— Ваше величество, я пришел сообщить, что кое-что в расположении улиц города придется менять. Почва плохая, болотистая. Если мы начнем копать подземную клоаку, то можем получить конфуз. Это очень-очень плохая идея.

— Я не совсем согласен, ваше величество, но кое в чем мы пришли к единому мнению. — Вперед вышел Брюс. — Если сразу все как следует укрепить, а подземные воды отвести в сторону Невы, то может и получится. Вот только острова... Какая необходимость застраивать все эти острова, если мы действительно не Венеция и землицей, слава Богу не обделены. Прочную единую сеть построить не получится. К тому же многочисленные мосты сожрут все деньги, которые можно использовать для чего-то более полезного.

Я задумался. С одной стороны, я привык видеть Питер именно таким — на многочисленных островах с мостами разных форм, размеров и с разными львами в качестве охранников. А с другой стороны, Брюс в какой-то мере прав. На хрена я буду вкладывать деньги непонятно во что, когда их всегда не хватает на более насущные нужды. Потомки захотят выеб... впечатление произвести, флаг им в руки.

— Ну, хорошо, — наконец, протянул я. — Сейчас строительство практически не ведется, зима чтоб ее. Бахтеев, пиши указ о заморозке всех будущих проектов. Отзови разрешения на строительства у всех, даже у тех, кто уже приступил. А у вас есть два месяца, чтобы предоставить мне реальный план нормального города. Да, чтобы он все же оставался красивым, привлеките Растрелли. У него красота даже на конюшнях получается.

Линкор показался в пределах досягаемости пушек Кронштадта, когда стоящий на вахте Никита Ильин потянулся и посмотрел на солнце, стремящееся к закату. Весна в этом году пришла ранняя, воды Балтийского моря уже в конце марта стали проходимы, что было совершенно невероятным явлением, во всяком случае в этой части Балтийского моря.

— Эх, нам бы незамерзающие порты, как у шведины, — протянул он, наблюдая, как к нему приближается смена. Дежурный офицер вместе со сменщиками обходил все вахты, а потом еще и сам форт инспектировал. Это не было каким-то нововведением, в уставе такой распорядок и ранее был прописан, просто редко соблюдался. Что давало сменщикам немного постоять вместе, поговорить, сплетни новые обсудить. А то стоишь тут весь день, ничего не знаешь, что в городе творится, а то и во всем мире.

Сейчас же терпеть до казармы надобно было, потому как и офицера могли в любую секунду проверить, как службу несет, не злоупотребляет ли, прописанное в уставе соблюдает али пытается увернуть. Да еще и моду взяли, у императора молодого переняв, не объявлять о своих проверках.

Никита покачал головой. Не солидно это, неправильно. И ладно еще можно понять императора, молод он шибко, горяч, как шлея под хвост попадет, так и вскакивает на коня и несется, куда ему вздумается. Но генералы-то куда за ним гнаться собрались? Да и как это, не предупредив? Это же ни встречу приготовить как следует не сумеют, ни даже перекусить с дороги, чем бог послал, не смогут достойно накрыть. Эх, вот еще полгода назад все было степенно: присылался нарочный за три дня, а то и за неделю, что проверка собирается, вот офицеры и старались, во главе с комендантом. А уж форму начищали так, что от блеска сапог ослепнуть можно было. Не то что теперь. Ну не сумеет он, Ильин, что-то там начистить, потому как на посту стоит, а потому в случае чего так и опозориться недолго.

Подошел сменщик — Андрюха Дубов, из одной деревни их с Никитой забрили в солдаты, уже десять лет назад. Правда, слухи ходили странные, что император какую-то реформу готовит, чтобы защитников Отечества награждать за службу верную, не взирая на звания и чины. Сказочно, конечно, это звучало, но, чем черт не шутит, жизнь-то солдат и впрямь меняться начала. В какой-то мере труднее стала, но с другой стороны и офицеры начали как-то по-другому относиться, уже не ждал Никита, что за неверное слово может в рыло получить, да так, что в голове еще пару дней звенит. Да и форму потихоньку менять начали. Правда как-то странно. То одно с них снимут, дадут замену, то другое. Да и замену тех же штанов несколько раз меняли. Кто это делал и зачем, Никите не понятно было, но он не мог не признать, что из раза в раз форма становилась все более удобной. И в быту удобной и на поле боя в случае чего в ней было проще и упасть, пропуская пули над головой, да вскочить, чтобы в бой ринуться. Повернуться и присесть, не боясь, что вот сейчас непременно на заднице по шву начнут штаны те же расползаться.

Никита отвернулся от идущего к нему с офицером сменщика, чтобы в последний раз посмотреть на море, и тут-то и увидел линкор. Он протянул руку, и обернувшись к офицеру, крикнул:

— Корабль! Корабль на горизонте! — вот тут-то офицер и Андрюха рысью к нему понеслись. Молодой подпоручик на ходу доставал свою трубу, чтобы как следует рассмотреть линкор. — Странно как-то идет, словно бы его на бок слегка кренит. — Тихо отметил Никита, который и без трубы многое мог увидеть. Да на эти вахты их самых глазастых и ставили, специально заставляя всех солдат смотреть на отодвигаемые все дальше и дальше предметы. Вот кто дальше всех их еще рассмотреть мог, того и брали за морем наблюдать.

