– Вы только что сами утверждали, что это совершенно безопасно, или мне послышалось? – он замотал головой. – Вот видите. Так что, начинайте готовить статью, да собирайте ваши материалы. На этой неделе начнем прививать оспины мне и моим подданным и подчиненным, к счастью, их пока немного, даже полк неполноценный, так что до бунта вряд ли дойдет, а найдется один-два недовольных, так мы их поймаем и все вместе будем держать, заткнув рот, чтобы вы все смогли сделать в лучшем виде.

– Вы шутите, ваше высочество? – судя по взгляду Федотова, то он вполне разделял точку зрения Флемма.

– А что, разве похоже, что я шучу? – и, развернув коня, я послал его по дороге рысью, полагая, что они меня догонят.

Во дворце я сразу же прошел в спальню, по дороге велев Румбергу приготовить мне таз с теплой водой, чтобы ополоснуться хотя бы пока до пояса.

– Мне нужны тапки, – сказал я вслух, заходя в комнату. – Мягкие пушистые тапки. Меня достало ходить постоянно в сапогах. А в туфлях с этими странными вывернутыми каблуками, я даже стою с трудом, не то что передвигаюсь.

– Впервые слышу, чтобы августейшая особа хотела чего-то подобного, – Турок сидел на низкой лавочке возле моей кровати и гладил ластившуюся к нему Грушу.

– Вот такой я оригинальный, – расстегнув камзол, хоть и немного мною усовершенствованный, но от этого не переставший быть шерстяным и от этого очень жарким, я стянул его и бросил на спинку стула. – Я был почти уверен, что ты сбежишь, – на столе лежало несколько тетрадей в кожаных переплетах открыв одну из них я прочитал на первой странице, что это дневник Миллера. Отлично, мне будет, чем заняться в ближайшие пару дней.

– Куда мне бежать, да и зачем? – Турок пожал плечами. – Это было легко, если вас, ваше высочество интересуют детали.

– Нет, мне важен только результат, во всяком случае, в этом деле, – я потянулся к пуговицам рубашки, чтобы снять уже мокрую тряпку, от прикосновения к коже которой по телу пробегала дрожь отвращения, как в дверь постучали и вошедший гвардеец молча протянул мне запечатанный конверт. По печати было видно, что письмо вскрывали, но это была всего лишь мера безопасности, поэтому я не возражал. Мгновенно забыв про рубашку, я сел за стол и открыл письмо, чтобы как можно скорее прочитать, что же мне пишет Мария Анна София Сабина Ангела Франциска Ксаверия, принцесса Польши и Саксонии.

«Ваше императорское высочество. Если бы Вы только знали, как неудобно обращаться к Вам подобным образом, как это непривычно. Я все же пребываю в надежде, что могу вот так запросто писать Вам, чтобы рассказать о последних новостях, которые заставляют меня беспокоиться все сильнее, и с трепетом ждать, что, возможно, Вы найдете время, чтобы ответить мне, написав в свою очередь, как у Вас дела, все ли хорошо, как живется Вам в огромной, неизвестной мне, но такой притягательной Российской империи.

При дворе моего отца все разговоры только о короле Фридрихе и его противостоянии с Австрией. Пока между ними борьба идет с переменным успехом, но отец уверен, после взятия французами Праги и сожжения австрийцами Шотузица, король Пруссии не успокоится, и вскоре мирный договор, подписанный в Бреслау, по которому Пруссии отходит вся Силезия и графство Глац, не будет стоить даже бумаги, на котором его подписали. Пока неясно, кто именно нарушит мир, наплевав на все договоренности, но отец опасается, что в этом конфликте пострадает прежде всего стоящая на пути у Пруссии Саксония. В связи с этим, к ее императорскому величеству Елизавете в скором времени прибудут послы, для того, чтобы убедить ее принять сторону Речи Посполитой и Австрии, и помочь нам силой русского оружия. Это будет обширная делегация, и Ваше императорское высочество при всем своем желании не пропустит их появление.

Я знаю, что Россия сейчас продолжает воевать со Швецией, и не стала бы на месте отца надеяться на скорейшую помощь. Нужно искать другие пути, не только надеяться на союзников уже существующих и возможных, но как убедить магнатов в том, что проще и дешевле будет защитить Саксонию, чем потом пытаться вырвать ее из цепких лап Прусского короля? Наверное, это сделать невозможно, даже, если солнце начнет падать за землю, ломая небесный свод. Полагаю, что и в этом случае магнаты будут смотреть на его падение и пытаться сосчитать выгоду, или же просчитывать возможности избежать больших убытков, только не предотвратить само падение.

