***

Гриф: секретно

Откуда: отдел 31/3

От: Коммодора

Куда: департамент 31

Кому: Иванову И. И.

Дата, время: 06.06.49, 22:24 UTC+3

Служу России!

***

Лезть пришлось под сцепкой между двумя вагонетками, поперек рельсов, вдоль замусоренных шпал. Было неудобно, рюкзак мешал, но — получилось.

Я тут, сказал себе Игорь, лежа на земле — требовалось отдышаться. Принялся мерно считать про себя, хотел до шестисот, вытерпел только до трехсот шестидесяти. Перекатился на левый бок, поднес к лицу правую руку. Супергаджет подтвердил то, что он и сам уже чувствовал: давление в норме, пульс в норме. А ведь на той стороне, при подходе, зашкаливало… Вытащил из кармана телефон, активировал экран. Сетей нет. Как и следовало ожидать.

Извернулся, встал сначала на четвереньки, потом на ноги — лицом к оставленному миру. Вгляделся, не увидел никого. На всякий случай все же помахал рукой. Почистился как мог. Сбросил рюкзак, присел на корточки, извлек фляжку, допил остаток «Коктебеля». Пробормотал: «Там чудеса, там леший бродит».

Никто, однако, в пределах видимости не бродил. Игорь выкурил сигарету — первая здесь! — запустил окурок в то место, через которое только что пролезал. Бычок пролетел под вагонетками, наткнулся на фантомное препятствие, сполз.

Игорь не поленился — прополз в том же направлении, ощупал пустоту. Закрыто наглухо.

— Обратный клапан, — пробормотал он. — Или вообще затянулось. Впустило и ку-ку. Угу.

Пора было осмотреться. Вернулся к рюкзаку, встал, еще раз отсалютовал — а вдруг они все же там, вдруг видят его. Да должны быть там, сто процентов, договаривались же! А видят ли — поди знай. Вот, между прочим, еще одно, сверх осязания: искажение реальности. Хотя как это использовать для индикации оболочки — тоже поди знай.

Обратил внимание: вагонетки с этой стороны выглядели почти новенькими, разве что рыжее по зеленому кое-где проступало — коррозия, не более того. Никаких следов войны, чуднó.

Развернулся лицом к территории. Однако здравствуйте: метрах в четырех прямо по курсу торчало странное и нелепое сооружение — нечто вроде треноги, высотой ему, Игорю, по грудь, явно кустарного производства. На треногу нахлобучена поперечина-арматурина, на концах арматурины старинный железнодорожный семафор и допотопного вида динамик-раструб. Стоило сделать два шага вперед, как семафор заполошно замигал красным-зеленым, красным-зеленым, красным-зеленым, а динамик выдохнул: «Х-х-х-а-а-а!»

Стало смешно.

— Боюсь-боюсь! — сказал Игорь.

Обошел страшилку, остановился. Сзади зажужжало, повторилось «Х-х-х-а-а-а!». Игорь посмотрел через плечо. Поперечина оказалась установленной на подшипнике, девайсы отслеживали свою цель, семафор продолжал мигать.

Ишь ты, какие достижения технологии, подумал Игорь. Ладно, не помеха. Позже, может, разберемся.

Небо над головой было безрадостно серым — то ли облачность сплошная, то ли оно просто здесь такое. Там-то, в Городе, на Заливе, вообще во всей округе — ни облачка, солнце сияет, жара, зелень, лазурь, бирюза, все цветет… Здесь же и жары не было; ну, хоть на том спасибо. И отчетливо пахло железом.

Территория особо не впечатляла: фотографий и видео многократно убитого предприятия, тогда еще доступного для посещения кем положено, Игорь в свое время навидался. А вот на старательно вызубренный план территории все здесь походило лишь условно. Следы войны были в полном изобилии, но вон тому покореженному ангару справа — ему полагается стоять подальше, а вон тот, слева, корпус, у которого окна от пробоин не отличить, — он должен находиться еще левее, причем намного. Или это вообще не тот корпус.

