Осмотрелся. Прежде он здесь не бывал, а сейчас, в отсутствие хозяина, чувствовал себя и правда шпионом. Ничего-ничего, не замышляючи же худого… Поймал себя на заразности Федюниной манеры изъясняться, тряхнул головой, сосредоточился.

Обстановка была спартанской. Пыльная лампочка под потолком; узкая койка, кое-как застеленная одеялом типа армейского; низкие столик и табуретка; по стенам несколько полочек: две баночки из-под кофе, скудная стопочка «желёзок», явно не из тех, что Игорь приносил, баклажка зеленого стекла — вероятно, кислота; на полочке в ногах койки — две старательно сложенные и на вид относительно чистые хламидки из серой мешковины; на полочке в головах койки — журнал «Работница», августовский номер 1956 года.

На полу, в углу — еще одна хламидка, вполне грязная.

Что ж… похоже, совет да любовь все же состоялись. Судя по всему, сидел Федюня, горевал, железяки жевал, потом встрепенулся, переоделся в чистое, сгреб «укусно́е», да и ходу к зазнобе своей. А она, значит, его приняла. Теперь милуются…

Интересно, она его со свету сживет или он ее словоблудием доконает?

Ну и мысли, устыдился Игорь. Никому такого не желаю! Просто шучу… опять по-дурацки…

Ладно. Дальше — как планировал: перекусить, поспать, все это — понемногу. И — в разведку, она же поиск наобум, по нижним уровням, которые у аборигенов числятся верхними.

Подкрепился следующей порцией спецпайка; мельком отметил, что запасы почти уполовинились, этак скоро придется направленно искать нормальное человеческое пропитание; поставил в супергаджете побудку на четыре часа вперед — своего времени, стало быть, час себе отвел, ну и хватит. Авось, Федюня раньше срока не потревожит — не до того ему: счастливые — они, известное дело, чего не наблюдают.

Вернул на руку механику, глянул вскользь — все верно, в Марьграде десятый час утра. Переоблачаться не стал — прилег в чем был.

***

Отправляться на «поиск наобум», однако, не пришлось. Игорь очнулся не от сигнала с правого запястья, а от еще не слышанного здесь стрекота — впрочем, очень даже знакомого по прошлой жизни. Мотор! Двигатель внутреннего сгорания! Не особенно мощный, но зато, похоже, без глушителя! Приближается! Вспыхнуло в мозгу: «самоедка с фурчалкой да светилкой». С противоположной стороны сектора отдаленно, но отчетливо донеслось знакомое: «Ребзя, тикаем!»

Он рывком сел на скамье, вскочил с нее, кинулся к выходу. Не успел: мимо него довольно быстро проехало нечто двухколесное, похожее на мотороллер, с чуть пригнувшимся человеком на сиденье. Пускаться вдогонку было бессмысленно; ничего, ничего, возбужденно сказал себе Игорь, он укатил-то туда, к концу сектора, там тупик, вернется рано или поздно. Стоять, ждать!

Всмотрелся в ту сторону, вслушался. Легкое облачко выхлопа оседало, звук удалялся, потом вовсе затих. Человека и его транспортное средство было толком не различить: еще и ракурс — прямо в спину. Ждать, ждать! И спокойнее!

Мазнул взглядом часы, пересчитал на нормальный ход времени. Получилось — минут сорок ухо давил. Нормально. Не до сна.

Закурил. Подумал: реквизировать у Федюни одну мою баночку, приспособить под пепельницу… Цыкнул на себя: стой-жди!

В коридоре — ни души. Попрятались местные: известное дело, боязно́ им — один мудан стоит столбом посреди, другой мотается туда-сюда, да на моторе, жуть… Сюда? Ничего-ничего, раз туда мотнулся, значит, и сюда мотнется!

Опять застрекотало. Е-еду-ут! — непрошенно вспомнилось из еще какого-то старого фильма.

Игорь отступил чуть в сторону, поднял руку — будто такси ловит. Ездок стал хорошо виден. Потертый синий комбинезон, на ногах короткие боты, на голове обычная кепка. Притормозил, совсем остановился, спрыгнул со своего — точно, мотороллера, допотопного какого-то, но, вроде, заботливо ухоженного. Спереди фара, она же, ясное дело, «светилка»; перед ней и чуть ниже хитроумно закреплена проволочная корзина, вроде тех, какими в супермаркетах пользуются; в корзине сумка из черного кожзама, плотно набитая, явно инструментальная.

