– Что еще за инопланетный гражданин? – спросил с интересом старший лейтенант Пантюхин, который, в отличие от своего начальника, сохранял спокойствие.

– А я откуда знаю? Он сказал, что родился на Парре, а наша родная планета, если мне не изменяет память, называется Землей.

– И где он сейчас?

– Кто? – не понял Канарейкин.

– Конь в пальто! – рявкнул Кочубинский.– Ты тут дурака из себя не строй, Кенар, этот номер у тебя не пройдет! Я точно знаю, что никакой справки из психдиспансера у тебя нет и не предвидится!.. Где Красавин?!

– Да только что тут был. Вон в том кресле сидел. Рыжеватый такой... Слушай, может, ему в туалет приспичило? Инопланетяне, в конце концов, тоже люди – особенно после банки пива.

Кочубинский с мордатым Пантюхиным немедленно приступили к осмотру помещения. Благо, квартира Канарейкина была предельно компактной и состояла из комнаты, туалета и кухни... Я компетентным товарищам не мешал: сидел себе тихонько в кресле и внимательно наблюдал за их действиями. Никакого наигрыша в их поведении не обнаружил. Они действительно меня не видели и, следовательно, являлись природными землянами – что мне и требовалось выяснить.

– Нет его там,– сказал вернувшийся из туалета Пантюхин шарившему под тахтой Кочубинскому.

– Ты что, издеваешься над нами, придурок? – ласково спросил майор у Канарейкина, поднимаясь на ноги.– Мы тебе что, клоуны?

– Нет, вы посмотрите на них! – всплеснул руками Кенар.– Упустили опасного преступника, а теперь пытаются перевести стрелки на ни в чем не повинного человека!

– Я тебе пасть порву, пьяница! – задохнулся от возмущения Кочубинский.– Где Красавин, кобель рогатый?! Не доводи до греха!

– За кобеля, конечно, спасибо, а за рогатого – вдвойне! – обиделся Канарейкин.– Что касается инопланетянина, то он за твоей спиной сидит в кресле. Ищут, понимаешь, вчерашний день, профессионалы! Ну и кто из нас после этого пьяница?!

Кочубинский собрался вновь разразиться ругательствами, но я его опередил вопросом:

– А в чем, собственно, дело, господа?

Кочубинский и Пантюхин обернулись в мою сторону, как по команде синхронно раскрыв рты.

– Принц Вик Нимерийский,– вежливо представился я,– посол по особым поручениям Высшего Совета Светлого круга. На Землю прибыл инкогнито, но обстоятельства вынуждают меня открыть вам, господа, свое истинное имя и полномочия. Вот моя верительная грамота...

Грамота была написана не на бумаге – хотя по виду этот материал практически ничем от нее не отличался. Дело в том, что гурундус – живое существо, и именно поэтому не сгорает во время перехода через время и пространство. Писать на нем – одно удовольствие! А поскольку живет гурундус почти миллион лет, то письмена сохраняются практически вечно.

– А почему по-русски написано, если вы инопланетянин? – спросил Пантюхин, разглядывая официальный документ.

– В принципе, можно проявить и латинские буквы, и даже китайские иероглифы... Вы умеете читать по-китайски?

– Он и по русски-то читает с трудом,– ехидно хихикнул Канарейкин, заглядывая через плечо старшего лейтенанта.– Все честь по чести. Действительно принц Нимерийский, действительно посол... Две печати. Светлого круга и Паррийского королевского дома... Слышь, парриец, а зачем вы нашего двуглавого орла сперли?

– Это не мы у вас, а вы у нас его позаимствовали,– обиделся я на несправедливую критику.– Двуглавый орел – геральдический символ клана Тимер вот уже на протяжении четырех тысяч лет.

– Свежо предание, да верится с трудом... – скептически хмыкнул Канарейкин.

– На Земле двуглавые орлы есть в природе? – спросил я у Аркана.– А у нас на Парре их не перечесть!..

Канарейкина я не убедил. Он принадлежал к породе людей, которые верят только собственным глазам, да и то только в том случае, если их глаза не затуманены алкоголем... Что касается двуглавых орлов, то они действительно паррийская достопримечательность. Хотя на естественности их происхождения я не настаиваю. Согласно старой легенде, их вывели искусственным путем еще во времена Великой Гельфийской империи. Они довольно быстро распространились по многим планетам, но уцелели в конечном итоге только на Парре да в гербе Российской Федерации.

