– Тише! – зашипел старик испуганно. – Они не терпят подобных насмешек. Уж скольких острословов живьем съели, зубоскалить нас отучили.

Буслай прикрыл рот ладонью, посерьезнел, но плечи изредка подергивались от сдавленного смеха. Воевода глянул хмуро, кулак бухнул о стол, дерево с хрустом прогнулось, на столешнице осталась вмятина, из которой можно было напоить лошадь.

– Хозяин, не знаешь, где стоят ныне? – спросил Стрый напряженно.

Хрущ со скрипом почесал затылок, худые плечи передернулись.

– Слыхал, что сейчас стоят в дневном переходе от нас. Вроде готовят новый поход на соседние земли. Должны наведаться к нам за едой, ждем.

Лицо воеводы помрачнело.

– Опять задержка, – обратился он к Люту. – Придется вас проводить до безопасных мест, уж потом вертаться.

Лют кивнул. Буслай подавил смешок – он-де не нуждается в няньках, в одиночку проломит головы псоглавам. Хрущ спросил с любопытством:

– А вы откель? Как живете, есть ли подобные напасти? И вообще, чего по свету шатаетесь?

Стрый открыл рот, но Буслай опередил:

– Живем не тужим, с богами дружим. Княжество поспокойнее вашего, а шатаемся по свету в поисках славы ратной.

– Хорошо хоть не бранной, – проворчал Стрый. – Ты, хозяин, не серчай, да дело у нас важное, болтать не можем.

И рады бы, да сами не знаем, за чем идем, мелькнуло в голове Люта.

Витязь посмотрел на отогревшегося Нежелана, встретился взглядом с воеводой, указал на бедовика. Стрый посмотрел на того хмуро, обратился к хозяину:

– А что, хозяин, небось, нужны рабочие руки?

Хрущ вздохнул:

– А то. Скольких мужиков порубили, хозяйство держится на бабах.

Буслай бросил взгляд на молчащего Нежелана, смекнул, что к чему, довольно улыбнулся.

– А коли мужиков не хватает, можете взять вон того, – вставил гридень, указывая на Нежелана. – Неказист, верно, но вам перебирать грех.

Воины и бедовик с изумлением уставились на вскочившего Хруща. Старик с невнятным бормотанием замахал руками так, что загасил лучину, но и в тусклом свете двух оставшихся виднелось лицо, искаженное ужасом.

– И думать не могите, гости дорогие! – запричитал Хрущ. – За гостеприимство отдариваете черной неблагодарностью?

Гридни удивленно переглянулись, скривились, увидев друг друга. Стрый отметил мельком, что хватило ума воздержаться от ссоры, и рыкнул на мечущегося Хруща:

– Сядь за стол, поведай спокойно: что за страх?

Нежелан прижался к теплому боку печки, наблюдая, как садился успокоившийся Хрущ. В груди бедовика повеяло холодком, мысль остаться в деревне додала страху.

– Нельзя пришлых оставлять, – пояснил старик. – Псоглавы строго наказали залетных выдавать.

Гридни хмыкнули возмущенно. Стрый с трудом сдержал клокочущую ярость, сказал как можно спокойнее:

– Побойся богов, старый. Неужто заветы гостеприимства нарушишь?

Хрущ вжал голову в плечи, с преувеличенным интересом уставился в пол, ответил дрожащим голосом, но непреклонно:

– Нет. В соседней Черновке приютили одного из соседних земель, не выдали. А как псоглавы прознали, то остался от деревни пепел. Лучше идти вам стороной, а коли попадетесь извергам в плен, то не говорите, что здесь были, а то нас живьем сожрут.

Глаза воеводы превратились в щелочки, сквозь узкие прорези сыпанули искры, избу заполнило шумное дыхание.

– Вот как? – проронил воевода злобно.

– Не гневайся, – сказал Хрущ смиренно. – Я не выдам, так остальные. Вы-то не проследите.

Стрый смерил взглядом несчастного старика, посмотрел на гридней. Лют пожал плечами, Нежелана царапнули слова языкастого Буслая:

– Пусть в лес идет, на обратном пути заберем, может быть.

Лют зыркнул на соратника зло, но промолчал. Стрый поглядел на бедовика. Нежелан побледнел, вжался в печь. У воеводы вспухли желваки, борода дернулась нервно.

– Придется с собой взять. В соседней земле останешься.

Нежелан благодарно кивнул. Буслай хрюкнул недовольно:

– Да на кой ляд?

