«Не зря», ввернул бы Маньяк, значит «не глядя». М-да.

Если вдуматься, невеселая история, да грустить некогда: служба.

Он быстро оценил ситуацию, связался с Соней, приказал:

— Ко мне в кабинет бегом марш!

Добавил:

— Свистать тебя наверх…

Не дожидаясь, начал составлять перечень палаток и прочего. А заканчивать, заказы по перечню этому писать, исполнение обеспечивать, размещение личного состава, кормежку и все такое — это пусть хлопец вертится. А мне — Коммодор витиевато выругался — забот-хлопот без того достанет. Патрулирование отслеживать, логистику контролировать, задачи ставить, результаты итожить, все это каждый день и как бы не круглые сутки. Наверх докладывать, оттуда новые директивы получать. Вот же ввязался.

А и не худо. Не загниешь на старости лет.

Дата: неопределенность

Похоже, рассудил Игорь, у них тут как бы ночь. Продлится она часов восемь по местному счету, а по моему объективному — часа два. Значит, в течение этих двух часов бродить по секторам да по уровням, сколько их ни есть, особого смысла не имеет. И, далее значит, стоит выйти наружу, в нормальный ход времени. А там пройтись по ответвлению метеной дорожки, что ведет куда-то вглубь территории.

Он переоделся во все черное — усмехнулся: ночной призрак, — поверх банданы нацепил налобный фонарь, прихватил стропорез и, на всякий случай, виброрезак. Поколебался — и наполнил фляжку «Коктебелем», сунул ее в карман ветровки, в комплект к куреву.

Так, практически налегке, и двинулся.

В секторе «раз-раз», действительно, царила тишина. В многоколенчатом коридорчике и на «проспекте» — тем более. Проблем с дыханием на этот раз не было. Не было и мыслей — отложил их на потом. Шел быстро, на перекрестке проверил нерассмотренный ранее указатель. Даже два их там оказалось. На первом было выведено: «Проспект Раз», а второй извещал, что, повернув направо, путник (ха-ха) проследует к сектору 1–2 (раз-два).

Шутник этот Шушулька, со своими разами.

Игорь повернул налево, к выходу. Ускорил шаг — хотелось уже поскорее под небо, пусть и небо Завода… то есть, получается, Марьграда.

Перед проемом остановился, проверил часы: бегут неистово… Прошмыгнул через проем, к лестнице — различил знакомый щелчок. Еще раз проверил: так и есть, стрелки и цифры на обоих аксессуарах вернулись к стандартному ходу.

Почему-то вздохнул с облегчением. Нерационально это, сказал он себе. У меня-то лично ход времени какой был, такой и есть, что там, за проемом, что здесь. Собраться нужно, вот что. Мысли в кучку.

Они, мысли, тут же отчасти послушались: стала ясна причина фокусов с показаниями прибора — неправдоподобно низкий пульс, нереально малая скорость ходьбы. Все это надо умножать на четыре, торжествующе сказал себе Игорь! И тогда истинный пульс будет не шестнадцать, или сколько там выдавалось, а шестьдесят с лишним! И скорость хода — не километр в час, а нормальные четыре!

Торжество, однако, тут же несколько померкло, ибо неясностей как раз прибавилось: физические приборы, что механика, что электроника, ускоряются вчетверо, аборигены живут, похоже, в том же ритме, а личный, персональный, приватный, мать вашу вдоль и поперек, организм Лушникова И. Ю., позывной Маньяк, представления об этом не имеет!

Разница-то в чем? Она, если вдуматься, в том, что он есть объект биологический, одушевленный, а часы и прочее — просто техника. Но, с другой стороны, у обитателей этого Марьграда ход времени тоже ускоренный, хотя они, вроде бы, тоже биологические. Или нет? Какое ж био станет жестью да алюминием питаться? Ну да, они, скорее всего, не полностью био. Но одушевленные же?

А, чушь все это собачья, бредятина антинаучная. Однако факт.

