И только после этого вышел из кабинета и быстро направился к выходу. Олсуфьев поспешил за мной. уже через пару минут я был в седле. Скоро мне предстоит пройти самое первое мое по-настоящему суровое испытание — мне предстоит забрать у голландцев их гордость Ост-Индийскую компанию. А уж это было то еще испытание. Вот и посмотрим, чего я все-таки стою, тем более, что вся подготовительная работа уже давно была проведена. Так что, Амстердам, готовься, я еду, и да поможет мне Бог.

— То есть как вы складываете с себя полномочия? Пускай даже и временно? — Эрик Ван Хайден, который занимал должность президента совета директоров вытер лоб платком и с яростью посмотрел на возвышающегося над ним адмирала Хьюго Джексона, который руководил флотом компании.

— Сейчас, когда сложилась эта путаница, невозможно представить, что нас ждет дальше, — невозмутимо ответил англичанин, практически всю свою жизнь проживший в Голландии. — Если и раньше было сложно разобраться, кто имеет ответственность принятия решений, кто их не имеет, то было хотя бы ясно, что у всего совета директоров — ответственных участников, у всех шестидесяти почтенных джентльменов, имеется по одному проценту акций. Это много, учитывая, что остальные акционеры могли похвастаться одной-тремя штуками. Сейчас же сложилась такая ситуация, что практически все акции, кроме тех, в которые вцепился мертвой хваткой мистер Гудзон, принадлежат одному человеку. Скажите мне, кто из вас был настолько умным, что предложил собрать все ваши акции и поместить их в этот чертов банк? — на последнем слове адмирал не сдержался и повысил голос.

— Когда до нас дошли слухи, что кто-то скупает акции, причем, дошли от немцев — почти триста акций хранились у них, мы решили, что это будет самый надежный способ, чтобы не возник соблазн продать их, ведь в последнее время компанию преследуют неудачи. Сколько кораблей не вернулось в Амстердам, а, мистер Джексон? А сколько из них вяли в качестве приза ваши соотечественники, получившие каперские свидетельства?

— Если рассуждать таким образом, то вы, гер Ван Линдан, должны радоваться тому, что проблема с английскими каперами теперь не ваша проблема и головная боль. А я так и не получил внятный ответ, когда акционеры получают долю ответственности?

— Когда у одного из них находится больше пятидесяти процентов акций, а мы не можем заплатить ему дивиденды вдобавок к его доле от стоимости товаров вернувшихся кораблей. Вот тогда акционер имеет право потребовать от нас все, что ему угодно, — сварливо ответил на вопрос адмирала еще один член совета директоров Питер ван Олаф. — В пределах полномочий компании, разумеется. И у нас есть крошечный шанс не объявлять о банкротстве из-за акций Гудзона. Но шанс этот крайне мал.

— Вот поэтому я пока складываю с себя полномочия, — мрачно заявил Джексон. — Я не знаю, что именно потребует у вас принц Петер. И, похоже, вы сами этого не знаете. У вас что, нет шпионов при русском дворе? Никогда не поверю в это.

— У нас есть шпионы при русском дворе! У нас нет шпионов при так называемом «молодом дворе», — Ван Хайден снова протер лоб платком. — Петер отличается некоей эксцентричностью, и я не берусь предсказать, какую именно стратегию он выберет. Так же как не понимаю, зачем ему вообще все это надо. Он же должен понимать, что в том случае, если он захочет возглавить компанию, она лишится многих привилегий, которые нам были предоставлены на правах фрахта: осуществление судебной деятельности, чеканка монет, представление в палатах наших делегатов...

— Эрик, неужели ты думаешь, что для русского престола это вообще важно? — перебил председателя ван Олаф. — Принц Петер — наследник Российского престола, у него и так будет право деньги печатать, когда он корону у этой вертихвостки Елисаветы примет. А свои люди в правительстве у русских царей, подозреваю, итак есть.

— Ну не флот же наш ему понадобился, в конце концов! — вскричал молодой Хармсен.

— А, может быть, и флот.

— У нас не военные корабли, — мрачно ответил Джексон. — Хотя, если судить по состоянию русского флота, то и наши корабли им сгодятся, — и он презрительно скривил губу.

— А я говорил, что нужно что-то решать с Батавией! — снова взвился Хармсен. — Мы фактически из-за бесконечных беспорядков, которые там происходят, вынуждены были дополнительный объем акций на биржу выкинуть.

