Мария довольно неуверенно постояла, затем, прикусив нижнюю губу, оттолкнулась и заскользила, прислушиваясь к своим впечатлениям. Она была очень серьезна и сосредоточена, но, тем не менее, на губах у нее то и дело проскальзывала улыбка.

Я, плюнул на условности и направился к ней. Мы же так нормально больше и не поговорили. При этом я ничего и никого не видел уже вокруг, но, как оказалось, сделал я это зря.

Громкий вскрик вывел меня из полустрансового состояния, в которое я провалился, направляясь к Марии. Не успев как следует прийти в себя и оценить обстановку, я только успел заметить, да и то краем глаза, как рядом со мной кто-то упал. Скрипнув зубами от досады, я повернулся и направился упавшей девушке, лица которой пока не видел. Так уж получилось, что поблизости мужчин не оказалось, кроме меня, и показывать сейчас снобизм, оставив ее вот так валяться, пока кто-нибудь не доберется к нам – это демонстрировать себя далеко не в лучшем свете, а в это время антиреклама не работала еще так как надо. Точнее работала, но не для тебя, а для повышения шансов тех же заговорщиков на удачный заговор. Подойдя поближе, увидел, что это была София Фредерика Ангальт-Цербская. Попытавшись подняться, она снова вскрикнула, и повалилась на лед. М-да, ситуация.

– Что с вами? – я остановился рядом с нею и наклонился, как можно ниже. – София, помогите же мне ради бога, не молчите!

– Нога, мне больно ногу, – прошептал она, даже не скрывая слез.

– Постарайтесь не шевелиться, я сейчас посмотрю нет ли перелома, – опустившись на колени, я уставился на ворох разметавшихся юбок, прикидывая, как именно буду осматривать ее ногу? В конце концов, плюнув на условности, запустил руки под юбки, нашел девичьи ножки и принялся осторожно их прощупывать. Вроде бы перелома не было, но при попытке встать, София снова упала и разревелась. До лодыжек я добраться не мог, но при осторожном надавливании на сапог в районе лодыжки на правой ноге, София вздрагивала и еле слышно всхлипывала. Похоже – вывих или растяжение, в любом случае, сама она до берега точно не дойдет. – Обхватите меня за шею, я сейчас вас подниму и отнесу на берег. – Положение было аховым. Лед слишком скользкий, и на нем стоять без коньков было довольно сложно, не говоря уже о том, что, кроме меня уверенно держались на льду только Ушаков со старшим Румянцевым. Выход же слуг и гвардейцев у которых не было коньков на расчищенный скользкий лед могло привести к массовым падениям и еще большим травмам. Решив не маяться дурью, я приступил к эвакуации самостоятельно, тем более, что все и так видели, как я девчонке под юбки залез.

Когда я под прицелом едва ли не сотен любопытных глаз с в общем-то довольно легкой ношей на руках добрался до берега и передал девушку на руки подбежавшим дворовым мужикам, то успел заметить, как глаза Иоганны торжествующе вспыхнули. У нее на ногах были надеты коньки, и, могу поклясться, что она как-то поспособствовала падению дочери. Может быть, даже толкнула посильней, придав той направление в мою сторону. А еще я успел заметить разочарование и обиду в теплых карих глазах стоящей недалеко Марии, и вот с этим точно надо было что-то делать, иначе все закончиться тем, что меня просто женят на Софии. Нет, против самой девчонки я уже ничего не имел, но она меня не привлекала от слова совсем, а как ни крути, но приносить себя на алтарь этому нелепому браку, в котором я не получу ровным счетом ничего, ну это такое себе удовольствие. Уж лучше на одной из девочек императора Священной Римской империи жениться, там хоть связи получше, да приданое побогаче.

С этими мыслями, отмахнувшись от подскочившего ко мне Румянцева, который толь-только добрался до берега, совершив подвиг, ни разу не упав при этом, я кивнул Ваньке, чтобы тот помог мне снять коньки, и быстрым шагом направился во дворец. Настроение было испорчено, и я понятия не имел, как сократить ущерб от произошедшего инцидента, на который в мое время никто бы даже внимания не обратил, зато здесь и сейчас… М-да, поводом для сплетен мы с Софией всех на пару дней обеспечили это точно, и теперь я должен быстро придумать, как исправить ситуацию хотя бы в личностном плане.