– Орлов оставим в покое,– строго сказал майор Кочубинский, с трудом переваривая полученную от меня информацию и пытаясь проверить на свет грамоту – что ему, естественно, не удалось. Я попытался объяснить сотруднику Конторы, что гурундус – не бумага, но он только махнул в мою сторону рукой.

– Надо доложить генералу,– подсказал растерявшемуся майору старший лейтенант Пантюхин.

Кочубинский совету подчиненного внял, достал мобильный телефон и, отвернувшись от нас, набрал номер:

– Разрешите доложить, товарищ генерал, подозреваемый задержан... Нет, сопротивления не оказал. Представился принцем Нимерийским. Несет ахинею. Трясет у нас перед носом дурацкой бумажонкой, которая, по его словам, является верительной грамотой... Короче говоря, товарищ генерал, полный и окончательный посол. Может, его для начала в институт Сербского направить на экспертизу?.. Слушаюсь, товарищ генерал!.. Взяли его у Кенара на квартире... Да, артист тоже здесь... Обоих вести?.. На конспиративную квартиру?.. Понял. Разрешите выполнять, товарищ генерал?..

Видимо, генерал Белов дал окончательное добро, поскольку Кочубинский отключил мобильник. Лицо его после разговора с генералом показалось мне еще более сосредоточенным, чем раньше. Майор, похоже, над чем-то мучительно раздумывал, не находя ответа на вопрос, который поставила перед ним жизнь.

– Задержанных велено доставить на конспиративную квартиру,– передал Кочубинский распоряжение генерала напарнику.

– А почему не в Контору? – удивился Пантюхин.

– Откуда мне знать? – огрызнулся Кочубинский.– И вообще: выполняйте приказ, товарищ старший лейтенант!

– А меня за что задерживают?! – совершенно резонно возмутился Аркан Кенар.– Я вам не посол, не резидент, не агент! Я – гражданин Российской Федерации! Я землянин, наконец!.. Никуда не пойду! Несите в машину на руках!.. Эх, черный ворон, что ты вьешься над моею головой, ты добычи не добьешься, черный ворон, я не твой!..

– Никто тебя никуда везти не собирается, придурок! – рассердился Кочубинский.– Спустишься на четвертый этаж, ответишь на вопросы генерала – и свободен.

– Ага! – Прилегший было в изнеможении на тахту Аркан подхватился на ноги.– Что я говорил! У меня память на лица почти абсолютная. Видел я вашего генерала сегодня, когда он выходил из тринадцатой квартиры... Тоже мне – конспираторы!

Кочубинский с Пантюхиным переглянулись. Майор даже смущенно откашлялся. А я, честно говоря, не совсем понял, чему так обрадовался Канарейкин. И почему нас решили доставить на конспиративную квартиру, а не прямо в Контору... Конечно, у генерала Белова могли быть свои резоны, но мне показалось, что даже его подчиненные не сочли аргументы начальника убедительными... Что-то здесь было не так... Я, к сожалению, плохо знал генерала Белова, но Кочубинского и Пантюхина его распоряжение, кажется, поставило в тупик.

– Ладно, пошли,– хмуро бросил Кочубинский.– Генералу виднее, где кого допрашивать...

Наш переход из квартиры восемнадцать в квартиру под номером «тринадцать» не занял много времени. Мне при этом пришло на ум, что цифра «13» считается у землян несчастливой... Аркан Кенар охотно подтвердил, что чертовщина действительно имеет место быть. Присутствует она, безусловно, и в квартире, в которую мы направляемся. Первый ее хозяин допился до белой горячки; второй – попался на махинациях с недвижимостью; третий в пух и прах проигрался в казино; четвертый разошелся с женой и переквалифицировался в гомосексуалисты... Ну и так далее.

Генерал Белов сам открыл дверь конспиративной квартиры, имевшей столь богатую историю, что я лично входил в нее не без некоторой робости. Аркадий с любопытством оглядел поизносившиеся стены и иронически хихикнул:

– Я сразу понял, что с новыми жильцами этой хатки опять что-то неладно. Но никак не предполагал, что здесь прописались работники спецслужб.