– Можно, я его вызову на дуэль?

– Дуэли запрещены, – наставительным тоном прошептал я в ответ, с трудом сдерживая смех.

– Тогда я его просто убью, сам, никого не заставлю грех такой на душу взять, – прошипел Петька, сжимая и разжимая кулаки. Его скулы все еще алели, после истеричных выкриков учителя танцев.

– Нет, нельзя, он дорог тетушке, и она нас с тобой за него сварит в кипящем масле. Тебя – за то, что убил, меня – за то, что не предупредил столь вопиющее преступление. – Румянцев не выдержал и прыснул в кулак, маскируя смех покашливанием. Тем временем месье Бове перестал страдать и обратился к нам, наставительно подняв вверх указательный палец.

– Вы, господа, должны запомнить всего несколько правил. Первое правило: танцевать с одной партнершей два танца подряд равносильно объявлению о помолвке. Танцевать с одной партнершей четыре раза за вечер, даже не идущие подряд танцы – объявление о помолвке. Эти правила не относятся к белым танцам, когда дамы приглашают кавалеров. Отказываться нельзя ни в коем случае, – он закатил глаза, намекая, что в этом случае лучше самим застрелиться. – И эти танцы, а их будет на Новогоднем празднике два, не идут в счет тех четырех танцев, что считаются объявлением о помолвке. Тоже касается и случая, если белый танец будет объявлен и ваша партнерша по предыдущему танцу пригласит вас на него.

– Да кто будет считать все эти танцы? – вспылил взрывной Петька.

– Уж поверьте, за этим будут следить гораздо пристальнее, чем даже за выходом ее величества, – Бове поджал губы. – Так что будьте предельно осторожны.

– Хорошо, месье Бове, мы постараемся учесть все нюансы, но, я все же попрошу вас присутствовать и наблюдать, чтобы уберечь от ошибок, – я примирительно улыбнулся. Не хватало мне еще раз опростоволоситься. Итак, меня даже тетка уже про Софию спрашивала, намекая на то, что, возможно, я подумаю о ней, как о невесте, если уж она оказалась единственной девушкой, с которой я столько времени любезничаю. Что-то доказывать было бесполезно и бесперспективно. Поэтому я попросту игнорировал все сплетни, тем более, что мне было чем заняться, кроме моих обязательных занятий со Штелином, которые никто не отменял.

В тот же злополучный вечер, когда произошел инцидент на катке, посыльный привез подписанные договоры и документы на землю. Я даже карту себе завел специальную, чтобы отмечать на ней свои владения. Получалось, что мне принадлежали теперь земли на севере, севере-востоке от Кейптауна и южная часть будущей Намибии, но Намибией она станет, если я лоханусь и профукаю свои достижения. Европейцы пока тусили на севере, за экватором. Побережье Южной Африки их не интересовало, потому что ничего примечательного они в ней не видели, даже рабы из местных племен так себе, средней паршивости. А все потому, что местным хватило ума, или чего-то еще, не обвешиваться алмазами и золотом, поэтому-то их пока особо не трогали. Да и я трогать не собираюсь. Если сами не полезут. А они полезут, как чукчи сейчас вовсе не герои анекдотов, а очень воинственный и агрессивный народ. Но, в итоге-то даже чукчей ассимилировали и под руку императора взяли, так что с бушменами, готтентотами и, кто там еще сейчас бродит, как-нибудь разберемся. Русские довольно терпеливый в этом плане народ, так что прорвемся, где наша не пропадала.

– Всенепременно, ваше высочество, – голос учителя танцев вырвал меня из собственных мыслей, в которые я на мгновение погрузился. Бове изобразил идеальный придворный поклон. – Тем более, ее величество назначила своего скромного слугу распорядителем торжества. Так что, я безусловно буду рядом и уберегу вас от ошибки.

– Я рад это слышать, – дождавшись, когда Бове с музыкантом уйдет, я повернулся к Румянцеву. – Что ты надулся? Смотри лопнешь.

– Кто вообще придумал столько разных нюансов? И, скажите мне как на духу, Петр Федорович, зачем мне все это запоминать?

