– Хочешь супчика курьего? – неожиданно спросила Баба Яга своего учителя. – Тут курочка к нам из деревни приблудилась, а у меня состав хороший есть! Хочешь?

Из книги «Живот»Состав варева

«Курий суп боровой от Бабы Яги»

Поймайте заблудшую в лесу деревенскую пеструю курицу и убейте ее. Отрубите голову и слейте на плаху кровь. Щипайте от перьев и пуха, и потрошите, а затем выбросьте кишки волку за тын, а сердце и печень себе оставьте для пущей наваристой силы. Бросьте тушку с потрошками в кипящий котел с двумя хорошими боровиками, покромсайте крапивушку молодую, и кислятки кинуть не забудьте, лоботрясы, а то не выйдет хитрая задумка. Корня болотного аира, молотого в ступке, для густоты щепотки две бросьте, не больше. Аир и для мужской стати шибко пользителен, да дурманит он, и волосы на лысине от него пробиваются, как будто бы само выросло. А вот уже токмо потом укропа индийского бросить в кипящий вар надобно, если, конечно, купец проходящий на реке Итиль подвернется, а ежели не подвернется, то и так сойдет. Совсем плохо, ежели соли в избушке нет, но тогда подсолоноватой водицы выпарить следует из солонца, не полениться. Варить недолго и мешать малым посохом не шибко. А главное, нагнись над супом на способьство, чай спина не отвалится, и прошепчи такие слова заветные «закипи бог курий вкусной жиркой». Язык ведь не отпадет, а лесу с небом и землей приятственно будет. Вот тады вкуснятина тебе и в рот.

В супец сей сливочек деревенских коровьих хорошо бы бросить, да где их в лесу этом постылом бабушке-кромешнице взять-то? Так и мыкаешься таежницей годинами постными без сметаны».

Супец варили вместе, вместе и ложками по мискам скребли.

Однажды волхв спросил свою ученицу:

– А откуда у тебя взялись эти зубастые служки? Ведь всем известно, что виверны больше драконы, чем летающие ящерки. Они бесценны, а у тебя их целых две!

Баба Яга подбоченилась и хитро заявила.

– Это привет из предпоследней жизни.

Волхв заинтересованно вскинул брови, ожидая продолжения истории.

– Это было лет сто тому назад. Хотя нет, пожалуй, еще раньше. Я захворала однажды, чахотка навалилась. Ковыляла по урочищу больная, да немощная. Чихаю да кашляю на весь лес. Зачем из хаты тогда вышла, уж и сама запамятовала. Помню только: возвращаюсь к избушке, хмуро так на нее смотрю и как прикрикну!

– А причем тут виверны? – робко подал голос Двусмысл, пытаясь вернуть ведьму к сути повествования.

– Да, да, – рассказчица кашлянула и продолжила. – Виверны. Я их в Нави нашла.

Баба Яга прищурилась и надолго замолчала.

– Когда я прикрикнула на избушку на курьих ножках, она шарахнулась назад, поворачиваясь к лесу передком, а я так разозлилась, что уже хотела ее облаять последними словами. Вот тут-то я и заметила, что на месте избы стоит призрачная башня. Высокая, из крупных камней сложенная, опаленная и жуткая. Вот тогда-то я и поняла, почему избушка нарочно выбрала именно это место в лесной глухомани. Здесь есть вход в мир мертвых. В саму Навь!

Баба Яга хихикнула и задумчиво почесала нос.

– Долго рассказывать. Вышагнула я в мир иной, а там везде разноцветные камни на сухом песке валяются. Я даже подумала, что это тыквы. Вот парочку и прихватила. Черный камушек был меньше перламутрового, но тяжелее. Уж я их и колотила, и лупила, все думала, что диковинки с изнанки имеют волшебную мощь.

Волхв даже заерзал на месте от нетерпения.

– Дальше-то что? Дальше!

– Я перламутровый камушек гладила, гладила, а он мерцает, мерцает, а потом шлеп – и уронила нечаянно в кипящий котел. Эх, думаю, какую красоту испортила. Глядь, а из кипятка на край моей посудины дивная зверушка выползла. Шевелится, с острым хвостиком, с длинными крылышками, мордочка зубастая! Красотка перламутровая! Я ее Дивой Сестрицей нарекла. А из черного яичка Ночной Братец вылупился. Они привязались ко мне, одинокой сиротинушке, любят меня.

Баба Яга вздохнула и вдруг встрепенулась.

– А не желаешь ли и ты, Двусмыслушка, прямо сейчас в Навь прогуляться, себя испытать, за кромку ступить?