Человек ростом с Игоря, а возрастом, такое впечатление, постарше лет на пятнадцать. На вид — типичный квалифицированный рабочий. Глазки маленькие, умные, с хитринкой; нос смешной уточкой; седина, морщины; руки в меру заскорузлые, но наверняка умелые; худощав; даже, можно сказать, тощ.

Реликт, оценил Игорь. Осколок прошлого, очень даже стыкуется с древним номером «Работницы» в Федюниной «фатерке». Однако чувствует себя здесь этот осколок более чем на своем месте. Как было бы в том мире, что остался за периметром, — сказать трудно, а здесь — нормально.

— Здрасьте, — произнес реликт.

Было неясно — то ли это приветствие, то ли удивленный возглас.

— Здравствуйте, — вежливо отозвался Игорь.

Ездок протянул руку, Игорь отреагировал как водится между людьми, не имеющими причин не уважать друг друга. Рукопожатие оказалось взаимно крепким.

— Какими судьбами? — спросил ездок. — Вы кто и откуда?

Потянуло было схулиганить — назваться Маньяком Путником. Сдержал дурацкий порыв, сообщил полные свои фамилию, имя, отчество. Добавил:

— А насчет «откуда» — верьте-не верьте, но оттуда, — он неопределенно махнул рукой и пояснил: — Из-за периметра.

Его собеседник присвистнул.

— Ну и ну… И давно? Да, я — Речицын Александр Васильевич, будем знакомы. Так давно ли? И вообще… не шутите?

— Давно ли? Как посмотреть… По-настоящему, наверное, с позавчерашнего дня… Да никаких шуток, что вы! И тайн никаких! Все расскажу, как на духу. Может, присядем? — Игорь сделал приглашающий жест в сторону Федюниного отсека.

— Нет, — сказал Речицын после короткой паузы. — Давайте, Игорь Юрьевич…

— Давайте лучше просто Игорь, а?

— Ага. А я просто Александр. Так я что предлагаю: давайте по-другому сделаем. Я же не один, там же еще мужики, — он посмотрел на пол. — А вам зачем два раза повторять? Мне-то любопытно, аж чешется, но потерплю. Потому давайте так: я сейчас вроде как на обходе… лампочки поменять, то да се… управлюсь быстро, потом спущусь… Вот где вам дорога есть, а где нет, это ж мы не знаем… Вы-то спускались?

— До уровня «три», — ответил Игорь.

— На третий-то и здешние свободно… Конечно, если вы из-за самого периметра, так, верно, всюду пройдете… Ну да что гадать? Часы у вас, вижу, есть. Бегут, небось, как угорелые?

— Не то слово, — подтвердил Игорь. — Вчетверо быстрее, чем положено.

— Ага. Три девяносто восемь коэффициент, умники вычислили. Короче, мне нужно минут сорок пять моих личных, быстрых это будет три часа. Только я-то на колесах, а вам-то — ножками… — Александр пошевелил губами. — Через семь часов быстрых я вас ждать буду на седьмом уровне, у спуска на восьмой. Схемы спуска — все однотипные, что с первого на второй, что дальше. Договорились?

— Конечно! — сказал Игорь. — Я пока тут хозяину моему записку, что ли, напишу: мол, отлучился по-английски, но вернусь обязательно. А то неудобно как-то… он странный, но хороший.

— Федюня-то? — Речицын засмеялся. — Он тут, пожалуй что, один такой. А куда ж он запропастился?

— Брачные игры у него, — скупо объяснил Игорь. И спросил: — Кстати, то и дело упоминает Шушульку. Это, простите, Александр, не о вас?

— А то о ком же… А вот девчата мне другое погоняло прилепили, повеселее: На-Всё-Про-Всё. Ну, Игорь, погнал я. До встречи.

Самое главное выяснять — про «Мерюльку-лека́рку» — потом, потом, решил Игорь. На десять тыщ, как на пятьсот, — ни к чему это.

Дата: неопределенность

«Федюня, дорогой!

Во-первых: если ты и правда сошелся с Лавуней, то я ОЧЕНЬ рад за тебя и сердечно поздравляю! Береги ее и береги себя!

Во-вторых: я на некоторое время отлучусь. Но ОБЯЗАТЕЛЬНО вернусь! И принесу вам с Лавуней вкусных желёзок! И потолкуем!