставить племена замириться, лично я понятия не имею. Единственное, что приходит на ум, это включить в армию Миниха роты, состоящие из самых разнообразных народов. Кроме казаков, включить туда башкир и татар, а командовать всем этим будет немец. Не самый плохой вариант, кстати.

— Да, ваше величество. Четырнадцать молодых лекарей готовы ехать в Новый свет. Более того, они преисполнены энтузиазма.

— И, видит Господь, им понадобятся все их силы, потому что это путешествие не будет легкой и непринужденной прогулкой. Так, а сейчас нужно обсудить мою поездку в Москву, а то складывается у меня странное ощущение, что Салтыков не доживет до коронации, его просто хватит удар. Поэтому, боюсь, нужно уже сейчас планировать переезжать в первопрестольную. Кто-то безусловно останется в Петербурге и нужно определиться кто это бу...

Дверь приоткрылась, прервав меня на полуслове. Бехтеев вскочил со своего места и ринулся узнать в чем дело. Вернулся от буквально через несколько секунд.

— Ваше величество, сразу два гонца с чрезвычайно важными донесениями, — отрапортовал он.

— И что же это за поручения? — я бросил быстрый взгляд на дверь. неужели это болото ожидания наконец-то закончилось и начинается движуха?

— Один прибыл от фон Криббе. В Голландии начались волнения черни, которые власти не могут ни сдержать, ни контролировать. Эти волнения как пожар охватывают все провинции, одну за другой и уже начинают тлеть на австрийской части Нидерландов. Доклады фон Криббе и Олсуфьева, который срочно прибыл в Амстердам. На момент послания сообщения они скрывались в штаб-квартире Ост-Индийской компании. Там хорошая защита, и бунтовщики пока опасаются приближаться к зданию, где имеются даже пушки. Но фон Криббе просит помощи, а также приказаний. Они теряются в догадках и не знают, что им делать дальше. — Он вложил мне конверты в протянутую руку. Конверты были вскрыты, он сломал печати только что, таковы были правила безопасности.

— Так, совещание закончилось, все могут быть свободны, — коротко приказал я. — Остаются граф Ушаков, граф Румянцев и граф Миних. Что там за второй гонец?

— Вам лучше выслушать его, ваше величество, — тихо произнес Бехтеев.

— Ну, хорошо, давай послушаем, что он нам скажет, — практически все собравшиеся, кроме названных мною человек очень быстро выскочили из зала и поспешили к выходу. Все-таки сами стены крепости давили, заставляли думать о том, а не совершил ли я что-нибудь, что позволит Ушакову оставить меня здесь.

В зал вошел совсем молодой подпоручик и поклонился.

— Ваше величество, подпоручик Давыдов. Я прибыл по распоряжению коменданта Кронштадта. Вчера вечером в порт Кронштадта вошли три корабля, один из них линкор. Полковник Аверьянов велел передать вашему величеству, что вернулась экспедиция Кондратьева.

— Так, стоп, — я поднял руку. — Ты сказал, три корабля?

— Да, ваше величество. Три. Они в очень плохом состоянии, даже удивительно, как сумели дойти. Я сначала думал, что их потрепал шторм, но потом, уже перед тем, как поехать сюда сумел разглядеть несколько пробоин на борту флагмана. Это пробоины от пушечных ядер. На корабли экспедиции напали, и этим троим удалось вырваться и уйти. — Давыдов замолчал, а я почувствовал, что от ярости мне не хватает воздуха.

— Немедленно выдвигаемся в Кронштадт, — процедил я.

— А что будем делать с Голландией? — спросил Ушаков, поднимаясь со своего места.

— Вот по дороге и решим. А сейчас мне просто необходимо узнать все самые грязные подробности о тех шалунах, которые решили поиграться с нашим флотом.

