– А мы не нужны? Разве наши мечи не большое подспорье, воевода?

Стрый потемнел лицом, волосяной покров лица ощетинился сердито, могучану препираться надоело.

– Не объяснить вам, балбесам, – сказал он с презрительной ленцой. – Тогда вспомните о воинской чести и повинуйтесь княжьей воле. Небось, Яромир знает, что делать.

Упоминание о князе пыл гридней охладило. Буслай даже зашипел сквозь зубы, будто пожар в груди залили ледяной водой. Лют скосил глаза, под усмешкой воеводы пересчитал сломанные травинки, глянул на работающего бедовика.

Стрый посерьезнел.

– Лучше запоминайте, какая штука что делает, не то обуетесь в плесницы и костей не останется.

Воевода до хрипоты объяснял витязям, чем особенны предметы, взятые у Ягйнишны. Часто ярился, замечая недоуменные перегляды гридней, те посменно втягивали головы, плечами зажимали уши.

Нежелан закончил уход за животными и развалился на траве. На дележ взирал с любопытством, забывал прожевывать горбушку хлеба с покровом крупной соли, глядя на неказистые предметы, со слов Стрыя, обладающие непостижимой мощью.

У гридней постепенно скопился в животе холодок, на волшебные предметы они глядели с отвращением. Лют кинул взгляд на отдыхающего бедовика, у Нежелана сердце упало – придется таскать опасный груз, витязи к нему не притронутся.

Стрый закончил объяснять, когда небо обуглилось, облака превратились в головешки, травинки утратили очертания, слились в темную массу, лишь у небозема тлел кусочек багрового угля не больше семечка. Воевода сглотнул ком, взглядом ощупал одеревеневшие лица витязей: гридни уткнулись в пространство пустым взором, лбы в глубоких бороздах, будто вспаханная пьяным пашня. Губы Люта шевелились, повторяя услышанное. У Стрыя чуть отлегло, но остолбеневший вид Буслая настроение испортил.

– Хоть что-то запомнили? – спросил воевода сипло.

Он откашлялся. Нежелан захрустел травой, мигом поднес воеводе флягу с водой. Буслай от вида пьющего жадно сглотнул ком. Лют заметил, что от молчания брови воеводы медленно ползут к переносице, сказал поспешно:

– Почти все понятно. Разберемся.

Фляга отлипла от губ воеводы с громким чваком. Буслай насупился под хмурым взглядом.

– А чё я? – пробормотал он неуверенно.

– Слушай старшего, – сказал Стрый назидательно. – Пока я вел отряд, можно было иной раз поспорить, но теперь вместо меня Лют. Помни об этом.

Буслай молча кивнул, потянулся с хрустом, вслед за Лютом с воеводой поднялся. Стрый сощурился, сквозь частокол ресниц еле-еле разглядел желтые оспинки псоглавьих сторожевых костров.

– Нежелан, – позвал он негромко. – Бери головушку, как говорится, одна голова хорошо, а две – лучше.

Луна заросла паутиной свинцовых туч, на мир опустилась непроглядная темень, от неба до земли повисли струи дождя. Холодные капли заползали за ворот.

Буслай шепотом ругал колдовские штучки, что даже нормальный дождь вызвать не могут – струи холодные, будто боги черпают и выплескивают ковшами подземную реку.

Сквозь шум ливня донесся сердитый шип Стрыя:

– Заткнись, пока псоглавы не услышали!

Буслай хотел возразить, что в таком шуме мыслей не слышно, но прикусил язык.

Кони ступали неохотно, пешие воины часто тянули поводья, животные с недовольным фырканьем продолжали движение, лишь Гором шел невозмутимо, даже багровый блеск глаз пригасил.

Нежелан ссутулился, тело помимо воли пригибалось к земле, хотелось миновать вражий лагерь ползком. От малейшего позвякивания сбруи или воинской справы сердце в пятки падало. В деснице крепко зажал поводья, двумя пальцами левой держал за волосы голову.

Голова сердито шипела, клацала зубами, отчего конь испуганно дергался, погружая копыта в размокшую землю, упирался, чуть не вырывая Нежелану руку из плеча.

Лют двигался во главе отряда. Сквозь пелену дождя видно было на шаг вперед, поэтому воин шел по подсказке воеводы – вот уж Волосов отпрыск, вода не помеха! Со шлема стекали потоки, заливали шею, две холодные змейки сползли на живот, мышцы свело краткой судорогой. Ладонь покоилась на черене меча, ремешок оплетал кожаной змейкой запястье, связывая кисть и оружие.