— А где сейчас генерал-губернатор Батавии? — тихо спросил председатель.

— Под арестом. Во время бунта там погибло так много дикарей, что мы не смогли закрыть на это глаза... — начал отвечать озадаченный ван Олаф. — Петеру не нужен сахарный тростник, русские делают сахар из свеклы. Но зато в Индонезии можно выращивать без разрушения почвы кофе, какао, рис, в конце концов. В России нет настолько теплых земель.

— И Петер нашел, где их взять, не объявляя никому войны, — ван Хайден расхохотался. — Вы вообще в курсе, что мы сами, своими руками отдали русским Индию!

— Возьмите себя в руки, Эрик, — поджал губы ван Олаф. — Все может быть не так уж и плачевно. В конце концов, Петер, может быть, все-таки больше немецкий герцог, чем русский князь. Пока он не приедет и не выскажет свое видение ситуации, гадать мы можем до бесконечности.

— А когда принц приедет? — Джексон думал о том, то, скорее всего, нужно будет переезжать в Англию, хотя, после последних слов Олафа, шевельнулась надежда на то, что не придется оставлять такое прибыльное место.

— Да кто же его знает, — пожал плечами ван Хайден, и Джексон, кивнув, что понял, вышел из комнаты совещаний. — Боюсь, что мы увидим еще не один подобный рапорт. — Он замолчал, а остальные из пятнадцати директоров, из тех, кто действительно принимал решения, молча с ним согласились.

— Господин Гудзон, я так рада с вами встретится, — Генри Гудзон, потомок знаменитого первооткрывателя склонился в глубоком поклоне, замерев от восхищения. Не зря, ой не зря королева Швеции считалась одной из красивейших женщин в Европе. — Я жажду услышать правдивые истории о жизни в колониях.

— Ваше величество, так добры, я чрезвычайно польщен таким интересом с вашей стороны, — Генри заметно оробел. Ему едва исполнилось двадцать лет, прошло уже полтора года с смерти его отца, и он наконец-то, вопреки предостережениям Джеймса Минневита, сына Петера Минневита, решил посетить Европу. — Боюсь, я не могу надолго остаться в Стокгольме, мне необходимо предоставить отчет о текущем положении дел Вест-Индийской компании совету директоров.

— Как интересно, — Луиза Ульрика стремительно прошла к небольшому диванчику и указала рукой на кресло, стоящее напротив. — Разве Ост-Индийская компания и Вест-Индийская компания — это не две разные компании?

— По названию да, ваше величество, но это номинальное разделение, чтобы не возникло путаницы с монопольным правом на торговлю. Восток-Запад, территорий слишком много. Но совет директоров, нормативная база и уставной капитал, а также флот и воинские подразделения у нас единые, — Генри смущало такое близкое соседство с Луизой, и он снова покраснел.

«А вот Петр никогда не краснел в моем присутствии. Напротив, своими шуточками, порой выходящими за грань приличий, он мог вогнать в краску меня», — Луиза старательно улыбалась, но вид краснеющего юноши ее почему-то раздражал.

— Господин Гудзон, скажите, вам нравится все время проводить за океаном? — он вздрогнул и посмотрел в холодные голубые глаза, смотрящей на него красавицы.

— Нет, ваше величество, — решительно ответил он. — Но, так уж получилось, что мне некуда возвращаться. Мой прадед Генри продал абсолютно все, когда отправился в Новый свет. Я не жалуюсь, и не могу назвать себя нищим человеком, но, боюсь, моих активов не хватило бы, чтобы купить небольшое поместье в какой-нибудь Европейской стране и подать прошение о присвоении мне дворянского звания.

— Ах, да, истинные республиканцы редко могут похвастаться титулами, хотя в благородстве их происхождения никто не сомневается, — Луиза стала серьезной и оценивающе оглядела сидящего перед ней юношу. Она не просто так позвала его к себе. В свое время она неплохо прикормила одного из пажей Елизаветы, который до сих пор исправно передавал ей в письмах о всех слухах и сплетнях, гуляющих по двору императрицы. И одной из сплетен была про неподдельный интерес наследника престола к Голландской Ост-Индийской компании, точнее, к акциям этой компании, да такой, что он даже купцов, с которыми заключил, кажущиеся не слишком выгодные сделки, он выбирал по наличию этих акций, да еще земель в Африке. Как-будто кому-то та земля была нужна.