Ну, вроде бы, эти вопросы не очень насущны, по крайней мере, пока, успокоил себя Игорь. И, уже поднимаясь по лестнице, посетовал: сколько же по-настоящему насущных вопросов не задал Федюне. Что за муданы такие, что за девки да бабцы на каком-то отшибе — это, может, вообще самое главное… опять же контрвопрос, типа: «а ты-то, Федюня, откель тута взялся? ну-кось сказывай»… и чего он язык ломает так… прямо карикатурно… впрочем, два последних вопроса, наверное, ненасущны… хотя как знать… Да поди спроси его! Симпатию вызывает, это да — правда ведь, добрая душа, при всем самолюбовании; но общаться — просто мучение, слова не вставишь, тарахтит так, что не только в ушах, а и в башке звенит.

Забавно, подумал Игорь. Коммодор то и дело простецкие словечки выдает — так он под простачка и косит, у него это поставлено. А когда косить нет нужды — может и нормально разговаривать, гладко, грамотно. Но все равно прорывается то, поставленное: привычка — вторая натура. А у Федюни, похоже, эта натура — первая.

Эх, пустое… Надо Шушульку пресловутого искать. Интуиция подсказывает: с ним поговорить можно будет вполне конструктивно.

Вот и выбрался на уровень «нуль». Здесь все то же, что и тогда… а когда?.. да суток не прошло, а кажется, будто сто лет тут.

Не гони-ка лошадей, приказал себе Игорь. Вспомнилось, опять как будто и своей, и не своей памятью, запело-заиграло в голове: сначала — про ямщика, только почему-то не того, которого просили не гнать, а про качавшего буйной головой, но ямщика сразу вытеснили кони — «чуть помедленнее». В авторском исполнении. Смысл, конечно, иной… хотя, может, и тот же…

Игорь посмотрел на небо. Какое было сплошь серое, такое и есть. Подсчитал ориентировочно: сейчас около шести утра следующих суток — седьмого, то есть, июня.

В воздухе по-прежнему мертвый штиль и по-прежнему ощутимо несет железом. Похвалил себя: правильно резачок взял — глядишь, и удастся принести гостинцев радушному хозяину. Поругал себя: а про миноискатель — напрочь из головы вылетело. Оно само по себе, наверное, некритично: придется осторожно двигаться, вот и все.

Еще подумал: с пространством там, внизу, которое Федюня считает находящимся вверху, что-то, конечно, не то. То есть, вообще-то, там «не то» абсолютно тотальное. Но сейчас о конкретном — о «не то» в смысле воздействия на мозг. Расконцентрированный там мозг. А здесь все по-иному — бодрость вернулась, концентрация вернулась. Даже глотнуть чуточку крепкого захотелось и перекурить.

Так и сделал, да со здоровым удовольствием. А закончив, зашагал по дорожке.

***

Сначала, отчасти для разминки, прошел знакомым путем к месту своего прорыва на Завод. Здесь тоже ничего не изменилось. Замысловатая и нелепая конструкция-страшилка так и стояла лицом к нему — как повернулась, когда провожала. И так и сработала опять.

Игорь миновал ее, подполз под вагонетки, убедился, что заперто.

Двинулся обратно, к корпусу, и дальше, по неизведанной тропке. Примечательное, хотя бы мало-мальски, не попадалось — все те же руины и обломки. Дорожка вилась между ними, огибала остатки разрушенных ангаров, подстанций, башен, труб. И минут через десять привела к сооружению, некогда, безусловно, высокому, а ныне — словно обрезанному наискось, да еще и неровно. На старых планах Игорь такого не помнил, но оно стояло, словно было здесь всегда — капитальная кирпичная башня квадратного сечения, метров семь на семь, и дорожка заползала внутрь через пролом в стене, вблизи угла.

Пролом начинался у самой земли; был он невысок, но если в три погибели… да, пожалуй, даже в две… с половиной… в общем, пролезть не проблема. Вот не обвалилось бы в неподходящий момент… Игорь похлопал рукой по кирпичам над проломом — вроде крепко. Нырнул, тем не менее, быстро как только мог: береженого… и тэдэ…

Было темнее, чем снаружи, но не настолько, чтобы включать фонарь. Осмотрелся. Отметил про себя: пол на удивление чистый. В противоположном углу — довольно большая куча чего-то мелкого, рассыпчатого. Приблизился, нагнулся, взял горсть в руку. В самом деле, рассыпчатое; похоже на обрывки поролона, что ли. Надо же, подумал Игорь, прямо лежбище чье-то.