— Давайте рассмотрим…

Результатом этой беседы и стала командировка группы сотрудников «Прометея» во главе с майором Алексеем Евгеньевичем Снегиревым сюда, на Чернобыльскую АЭС…

Исполняющий обязанности директора ЧАЭС Ивановский не считал нужным скрывать недовольства, глядя на московских гостей. Пусть бы эти непонятные проверяющие из КГБ, уже десятый день торчавшие на станции, следили за идеологическими настроениями в коллективе или даже занимались поисками возможных диверсантов или еще каким-нибудь подходящим делом. (Хотя диверсантов здесь на его памяти не искали даже в годы пресловутого «застоя»).

Но эти трое вмешивались в повседневные дела, проверяли соответствие работы смен инструкциям, беспощадно третируя за любую мелочь. Особенно усердствовал самый молодой из них, Василий, которого старший группы, майор Снегирев, называл просто Васей. Парень где-то набрался знаний о работе оператора энергоблока (Ивановскому даже приходила на ум дикая мысль, что старший лейтенант им когда-то был). С его подачи уже троих уличенных в нарушении каких-то параграфов заставили написать заявление об уходе. Можно подумать, что кто-то знает способы нормально работать, не нарушая всех этих инструкций, которые с подачи начальства плодятся быстрее, чем кролики! Это же серьезная работа, а не как у этих — только знай себе сиди в кабинетах, да трави и сажай безвредных инакомыслящих. Так и тянуло спросить у умников, видели ли они хоть одного живого шпиона или зарплату задаром получают?

Первым делом они зачем-то отменили запланированную на 25 апреля остановку Четвертого энергоблока, которую руководство ЧАЭС давно уже запланировало и согласовало наверху в целях очередного планово-предупредительного ремонта. Больше того, «варяги» привезли из Москвы новую инструкцию, согласно которой все подобные мероприятия должны согласовываться с Академией наук СССР и визироваться организациями-разработчиками реакторов. Прочтя это, Ивановский мысленно застонал. Теперь придется половину времени тратить не на дело, а на всякую бюрократию! Как будто сейчас у нас не перестройка и ускорение, а какой-нибудь олимпийский 1980 год. Были в циркуляре и прочие технические советы, вроде требований учитывать пресловутый «концевой эффект», и абсурдный запрет некоторых новаторских методик, вроде «холостого выбега ротора». Ну и еще много чего — например, было предписано уничтожить кнопки отключения систем аварийного охлаждения, что «чекист Вася» даже выполнил лично при помощи отвертки и пассатижей.

Вон он устроился в свободном операторском кресле и вперился в пульт с каменным лицом, а под серым пиджачком явно проступает кобура. Этот болван за каким-то хреном явился на станцию с пистолетом! Еще бы наручники прихватил. Врагов народа ловить!

Однако ничего не оставалось, как кипеть гневом молча. Мало того, что у этих типов была бумага из промышленного отдела ЦК. Так еще печальная судьба бывшего шефа поневоле заставила задуматься. Еще разозлятся комитетчики да и спустят на них всех собак. Приедут из Киева комиссии проверять «нравственный климат» и впаяют моральное разложение с близорукостью, мол, каков начальник, таков и коллектив. И завздыхают, инквизиторы: «Как же ухитрился так вляпаться — пьянка, аморалка, скандал…» Нет, пусть уж лучше эти делают свою работу…

Снегирев искоса глянул на очкарика в белоснежном халате и шапочке.

Видно, что злится, однако же держит язык за зубами товарищ и. о. директора!

А того не знает, что не будь их, он бы сейчас блевал и стонал в пароксизме лучевой болезни, от которой бы испустил дух в ближайший месяц, и был бы захоронен в герметичном гробу. Да и не он один…

Алексей посмотрел на осунувшегося Гойду — тот следил за осциллографами и шкалами, время от времени сглатывая ком в горле.

Один из операторов той самой смены. Один из тех двадцати шести, кто должен был умереть первым. Один из трех погибших в ту ночь. Собственно, на его воспоминаниях вся техническая часть плана и строилась.

Организационную-то они с Мезенцевым взяли на себя. Причем генерал и бумагу добыл в ЦК, и организовал через свою агентуру нейтрализацию бывшего директора.

