На бедрах спящего был застегнут вытертый кожаный пояс: узкий, с двумя большими карманами, застегнутыми пряжками из почерневшего серебра.

Ничего такого ей видеть доселе не приходилось.

Подумав немного, девушка начала расстегивать пряжки. Это удалось не с первого раза, странная конструкция была уж слишком непохожей на ту фурнитуру, которую Катька видела в своей хоть и не длинной, но богатой событиями и приключениями жизни.

Ощущение чего-то неправильного вновь возникло в ее душе. Но одновременно что-то словно манило ее побыстрее расстегнуть замысловатые, массивные застежки старого серебра. Вот наконец ей это удалось, и она вытащила на свет божий содержимое пояса.

Это было изделие размером с детское блюдце, выполненное из старого, отливающего красным золота и сплошь покрытое крупными драгоценными камнями чистой воды. Алмазы и изумруды великолепных оттенков и безупречной огранки. Самые дорогие камни в мире.

Минуты две Катерина беззвучно материлась про себя.

Должно быть, она крепко прогневила Бога или беса, раз ее нанесло на этого делового прибалта!

За такую штуку он прибьет не задумываясь, да она сама бы прибила кого хочешь! А главное — откуда мужик ее взял? Где вообще можно взять такое?! Он что, Алмазный фонд ломанул?..

Ч-черт, что же делать?!

Вновь скользнула взглядом по поросшему буйным полуседым волосом паху.

Хозяйство было действительно дай бог каждому.

Еще года два назад Катерина пожалела бы, что ей не придется познакомиться с мужиком поближе. Но она уже напробовалась этого добра достаточно, чтобы даже тени грешных мыслей не возникло в ее хорошенькой головке.

Пожалуй, будь на ее месте Зойка-медичка, любившая секс пуще всего…

(Так на то она и Зойка-медичка, работающая от всей души под самым завалящим клиентом и за то получающая не двадцать пять или в лучшем случае пятьдесят, как все прочие девки, а не меньше сотенной.)

Минут пять Катерина сидела прямо на полу рядом с похрапывающим прибалтом и думала, что ей со всем этим делать.

Ясное дело, соваться с подобной штучкой к «деловым» ювелирам, которым она иногда сбывала подарки клиентов, смысла нет — они если и не сдадут ее ментам от греха подальше, то цены настоящей не дадут в любом случае.

А бранзулетка, как несложно было догадаться, тянула на сотни тысяч. Может, и не в рублях.

И Катерина знала даже, как их получить.

У нее есть паспорт спившейся двоюродной сестры, ныне догнивающей в деревне на Ярославщине с таким же пьяницей мужем и забывшей обо всем, кроме водяры. По этой ксиве она устроится на какой-нибудь корабль загранплавания — рыбообработчицей, поварихой, официанткой, или кто еще там есть?

А потом сойдет в первом же порту и…

Она не будет спешить и сначала осмотрится и обвыкнется за кордоном — вот и пригодится английский, который изучила специально для общения с клиентами.

Но сейчас главное — убежать отсюда прочь, как можно дальше.

Торопливо сунула побрякушку в сумочку, но потом вдруг зачем-то вынула ее и с минуту любовалась великолепной, завораживающей игрой камней…

Ей пришлось сделать усилие, чтобы вновь спрятать украшение, после чего Катерина вылетела из номера как ошпаренная.

Спустя несколько часов коридоры гостиницы «Россия» огласил бешеный рев, достойный медведя, которому прищемили причинное место.

Влетевшие в номер, занимаемый гостем из какой-то Богом забытой латиноамериканской страны, коридорные и горничные увидели дикое зрелище — громадный голый татуированный мужик сидел на ковре и, потрясая широким кожаным ремнем, ревел в голос, обливаясь слезами и ругаясь на никому не понятном языке.

В чувство его не смогли привести ни подсунутые обслугой стакан воды, ни вопросы двоих крепышей в штатском, деликатно оттерших гостиничного милиционера, ни даже уколы спешно вызванного врача.

Ускар Фесо Торк не смог ничего объяснить, даже когда пришел в себя, — потрясение от кражи Знака Дороги было настолько велико, что он вмиг забыл русский язык, выученный с помощью чар.