Волхв быстро кивнул, а затем пожалел, что согласился.

– А не забоишься?

Двусмысл неопределенно пожал плечами, но отказываться не стал – ведь не каждый день вот так запросто тебе предлагают совершить вояж в царство мертвых и вернуться обратно.

– Тогда и откладывать не будем, – спокойно возвестила Баба Яга. – А ну, избушка, хватит лень лелеять, поднимайся, курица, и становись к Смородинке передком, а к лесине гузкой! Да пошевеливайся, а то я не намерена ждать до самой вечерки, пока ты послушаешься.

Избушка приподнялась, зазвенев и заскрипев утварью, и принялась поворачиваться.

Волхв схватился за скамью и вглядываясь в мутное окно, обнаружил, что на дворе наступила грозовая ночь.

– Пошли! – грозно выговорила ведьма. – Да смотри, далеко от меня не удаляйся. Пропадешь!

Скрипнула дверь, и Баба Яга вышагнула наружу, а за ней и еле живой от страха Двусмысл. Там в жаркой ночи полыхала огненная река, а через нее был перекинут раскаленный кованый мост с удивительными витиеватыми балясинами и перильцами.

– Это Калинов мост?

– Да, но мы туда не пойдем. Нас на той стороне не ждут.

В подтверждение слов Бабы Яги на том берегу что-то проснулось. Огромная неизвестная тварь зашевелилась и утробно зарычала.

Казалось, что черное хмурое небо нависало прямо над головой. Волхв непроизвольно втянул голову в плечи и сгорбился. Он покорно шел за ведьмой по странному скрипящему песку к берегам пылающей Смородины, завороженно вглядываясь в огненные всполохи.

– Нынче непогодь, – пояснила Баба Яга. – Ветры пламень раздувают. Обычно речка спокойнее, и тогда можно перейти на тот берег.

Совсем скоро жар от реки стало невозможно терпеть, и Баба Яга повернула обратно.

– Неудачный день для прогулок по Нави. Пойдем домой.

Вдруг выяснилось, что Двусмысл не может вернуться по собственной воле. Его тянуло к мосту и куда-то далее. Видимо, простым смертным, единожды попавшим в Навь, дороги назад уже не было.

Мужчина упал на обжигающий песок и пополз дальше, к реке, мосту, к собственной смерти. Баба Яга округлила глаза и, схватив Двусмысла за руку, потащила его к тяжелой двери сторожевой башни. Это было непросто – волхв цеплялся левой рукой за землю и молча сопел от натуги, но Баба Яга тянула и тянула его по малозаметной тропке к спасению.

В какой-то момент они ввалились в башню и упали на пол уже внутри избушки на курьих ножках.

– Давай, милая, крути обратно к Яви!

Избушка снова заскрипела и повернулась, впустив дневной свет через мутное окошко. Затем она замерла, и все закончилось.

Двусмысл лежал на спине, сжимая кулаки, и вдруг прошептал.

– Думал, помру сейчас.

Волхв замолк, вновь переживая свое короткое, но такое опасное путешествие в мир мертвых.

– Хозяюшка, у меня в левой руке что-то зажато, – неожиданно прошептал Двусмысл.

– Ты что-то прихватил с изнанки? – удивилась Яга. – Постой! Не разжимай пальцы!

Ведьма метнулась к печи и выхватила небольшой глиняный горшок.

– В посудину бросай, то, что в руке!

Двусмысл разжал пальцы, и в обожженный котелок посыпался черный песок.

– Песок Нави! – радостно захлопала в ладоши ведьма. – Его непременно надо пересыпать в мешок. Смотри, не просыпь! Сошьем мешочек из кожи, будешь его на шее носить. Когда смерть придет за тобой, отдашь ей песочек, откупишься. Посматривай в мешок! Если песок исчезнет, значит, смерть к тебе приходила. Сам поймешь когда. Это очень хороший и сильный оберег.

Волхв благодарно кивнул.

Они часто вспоминали пережитое путешествие за кромку, но время шло, и лето красное миновало, и осень в зиму перекинулась, замело все стежки и дорожки. В эту стылую пору вся святая Русь замерла. Платила дань ненавистной Орде, зализывала раны. Разрозненная Русь проиграла, но не подчинилась. Татаро-монголов втихаря били и били крепко, особенно часто пропадали мелкие отряды и разъезды степняков. Бывало, и обозы исчезали, на которых ордынцы увозили нечестную деньгу и невольников. А в один год так басурман по всей Ивановской налупили, что они потом сорок лет из Орды носа не казали. Тогда-то и наступила великая тишина, и вдруг на тебе – снова пришли, снова повадились.