– Помолчи, – отрезал воевода. – Лучше ложись спать, завтра предстоит трудный день. Доберемся до псоглавов, уверюсь, что вы, косорукие, благополучно миновали дивиев, сразу поверну назад. И так задержался, князь ждет.

Буслай дернул плечом, излишне напоминать, что воевода мог спокойно оставить их еще у Вышатича, двое витязей миновали бы препятствия. Наверное…

– От него одни беды, – возразил Буслай ворчливо. – Только расслабишься, как накличет новую.

Лют отмахнулся:

– Перестань, это не так.

Со двора раздался протяжный вой, полный тоски и уныния, вслед за воплем – испуганное ржание. Буслай ехидно поглядел на Люта, подошел к окну, руками потянулся к закрытым ставням.

– Погоди, – предостерег воевода хмуро. – Не торопись высовывать голову, могут отсечь.

Буслай буркнул неразборчивое, но от ставней отстал. Стрый повернулся к Хрущу:

– Часто бывает?

Хозяин избы пожал плечами:

– Бывает, но в стужу. Летом ни разу не было, хотя ноне такой холод, что впору взвыть.

Буслай наградил Нежелана ехидным взглядом. Бедовик поспешно уронил взор, ковырнул доски пола. Лют спросил с нетерпением:

– Вижу, хозяин, знакомо диво. Кто воет?

Хрущ ответил осторожно:

– Вроде жердяй, по голосу. А там, кто знает?

В уши ворвался шорох и скрип, будто по крыше прыгало стадо свиней. Унылые вздохи пробирали дрожью до костей, от тоски в голосе невидимого жердяя было муторно.

– Руки в трубу сунул, паскуда! – прошипел Хрущ. – Бывало, сломает кладку, дым внутри остается, люди угорают насмерть.

Буслай деланно повел плечами, молодецки крякнул, в руке неведомо как оказался молот.

– Пойду разберусь.

– Подожди. Я с тобой, – сказал Лют.

Витязь кинулся к ножнам. Буслай улыбнулся, сказал соратнику в спину снисходительно:

– Не стоит, сам управлюсь, пора молот в деле проверить.

Тон был оскорбительным, и Лют вспыхнул, как лоскут бересты в горне, но железная хватка воеводы на плече пригасила пыл. Стрый глянул на заносчивого гридня с насмешкой, могучую поросль бороды разрезала насмешка.

– Ну, давай.

Буслай заколебался. Нежелан усмехнулся виду мешкающего воина, тот заметил, челюсть выехала вперед, бедовика огрел злобный взгляд.

– Сейчас потешусь, – буркнул Буслай.

Хрущ поглядел на спину полуголого воина с молотом в руке. Тот решительно подошел к двери, рывком отворил. Луна заросла тучами, снаружи не видно ни зги. Гридень смело шагнул в темный створ.

Обнаженная спина на миг скрылась во тьме, оставшиеся в избе вздрогнули от звука удара, в проем влетел большой комок. Грянуло, под ноги Люту упал молот, комок безудержно ругнулся голосом Буслая. Гридень согнулся пополам, держась за живот.

– Вот паскуда! – простонал воин.

По Буслаю обидно хлестнул смех воеводы, Лют сдержанно усмехнулся, к Стрыю присоединились бедовик с Хрущом.

В открытую дверь с холодным воздухом ворвался протяжный стон, в проеме что-то мелькнуло. Причитания удалились и послышались со стороны окна. Створки разлетелись с треском, ворвался новый стон, полный бездонной тоски.

Хрущ юркнул за широченную спину воеводы. Лют напряг зрение, вглядываясь в очертания столба, возникшего в раме.

– Да это ж нога! – присвистнул гридень.

В окне появился второй столб, изломанный коленным суставом. Ночь разрезал печальный стон, испуганное ржание лошадей, недовольное фырканье Горома. Жердяй отошел от окна.

Лют неспешно потащил меч из ножен, полоса стали с тихим шорохом освободилась от кожаных объятий, острие устремилось в окно. Стрый пригнул оружную руку. Лют посмотрел недоуменно, но воевода сделал успокаивающий жест.

Жердяй встал на четвереньки, его узкая голова просунулась в окно. На маленьком лице необычайно выразительно смотрелись огромные глаза, будто полыньи на молодом льду. Лют бросил взгляд на лучиночную шею, меч в руке кровожадно дернулся.

Худой великан уставился печальным взглядом на Стрыя, треугольный рот открылся в плаче. Присутствующих невольно пробрала дрожь. Хрущ и вовсе трепетал, как заячье сердчишко.