Весь быстро догорала, пепел хлебных полей смешался с прахом степного воинства, крупа влилась в пышные сугробы, слилась неотличимо. Лют бросил шкатулку, черный кирпичик скрылся в траве. Голову разрывал спор бесплотных голосов: один одобрял, а другой…
– Поспешим! – крикнул он, вбивая пятки до хруста конских ребер.
Глава двадцать вторая
Шергай попытался сглотнуть слюну, но язык еле шевельнулся в пересохшем рту. Руки била крупная дрожь, в глазах плыло. Лесной колдунчик на диво силен, не только сопротивлялся успешно, но и атаковал: недавно сотни сынов степи исчезли в громадной яме, а что еще в запасе?
Маг кинул взгляд на солнце: огромное, потяжелевшее от близости к земле, сменившее слепящий свет на нежную красноту. Глаза подслеповато сощурились, кольнула острая жалость: больше нет верного Борхана, придется смотреть на город обычным взором. Ничего, лесной дикарь еще заплатит!
Город окутался плотной пеленой дыма, черные столбы сверлили небо, перед воротами жалко скрючились остовы деревьев: дикари вовремя подожгли, пришлось пробивать брешь в другом месте, не очень удобном. Мужественные сыны степи так и не ворвались в пролом, не помогла даже неукротимая ярость Повелителя, помноженная на устрашающую неуязвимость.
Шергай уловил эхо волшбы, поспешно ответил заклятием: воздух над степняками задрожал алым маревом, ощерился прорехой, золотистые капли упали на головы, вокруг разлетелся предсмертный рев. Марево съежилось, как лист в кулаке, пропало. Маг ощутил волну недовольства, долетевшую от Повелителя.
– Не успеваешь, Шергай, – раздался раздосадованный голос.
Колдун мысленно повинился. На город обрушилась цепь ярких сполохов, обративших в пыль много жилищ. Шергай устало пошатнулся, оглядел видневшиеся тела павших степняков, уголки губ опустились. Потери чересчур большие. Кабы не пришлось отзывать резервный отряд, чтобы ворваться в город уже сегодня.
Маг мысленно потянулся к воинству, усланному разорить окрестные земли, пошатнулся с диким стоном. Халат пропитался насквозь холодным потом, гул раскалывал голову, швы черепа трещали, готовые разойтись в стороны.
– Повелитель! Повелитель! – закричал он мысленно. От ужаса забыл заклятия, но кое-как передал Алтыну страшную новость.
Стрый отшвырнул всадника, конь покатился по склону, сбивая атакующих. Ратники вокруг швырнули сулицы – волна степняков захлебнулась кровью. Воевода заметил рослого всадника: румяное солнце окрасило бритую голову хищными бликами. Могучан покачал головой: на диво силен их предводитель, уже несколько раз отбрасывал степняков от пролома, тот чудом оставался в живых, вновь пер. Вот и сейчас раздобыл очередную лошадь: скачет со злобной харей, глаза горят безумно.
Стрелки со стен шпиговали степняцкое воинство: у пролома завалы трупов, зажигательные стрелы давно не летят, жители поспевают справляться с огнем. Неистовый натиск степняков остановлен, вот-вот отойдут.
В растопыренную ладонь шуйцы Стрыя вложили сулицу, великан небрежно махнул рукой, конь степняцкого вождя жалобно захрипел, упал в лужу крови. Вождя закрыли степняки.
Лошадь с безумным ржанием перепрыгнула через кровавый завал, воины расступились перед мощной грудью, копыта стукнулись о площадку стены. Хищный оскал степняка сменился растерянностью, круп коня куснула сталь, животное с визгом прыгнуло, копыта замесили воздух, кочевник заорал в страхе. Конь грянулся на площадь перед стеной, кости жутко хрустнули, степняк судорожно задергался, придавленный мощным крупом. Озверелые горожане метнулись к упавшим, клинки опустились с сочным хрустом.
Вороги внезапно замерли, стрелы защитников разили безжалостно, вал трупов рос, степняки качнулись назад. Ратьгой срубил пешего степняка, кинул быстрый взгляд на воинство, защитники услышали радостный крик:
– Отступают!
Кременчане с довольным ревом проводили бегущих степняков. Яромир вздохнул облегченно, но сердце царапнуло беспокойство: с чего отступают, почти прорвались?