– Чтобы не оказаться случайно женатым, зачем же еще, – я пожал плечами. – Ты принимаешь все близко к сердцу, расслабься. Запомни одну простую вещь, у дам, там, где брошка, там перед, а больше от тебя ничего и не требуется, – я хохотнул, вспомнив эту довольно хулиганскую песню.

– Ну у вас и шуточки, Петр Федорович, – насупился Петька, а потом встрепенулся и посмотрел на меня с любопытством. – Так что, прусская принцесса вам точно не нравится?

– Точно, я примерно догадываюсь о какой именно прусской принцессе идет речь, и, если ты еще раз про нее спросишь, то получишь в рыло, – я уже говорил ему об этом, но, если уж Румянцев, который всегда рядом со мной, не может поверить, то что говорить об остальных? Да, тут уж точно, как бы не запутаться и не пригласить Софию на танцы больше, чем положено. – Давай-ка лучше пофехтуем, а то жирком совсем зарастем, Криббе, когда вернется от удара, не приведи Господь, помрет, стоит ему только заметить в какой форме находятся его ученики.

Фехтовали мы сейчас действительно не часто. Поэтому к окончанию тренировки, теперь-то точно тренировки, мы оба были мокрые от пота, и тяжело дышали.

– Это надо устраивать почаще, – переводя дыхание, высказался на этот счет Румянцев.

– Это точно, – я вытер лицо платком и протянул тренировочную рапиру невозмутимому Федотову, который присутствовал на тренировке.

– Ваше высочество, – я оглянулся. Олсуфьев вошел в зал и почтительно замер почти возле двери.

– Подойди ближе, я точно тебе говорю, что не кусаюсь, – иногда меня его деликатность просто бесила. – Иначе вам, Адам Васильевич, придется кричать, чтобы я вас услышал, и в этом случае, вас услышу не только я, но и добрая половина дворца. – Он кивнул, признавая мою правоту по обоим пунктам и подошел ближе.

– Пришел Кузьма Матвеев, говорит, что вы ему назначали, – доложил Олсуфьев.

– А, да, точно, я и подзабыть уже успел, – хлопнув себя по лбу, еще раз протер лицо платком.

– А кто это? – Румянцев подошел, натягивая камзол, который скинул, так же, как и я, перед началом тренировки.

– Управляющий моим стекольным заводом, – я не стал застегивать камзол на все пуговицы, просто набросил его на плечи. Все равно после встречи с Матвеевым мыться пойду, а то юношеский пот далеко не розами воняет. Направляясь к выходу, я поднял руку вверх, словно дирижируя сам себе и пропел, сильно фальшивя, несколько строчек из застрявшей в голове песни.

Говорят, что назойливую пеню достаточно пропеть вслух, чтобы избавиться от нее, вот и проверим сейчас, работает это правило, или нет.

– Вы прекрасно выглядите, ваше высочество, – Гертруда поправила складку бального платья, в котором Мария будет присутствовать на Новогоднем балу, устраиваемом императрицей Елизаветой. Посмотрев на себя в зеркале, девушка покачала головой. Тугой блестящий локон тут же выбился из сложной прически и упал на грудь, привлекая к ней внимание, точнее, к ее почти полному отсутствию. Маленькая, тощая, плоская, ее родные братья и сестры называли всегда мышкой. Да что там говорить, даже сестры выглядели куда лучше, чем она, во всяком случае, им было что выставить напоказ в глубоких, согласно моде, декольте. Единственная ее гордость – густые золотистые волосы, блестящей волной падающие на спину, когда она позволяла им такую вольность, перед тем, как заплести на ночь косу. Да и то, таким волосам, согласно всем канонам, должны соответствовать светлые голубые глаза, а у нее они карие, почти черные, и с этим ничего нельзя было поделать. А капать в глаза разную дрянь, вроде той же белладонны, как подсказывала мать, Мария отказывалась наотрез, потому что где-то в глубине души чувствовала, что это далеко не полезно.

– Я слишком тщеславна, – пробормотала она, наматывая выпавшую из прически прядь на палец. – Не могу не показать свое единственное достоинство. Только прическа плохо держится.