В глазах зарябило. Одинокие закопченные стены, нагромождения руин, наискось снесенные черные трубы, распахнутая половинка градирни… да, здесь же своя ТЭЦ имелась, только ей полагается быть гораздо дальше, почти у самого Залива… по всей поверхности, сколько видно — бесформенные обломки, крупные, мелкие, всякие, да дико перекрученные обрывки ржавой арматуры, да мятое железо, то искореженными кусками, то изувеченными фрагментами труб, вентиляционных, водопроводных, не разобрать, да битое стекло, да рваный пластик…

А! Нет! Стоп же! Не по всей поверхности! Вот, вот! Тренога же стоит на очищенной от мусора круглой площадке, от которой словно тропинка вьется среди этого мертвого поля! Не тропинка, конечно, на самом деле: тропинки — они протаптываются, а тут — выметено кем-то начисто. Кем-то! Значит — есть люди…

А почему она такая зигзагообразная, дорожка эта? Ну-ка, миноискатель к бою!

Игорь быстро — не зря тренировался — собрал устройство и двинулся по дорожке, поводя прибором по сторонам. Вскоре пискнуло. Раз, другой. Ясно… Правда, интуиция вещала, что мины здесь и все прочие боеприпасы стали после… как Коммодор Сережа сказал? день «Э»?.. — после, стало быть, дня «Э» все это сделалось, грубовато выражаясь, импотентным. Давно чувствовал, что оно так, потому и огнестрела с собой не взял.

Тем не менее, будем осторожны. Интуиция интуицией, а подорваться было бы глупо. Береженого, как напомнил тот же Коммодор Сережа, известно кто бережет.

Прошел метров двадцать, остановился, развернулся лицом к вагонеткам, постарался не мигать. Нет, эффекта, наблюдавшегося снаружи, не было в помине: вагонетки мертво стояли на месте, не пытаясь иллюзорно мчаться ни в какую из сторон.

Двинулся дальше. Мысленно поблагодарил тех, кто расчистил более-менее комфортный путь. А куда этот путь ведет — узнаем: сказано же — дороги всегда ведут к тем, кто их строил.

— Куда ведешь, тропинка милая? — почти неслышно мурлыкнул Игорь.

Ну вот, ведет: мимо развалин, развалин, развалин — к приземистому, очевидно одноэтажному (хотя в поэтажках он в пять, кажется, этажей), но широко раскинувшемуся корпусу. К проему ворот в нем.

А створок у тех ворот нет. А над проемом к стене прилажен фанерный щит, выкрашенный в синее. А по синему белой краской тщательно выведены буквы: «г. МАРЬГРАД». Наподобие дорожного знака, постарался кто-то.

Чуть ниже — другой щит. На нем, наоборот, синим по белому: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»

06.06.49, воскресенье

Здесь «тропинка милая» расщеплялась: одна ветвь приглашала в г. Марьград (чуднóе название, хмыкнул про себя Игорь, вроде Царьграда, но царь есть царь, а марь — кто такой?), другая, поуже, уводила куда-то в сторону Залива, вилась сколько хватало глаз, пропадала из вида за очередной грудой черных развалин.

Естественно, надо будет и туда смотаться — но позже. Сейчас, раз приглашают, раз «добро пожаловать» — так тому и быть.

Он собрал миноискатель, пристроил его на пояс — компактная штука и легкая, одно удовольствие!.. что за пустяки в голову лезут, беда с концентрацией, ну-ка, усилие над собой! — сделал это усилие и медленно вошел в здание.

Сразу стало гораздо темнее, чем снаружи, но глаза вскоре привыкли. Он стоял в небольшом тамбуре с тремя проемами, теперь нормальных дверных размеров. Заглянул в левый — о, совсем глаз выколи. Подсветил фонариком: так, корявые бетонные ступеньки вниз. Посмотрел в правый — там светлее, аналогичные ступеньки, но вверх. Поверх проема, что напротив входа, — щит со странной надписью: «Уровень нуль (0). Слободка». Сунулся туда — обширное пространство, темноватое, на вид пустое, вблизи вроде как подметенное, дальше, показалось, мусор на полу сплошным слоем.

Усмехнулся — классика же: налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — жизнь потеряешь, прямо пойдешь — жив будешь, но себя позабудешь. Нет уж, лучше другая классика: пойдет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит… Эта классика, решил Игорь, и к дате пушкинской подходит, а коня у меня и вовсе никакого нет. Так что пойду-ка я сперва направо, песнь заводить. То есть по ступенькам вверх. Был корпус пяти-, что ли, этажный, снаружи видится теперь одноэтажным, а изнутри — вот и полюбопытствуем, с песней, как тот кот ученый. Петь, конечно, молча, ибо нечего фанфаронить.