Но что я все о войне и о войне, наверное, просто потому, что при дворе все только и говорят, что о сражениях и последствиях оных.

В целом же, у меня все хорошо. Вот только, боясь за Саксонию, и того, что может ее потерять, отец начал вести предварительные переговоры с императором Священной Римской империи Карлом о моем браке с его сыном Максимилианом курфюрстом Баварским. Это меня пугает, но, как и положено послушной дочери, я приму его выбор безропотно и с честью.

Вот теперь все. Ах, да, я все-таки разучила те вариации, которые Вы с таким трудом отбили у Гольдберга. Если даст Господь, однажды я Вам их сыграю, чтобы Вы знали, что Ваши старания не прошли даром.

Вот теперь точно все. С нетерпением жду Вашего ответа.

Ваша Мария, пока еще принцесса Саксонская».

Я не очень хорошо понимал смысл написанного, застревая на названиях захваченных или отданных по мирному договору городов, потому что даже не представлял, где именно это графство Глац находится. К тому же Мария преподносила все таким образом, словно мне такие подробности должны быть известны, и она просто пересказывает очередную дворцовую сплетни, призванную меня развлечь и позабавить и не обязательно в этой последовательности. Поинтересоваться же положением дел в Европе мне было в данный момент не у кого. Бестужев со мной через губу разговаривал с самого первого дня, как только я появился в Петербурге, и я всеми фибрами ощущал, что он меня терпеть не может, и что я стал Великим князем, скорее всего, вопреки его мнению, чем благодаря оному. Хотя понять причин столь странной ненависти я так и не смог, и на ум приходило лишь одно объяснение: вице-канцлер на так уж и за то, чтобы правила Елизавета, а в последствии и я. Он скорее склонялся к малолетнему Ивану и его кретинке матери. Вот только это объяснение не выдерживало никакой критики, потому что именно при Елизавете ему удалось взлететь настолько высоко. Но, тем не менее, Бестужев меня ненавидит на каком-то мистическом, интуитивном уровне, и друзьями-соратниками мы с ним точно никогда не будем.

Да что уж там говорить, мы с ним ни разу нормально не поговорили, пока ехали из Москвы. Всю дорогу Бестужев усиленно делал вид, что вообще едет один, чем вызвал немало удивленных взглядов со стороны наших сопровождающий. И, вроде бы, наплевать на мнение вице-канцлера, вот только двор сейчас в Москве с Елизаветой, а я здесь остался в своеобразном вакууме, потому что, если я был абсолютно точно уверен, что тетушка разбирается в геополитике еще хуже, чем я, и вряд ли отличит пресловутое графство от остатков какой-то Силезии, доставшейся Фридриху целиком, то вот в том, что вокруг трона стоят вполне понимающие люди – это я мог гарантировать. И мне сейчас не помешала бы парочка таких людей, которые объяснили бы мне, что к чему и чего можно от всего этого ожидать.

Хотя, я приблизительно понимаю, чего можно ожидать после прибытия посольства, которое, похоже, уже стартануло, чтобы просить военную помощь: Бестужев продавит свою любовь нескрываемую к Австрии и Август в итоге получит вожделенную помощь русского оружия. Это он, конечно, хорошо придумал – а пускай придут войска Елизаветы и вместо нас все нам отвоюют и не допустят, чтобы нас и дальше обдирали, отщипывая по кусочку. Вот только я почему-то не уверен, что в данных реалиях это решение будет правильным. Мы, конечно же, что-то себе оттяпаем, вот только не лучше ли будет закончить уже раз и навсегда со Швецией и временами теряющей берега Данией? Больше всего на свете я хотел бы размазать Фридриха тонким слоем по брусчатке, вот только привык к голосу разума иногда прислушиваться, и этот голос пока настойчиво твердит, чтобы мы никуда не лезли, пока не будут определены все устойчивые союзы и не появится уверенность, что нас не бросят один на один с Фридрихом и его сторонниками, и в спину не ударят, что в Европейских войнах вполне себе практикуется.