– Смотрите, смотрите!
Заголосили со стен стрелки, от удивления перестав угощать степняцкие спины железными клювами. Яромир всмотрелся, сердце скакнуло радостно.
– Лют, что ли, вернулся? – буркнул Ратьгой.
Стрый расплылся в широкой улыбке, молча кивнул. По стене пронесся клич:
– Наши скачут, поможем!
Вдогонку степнякам устремился рой стрел, каждое попадание встречалось одобрительным возгласом.
Троица всадников врубилась в отступающие ряды: ошалевшие степняки провожали их растерянными взглядами. Лют с Буслаем походя полосовали ненавистные рожи, не отрывая взглядов от безобразной раны в стене, обугленного сада, дымной завесы. Нежелан с закрытыми глазами и беззвучно шевелящимися губами распластался на гриве.
Гридни прорвались сквозь степняков, копыта зачавкали в размокшей земле, кони с унылыми мордами перебрались через заваленный ров с вырванными кольями, взобрались на крутую земляную насыпь. Защитники приветили оглушительными криками. Спешились у пролома, с сожалением отпустили коней: это с внешней стороны кажется, что можно въехать на коне, на деле – окажешься на третьем ярусе стены.
Стрый заключил гридней в объятия, ратники рядом устало кричали, глаза горели любопытством. Гомон прорезал скрипучий голос волхва:
– Прочь от пролома!
Дружинные мигом отскочили. Стены задрожали, бревна с хрустом обломились, взлетели комья земли: участок стены просел, пролом исчез, заваленный обломками и землей. Защитники довольно рассмеялись: глупые степняки, столько усилий зря.
Яромир оглядел поредевшую дружину, сердце сжалось: еще одного штурма не выдержат. Взгляд князя упал на побратима, Буську с неведомым парнем Яромир игнорировал. Лицо Люта было печальным. Яромир с удивлением отметил новые складки в уголках рта, на лбу. Во взгляде хоробра появилось странное выражение.
Лют поклонился в пояс. Ратники сверлили жадными взглядами: где был любимец Перуна, какое княжье поручение исполнял?
– Как съездил? – спросил Яромир напряженно.
Лют посмотрел в глаза, князь с тревогой отметил глубоко упрятанные грусть и боль.
– Княже, удалось добыть штуку колдовскую, – сказал хоробр медленно.
Сердце Яромира застучало часто-часто, вспыхнувшая надежда насытила усталые мышцы силой. Лют заметил заблестевшие глаза, покачал головой. Буслай затараторил:
– Князь, оказия вышла, не донесли шкатулку.
Лют досадливо поморщился, дернул плечом, сказал побледневшему Яромиру:
– На пути домой повстречали степняков, большой отряд, весь жгли. Не стерпел я, истратил колдовскую силу.
Яромир разочарованно качнулся, воеводы смущенно отвели взгляд, лишь Вольга сказал оживленно:
– Значит, подмога к ним не придет?
Лют кивнул. Яромир с трудом растянул губы, голос прозвучал сильно, радушно:
– Люди, восславьте подвиг Люта свет Радимича! Хоробр уничтожил степняцкий резерв, подмоги им не будет, а с этими потрепанными остатками управимся!
По стене прошел восторженный крик, заглушил обиженное сопение Буслая. Воины по цепочке сеяли радостную весть, задымленный город освежила надежда.
Нежелан поежился от острого взгляда старца в волчьей шкуре, по хребту пробежало стадо ледяных муравьев размером с кулак. Вольга спросил строго:
– Сдурели, бедовика притащили?
Буслай развел руками, кивнул на Люта, хоробр ощерился:
– Вольга, ты бы не выступал.
Князь поспешно вмешался:
– Замолчите, еще распрей не хватало.
– Княже, вели услать бедового, ему на стене не место. Чарам помешает, еще что.
Буслай придержал Люта за плечо, твердо глянул, витязь нехотя отступил. Нежелан понимающе кивнул, поспешил убраться со стены, Буслай крикнул вдогонку:
– Забирайся вглубь, чтоб я тебя не видел.
Воины молча расступились, спину Нежелана буравили удивленные взгляды. Стрый проследил за нежданным попутчиком, взгляд уткнулся в обугленный дом, окутанный густым паром: вереница людей тащила ведра, плескали прозрачные ломти, горячее дерево довольно шипело.