Стрый остановился, дробь капель прорезало шипение:

– Стой, вон река, дальше вы сами.

Нежелан ощутил тоску и страх – могучан, с которым и боги не страшны, дальше не пойдет.

– Да где река? – спросил Буслай громковато.

– Тихо!

В полной темноте фигура воеводы казалась размытой глыбой угля, а зашипел, ровно змей, даже Лют поежился. Пусть воевода теперь не отбрыкивается от батюшки.

Стрый продолжил:

– Шатры псоглавов в десяти шагах. Молчи, дурень.

Буслай уронил голову на грудь, в молчании гридня сквозило раскаяние.

Лют вгляделся в дождь и скорее ощутил реку, чем увидел. В ноздри заполз запах погашенного костра, мокрой псины, рука поневоле стиснула черен меча.

– Лют, иди прямо, брод не успело размыть, – продолжил Стрый. Шипение удивительным образом резало шум дождя – каждое слово слышно. – Коней по хворостяному мосту не веди, пусть рядом идут, не утопнут.

Витязь кивнул. Буслай ковырнул раскисшую землю носком сапога, в груди защемило, в горле застряли слова прощания. Хоть и цапался с воеводой, как неразумный отрок, но расставаться не хотелось.

– Пошли, что ли? – буркнул Буслай, сплюнув с досады. Плевок не долетел до земли – капли дождя, крупные, как голубиные яйца, в полете растворили.

Воевода неожиданно улыбнулся, тепло невидимой в темноте улыбки на миг согрело гридня, будто затылок пригладила теплая ладонь. Стрый загадочно хмыкнул, двумя пальцами выжал брови, взгляд уткнулся в смутные очертания бедовика.

– Нежелан, давай голову, тебе без надобности.

Буслай не сдержался, от двусмысленности слов хмыкнул. Бедовик со вздохом облегчения направился к воеводе, голову выставил перед собой. Злобное шипение обрубка заглушили гомон дождя, кони от зубовного скрежета нервно попятились.

– Не урони, – упредил Стрый.

«Еще чего, – обиделся Нежелан, – за косорукого принимает…»

Размокшая прядь жидких волос выскользнула из пальцев, сердце бедовика грянуло в ребра. С хрустом в коленях присел, руки испуганно зашарили в склизкой траве.

Стрый в предчувствии худого стиснул кулаки, до рези вгляделся в мокрую тьму.

– Нашел! – донесся счастливый шепот Нежелана.

Хрусть!..

– А-а-а!

Гридни вздрогнули, лошади с испуганным ржанием рванулись прочь. Буслай едва устоял на ногах, от злости дернул повод так, будто хотел оторвать животине голову. Люта швырнуло на спину, конь потащил его по земле, кольца кольчуги засорились грязью и сочными обломками травы. С черным подсердечным ругательством витязь поднялся на ноги, рывок поводьев бросил коня на колени, к крику бедовика добавился лошадиный.

Нежелан плясал на месте, выкидывая диковинные коленца. Рука, увенчанная крупным набалдашником, выписывала в воздухе колдовские пассы.

Бедовик вытянул прокушенную руку, и кулак невредимой сочно впечатался в сморщенное лицо. Нежелан вновь взвыл – зубы слетевшей в темноту головы содрали кожу, как рубанок стружку.

– К реке бегите! – громыхнул Стрый.

К звукам дождя добавилось сердитое рычание, звуки отодвигаемых пологов, бряцание металла. Воевода страшно выругался, меч с шипением покинул ножны. Гором расставил ноги в вязкой грязи, принял на спину грузного воина, глаза заполыхали ярче солнца.

Лют с Буслаем рванулись к реке, вспененной ударами дождя. Кони покорно двинулись за хозяевами – лошадиные уши нервно дергались, откликаясь на звериное рычание. Перед Лютом возникла крупная фигура, в ноздри шибануло псиной. Пятки уперлись в раскисшую землю, оставили неровные колеи. Витязь врезался в грудь псоглава. Раздалось удивленное тявканье, из открытой парующей пасти пахнуло смрадом.

Псоглав проворно отскочил. Лют воинским чутьем ощутил замах. Рука молниеносно вырвала меч, полоса стали располосовала струи дождя и со скрипом вскрыла брюхо псоглава, как лежалую рыбу.