— Вон еще один — закричал Андрюха, протягивая руку. Этот корабль шел еще хуже, а появившийся за ним третий и вовсе еле передвигался на единственном парусе. — Что это за корабли? Почему они такие потрепанные? Неужто в шторм такой жесткий попали?

Подпоручик Андрей Николаевич Давыдов двадцати лет отроду в растерянности смотрел на море и на корабли и не знал, что предпринять. Вроде бы корабли не выглядели опасными, но кто же его знало, может быть, это какая-то хитрая ловушка неприятеля? Флаги-то опущены, а с такого расстояния название да носовую фигуру и не разглядеть вовсе. По инструкции, которую он выучил до слез, тронь его ночью за плечо, вскочит и как есть наизусть ее выдаст, следовало готовить пушки, чтобы возможное нападение отразить. Да как-то боязно. А вдруг эти корабли наши? А он их пушками, дружескими ядрами встретит, чтобы морячки вплавь к родным берегам добирались. Тем не менее, нужно было принимать решение, потому что, несмотря на тихий ход, корабли подходили все ближе и ближе. Махнув рукой на свою неуверенность, Андрей Николаевич громко и внятно произнес.

— Готовь пушки! — и обернулся на звук шагов, раздавшихся с той стороны, с которой они недавно подошли к этому посту. — Господин полковник, — подпоручик склонил голову. Олин из его подчиненных же уже разворачивал пушку, второй же готовился бежать, чтобы передать приказ на другие посты.

— Пушки готовите к теплой встрече? — не так давно назначенный комендантом Михаил Никитович Аверьянов посмотрел на суетящегося Ильина. — Хорошо, очень хорошо, подпоручик. Сколько кораблей?

— Три, господин поручик. Правда, идут они странно, словно в шторме их здорово помотало, — немного смутившись, ответил Давыдов.

— Три, значит, — Аверьянов покачал головой. — Ох и зол будет его величество, ох и зол. Вот что, голубчик. Давай-ка со всей мочи мчись во дворец и передай Петру Федоровичу, что группа Кондратьева вернулась. Кораблей всего три и те знатно потрепанные. Мы их здесь в Кронштадте примем. Люди, похоже, совсем измучены, лишь вид родной землицы силы придают, чтобы еще хоть как-то кораблями управлять. Да, передай, чтобы лекарей государь прислал, боюсь, при смерти многие сейчас лежат, дай бог спасем хоть кого-то.

— Так пушки готовить, али как, ваше высокоблагородие? — к офицерам подошел Ильин.

— Али как, — передразнил его полковник. — Пушки не надобно, а вот приготовиться принимать моряков обессиленных, вот тут готовься, а ты беги в казармы, нам скоро все свободные руки понадобятся.

Он проводил взглядом Давыдова и отосланного бойца, вытащил свою трубу и приник к ней глазом. Так уж получилось, что он знал эти корабли и сразу опознал их, несмотря на отсутствие флага. Теперь же, когда они подошли ближе, можно было убедиться в том, что он ничего не напутал. Да, это точно «Стремительный» — флагман небольшого флота из семи кораблей, которые почти два года назад вышли из Ревельского порта, чтобы самостоятельно по картам, которые Криббе привез из Голландии, попытаться до Индии дойти. Сейчас-то куда проще это сделать, форты по Западному побережью Африки как грибы росли после дождя. На их заселение, укрепление и защиту государь средств не жалел. До того дошло, что облавы повальные устраивать начали полицейские, недавно реформированного полицейского управления. Сгребали всех, и женщин падших, и всех мелких воришек, беспризорников опять же. Тем, кто не был в тяжких лиходействах замечен выбор давали: уехать из России на постоянное поселение в страны дальние, где им и землицу подкинут, и возможность честно жить, а женщинам семьи праведные завести, или же в Сибирь родную, снег разгребать. Многие выбирали переезд. Потому что не все из пойманных с рождения в бандах городских ошивались, были и те, кто не от веселой жизни на улице оказались. Так что форты строились, людишками пополнялись. И кораблям российским сейчас было куда как комфортнее в Индию и Китай по морям ходить. Еще бы в Черном море порты были. И Кондратьев, держа обратный путь, должен был вполне себе без проблем до дома дойти. Вот только явно что-то пошло не так. Корабли были в ужасном состоянии. Как вообще сумели дотянуть, вот в чем вопрос. То ли действительно в такой суровый шторм попали, то ли... еще чего приключилось. И вот этого «еще чего» Аверьянов боялся, как огня, почти так же, как и непредсказуемую реакцию Петра Федоровича, которая непременно последует, как только ему станут известны подробности.