– Твой воспитанник, Гюнтер, начал проявлять на редкость иезуитские качества, прямо диву даешься, откуда такое могло вылезти в мальчишке, который до того момента, как с тобой связался, судя по словам его окружения, мог только в солдатики играть и с восхищением внимать о короле Фридрихе Прусском, чтобы о нем не говорили, даже, если просто породу его собак в беседе обсуждали, – высокий, жилистый мужчина залпом опрокинул в себя целый бокал прекрасного французского вина, которое только вчера привезли на его склады. Поморщившись, он посмотрел на бутылку. Вино было слишком слабым для его восприятия, особенно сейчас, когда хотелось продрать глотку чем-нибудь покрепче. Закатанные рукава рубашки демонстрировали сильные, перевитые жилами руки, совместно с которыми, парик, немного съехавший набекрень, смотрелся немного нелепо.

– Вот как? – Криббе поднял свой бокал и посмотрел, как при свете свечей вино переливается в хрустальных гранях. Он, в отличие от хозяина дома совершенно не собирался напиваться, более того, прилагал все усилия к тому, чтобы сохранить голову ясной. – И в чем же проявились эти качества? – лениво добавил он, делая из бокала крошечный глоток, который только язык смочил, оставляя приятное послевкусие.

– Я не знаю каким образом, но он сумел убедить императрицу Елисавету, что будет лучше третью часть его содержания отдать ему в виде пятой части объемов поставляемой за границу пеньки и десятой части дегтя, мотивировав это тем, что обременение казны здесь и сейчас будет гораздо меньше, тем более, что торговля дело хоть и предсказуемое, но не лишено различных трагедий. А ему уже нужно учиться управлению, которое включает в себя и торговлю с другими странами.

– Я так понимаю, твой агент тут же, как только ее величество подписала разрешение, побежал добиваться аудиенции у Великого князя, чтобы собрать сливки, даже не дождавшись, пока высохнут чернила? – Криббе усмехнулся и снова сделал крошечный глоток, в то время, как его собеседник налил себе еще один бокал, лихо опрокинув его в пересохшую глотку. При этом парик съехал еще больше, а глаза маслянно заблестели, остановившись на служанке, которая в это время выгребала золу из печи, чтобы побыстрее заполнить ее новыми дровами, потому что в комнате становилось довольно прохладно. И все равно, хоть в голове хозяина наконец-то приятно зашумело, состояние было далеко от того, на которое он рассчитывал.

– Конечно. Все побежали, не только мой агент. Почему-то все решили, что это будет самая выгодная сделка в их жизни. Думали, что наследник еще совсем неопытный мальчишка, который буквально подарит нам такую необходимую пеньку. Деготь шел в нагрузку. Без него твой выкормыш даже говорить отказывался, – один из успешнейших голландских дельцов посмотрел на старого друга и, попытавшись поправить съехавший парик, сдвинул его еще сильнее, отчего его вид стал еще комичнее, особенно, если добавить к этому изрядно покрасневший нос. – А уж выставленные им условия сделки… Как ты умудрился подпустить к нему еврея-католика, который явно пристрастил наследника к своей вере?

– К папским догматам? Не припомню, чтобы Великий князь испытывал потребность в католическом священнике, а латынь он хоть и изучает, вызывает у него лишь зевоту, – Криббе внимательно наблюдал за Кристианом Ван Веном и прикидывал, как получше подойти к своей проблеме. Но и новости о царевиче Гюнтер выслушивал очень внимательно, потому что то, что говорят о князе в подобных кругах, на самом деле было чрезвычайно важно. Потому что именно такие люди формируют мнение о будущем правители и определяют дальнейшую тактику ведения с ним дел: или нужно где-то притормозить и начать усиленно договариваться, или же можно попробовать пощипать неудачника, направив к нему в гости войска.