Сперва вызов на совещание по ядерной безопасности в свете новых веяний. Затем пара таблеток из-под полы в выпитое за обедом винцо, подброшенных старым мезенцевским сексотом. После поездка вырубившегося типа на одну из конспиративных квартирок, где ждала еще одна агентесса. Ну и звонок в милицию от соседей на тему пьянки и разврата. Так что вылетел гражданин и с должности и из партии, потому как, согласно протоколу, в квартире обнаружилась батарея пустых бутылок, а гражданин был женат… Замять дело, само собой, Мезенцев не дал.

Ну да все лучше, чем сидеть, как пришлось бы после аварии…

Следующим важным звеном должно было стать круглосуточное дежурство и контроль над электростанцией и прилегающими к ней территориями. Ведь хоть саму первопричину возможной катастрофы устранили, но оставались, так сказать, «альтернативные варианты», называвшие другие источники аварии. Возможность диверсии они также не имели права исключать.

Собственных сил прометеевцев для столь масштабной операции не хватало. Поэтому пришлось обратиться за помощью к украинским коллегам. Председатель местного КГБ выделил учебный батальон погранокруга. «Такого аврала со времен Олимпиады-80 не припомню», — пошутил он.

Да уж, пришлось потрудиться. Десять дней пахали, как проклятые. Причем приходилось соблюдать режим строжайшей секретности, чтобы ни верхи ни низы не заподозрили чего-то такого, неладного. Зачем людям портить предпраздничное настроение?

Вон все дружно готовятся к Международному дню солидарности трудящихся. Закупают снедь, спиртное на долгих четыре дня выходных. Эх, погуляют! На шашлычки выберутся. Благо погодка чудная, просто летняя стоит. На небе ни облачка. Все уже одеты легко: мужчины в футболках-безрукавках, прекрасный пол — в открытых платьях.

Первый секретарь ЦК КПУ лично просил, чтобы не нервировали граждан попусту. И без того нелегко сейчас. Магазины пустые, везде длиннющие очереди. Правда, к Первомаю руководство республики таки изыскало внутренние резервы и подвезло в продмаги кой-каких товаров, но все же…

Странно, конечно, с параллельными мирами вот разобрались, а куда пропадают товары из магазинов, наверное, никакая магия не скажет. Вроде делают и делают, ну пусть и не «Версаче» или «Ив Сен Лоран», но ведь и родного «Скорохода» не вдруг купишь?

Заканчивалась ночь, а с ней и смена.

Тяжело поднялся из кресла заметно спавший с лица Василий. Ну шутка ли, можно сказать, второй раз родился парень. Встали и Снегирев с Лебедевым.

— Можете отдыхать, — бросил майор исполняющему обязанности. — Проверка окончена, мы вас покидаем…

— И каковы же ваши выводы? — осведомился инженер.

— Условно хорошие, — буркнул Лебедев.

— Ну все-таки мне хоть радоваться или к неприятностям готовиться? — неловко сострил и. о.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами Снегирев.

Загрузившись в «Волгу», взятую «напрокат» в киевском ГУГБ, они поехали на юг. Предстояло еще отметить командировки, а потом сесть на поезд Киев — Москва, билеты на который уже были забронированы.

Когда они отъезжали от Припяти, Снегирев невольно оглянулся. Позади него жил своей мирной, предпраздничной жизнью город-работяга, на окраине которого высились сурово-сдержанные сооружения Чернобыльской АЭС.

Город, который они только что спасли.

— Красота-то какая, Алексей Евгеньевич! — прозвучал в салоне восторженный мальчишеский голос Василия.

Это были первые слова, сказанные им за последние несколько часов.

— Ты по сторонам не глазей, — напустил строгости в голос майор. — За рулем как-никак… А вернемся, на отпуск тебе рапорт подпишу.

— Вот спасибо, товарищ майор! Мама так обрадуется! А вы не хотите в гости? Она так рада будет, так рада. Сейчас в Белой Церкви самая красотища. Все цветет, жизни радуется! Мама вас варениками угостит. У нее такие вареники с творогом — пальчики оближешь.