— Мне нужно средство связи, — заявил я, выходя на крепостную стену на тот самый пост в Кронштадте, откуда заметили корабли. — Мне просто позарез нужно средство связи. Я просто с ума схожу, когда ожидаю каких-либо известий. Кто там у нас волнами и теориями струн занимается?

— Д’Аламбер, ваше величество, — сопровождающий меня Ушаков столько времени провел в строящемся университете, что прекрасно был осведомлен, кто из ученых чем занимается. — Теорией струн занимается Д’Аламбер. Правда, в последнее время он увлекся составлением какой-то энциклопедии...

— К черту его энциклопедию, ни к чему она нам. Бехтеев, — я повернулся к секретарю, который тут же вырос появился передо мной. — Завтра утром Д’Аламбер должен быть у меня. Ученые весьма увлекающиеся люди, их постоянно необходим в нужную сторону разворачивать. Мы слышим звуки, мы слышим разные звуки, некоторые, конечно, нам лучше бы и не слышать вовсе, но мы их все равно слышим. А вот, к примеру, кошка моя, Груша, слышит и то, что мы не расслышали бы, как не прислушивались. Вот и пущай Д’Аламбер сделает прибор, который позволит нам слышать звуки из очень далекого расстояния. Или хоть какие-то волны воспринимать, видеть, я не знаю, хоть постукивания чернилами отбивать, мне плевать, что это будет. Главное, чтобы до меня необходимая информация не месяцами доходила, а в течении максимум нескольких часов, в идеале, конечно, минут.

— Я не хочу тебя расстраивать, государь, — после долгого молчания ответил мне Ушаков, — но то, о чем ты говоришь, невозможно. Не может звук или свет, или что-то еще преодолевать большие расстояния за короткое время. Это просто невозможно.

— Я готов поспорить, что возможно, — остановившись возле одной из пушек, рядом с солдатом, который уставился на меня, словно привидение увидел, и огляделся по сторонам. — А если мне кто-нибудь объяснит, что я здесь делаю, то тому я тотчас же рубль подарю.

— Так, вы же сами сказали, ваше величество, что все хотите осмотреть, — подал голос Аверьянов. Я пристально посмотрел на него.

— Тьфу, — сплюнул и развернулся в сторону выхода. — На корабли пошли, начиная с флагмана. Потом к выжившим ребятам. Бехтеев, не забудь про Д’Аламбера.

— Я помню, ваше величество, — секретарь едва удержался, чтобы глаза к небесам не поднять. Я это по его морде вычислил. А еще я заметил, как Ушаков с Аверьяновым переглянулись и головами покачали. Ну да, я нервничаю, и меня просто трясет всего от ярости, но это не повод еще больше мне нерв поднимать.

— Я все же хочу вернуться к нашему разговору, Петр Федорович, — рядом со мной шел Ушаков. — Разумно ли было Петьку Румянцева во главе трех полков в Голландию отправлять?

— С ним Иван Максимович Шувалов, — ответил я рассеянно. — У него богатый опыт именно подавления народных волнений в иноземных провинциях. В зверствах замечен не был, службу нес на отлично. Мне его Миних посоветовал, я подумал и принял решение.

— Ах вот оно что, — Ушаков поджал губы. — Мне не сообщили об этом назначении. — Вот теперь нахмурился я. Решение принималось буквально на ходу, пока мы ехали в Кронштадт, и уж передать едущему в другой карете Ушакову все мои распоряжения были обязаны.

— Вот что, Андрей Иванович, разберись с этим. Лучше сам разберись. Я не потерплю подковерной борьбы. У нас слишком шаткое сейчас положение, чтобы еще и между собой грызться. Не разберешься, всех сниму с должностей к чертовой матери. Будете потом в твоем клубе выяснять, кто прав был, а кто не очень. — Я перевел взгляд на стоящий у пристани корабль. Это был не флагман. Корабль был меньше, но настолько погружен в воду, что я даже понять не мог, где его ватерлиния расположена.