Москва. Кремлевская больница в Кунцеве. 198… год

То, что генсек нежилец, было видно и невооруженным глазом. Впавшие, пожелтевшие щеки, мешки под глазами, обескровленные губы, сжатые в тонкий шнур. Представив, какую боль испытывает этот всесильный человек, Тихомиров содрогнулся. Врагу не пожелаешь, не то что главе родного государства.

Выпив предложенные медсестрой пилюли, пациент номер один Кремлевской лечебницы в Кунцеве вяло улыбнулся:

— Продолжайте, товарищ генерал.

Тихомиров кивнул, едва удержавшись от того, чтобы не козырнуть. Но к пустой голове, как известно, руку не прикладывают, а свои фуражки они с Мезенцевым сдали внизу, в гардеробе.

— Итак, товарищ генеральный секретарь, мы нашли только один мир — и уже в нем столкнулись с вещами, о которых даже не думали. А что ждет нас в других мирах? Что, если есть цивилизации, обогнавшие нас так, как мы обогнали жителей Аргуэрлайла? Что, если где-то существуют объединения таких цивилизаций? А вдруг имеются некие законы, установленные для взаимодействия между разными вселенными? И тогда, скорее всего, вряд ли они одобряют войну одного мира с другим.

— Вот как вы рассуждаете?! — саркастически оборвал его министр обороны. — Так, может быть, нам вообще надо убираться из того мира и предоставить его своей судьбе? Вот так прямо сразу? Это самое… невмешательство во внутренние дела? В абстрактный гуманизм впадаете, товарищ Тихомиров.

— И в исторический пессимизм, — подсказал молодой и круглолицый секретарь ЦК КПСС с большим родимым пятном посреди высокого лба.

— И в пессимизм… — повторил со вкусом старый маршал, в свое время благословивший проект «Порог».

— Ну зачем так резко, товарищи? — остановил соратников генсек. — Мы ведь призываем к терпимости. Нужно начинать с себя. Товарищ Тихомиров как честный офицер и коммунист решил высказать свое мнение, а вы не хотите спокойно выслушать. А вдруг мы ошибаемся? За ошибки в политике приходится расплачиваться и иногда слишком большой ценой.

Он замолчал и болезненно скривился, видимо вспомнив о чем-то неприятном. Тихомиров готов был поспорить, что руководителю страны пришла в голову мысль о недавно сбитом корейском самолете, когда погибли все его пассажиры и члены экипажа. Этот инцидент нанес серьезный ущерб международной репутации СССР, а партийная верхушка до сих пор еще не выступила с его оценкой.

— Значит, вы советуете свернуть проект «Порог»? — вкрадчиво поинтересовался интеллигентного вида человек в таких же очках, что и хозяин больничной палаты.

Генерал глянул на председателя КГБ, потом на его подчиненного, Мезенцева, который незаметно для других постучал себя кулаком по голове. Предупреждал же, мол, тебя, дурака, не суйся со своими кляузами наверх. Не согласен — подай тихонько рапорт и уходи на пенсию.

— Относительно нашей политики в Аргуэрлайле, Виктор Михайлович, советов давать не берусь, — спокойно ответил Тихомиров. — Но все дальнейшие попытки проникновения в иные миры следует пока прекратить — это мое категорическое мнение…

«Да кого здесь интересует твое мнение, идиот!» — выругался про себя Мезенцев, но внешне никак не показал своего отношения к сослуживцу.

— Речь идет ни много ни мало о судьбе страны, и более того — о судьбе всей нашей цивилизации. И мы не имеем права рисковать.

Круглолицый с родимым пятном дернулся, желая вставить реплику, однако генсек остановил его слабым, но решительным жестом:

— Подождите, Михаил Сергеевич. Давайте дослушаем.

Герой Сарнагара взглядом поблагодарил вождя.

— Представьте только ситуацию, если бы мы оказались в мире, где существует магическая цивилизация, подобная той, что была на Аргуэрлайле в древности? Как бы отреагировали аборигены на наше появление? К чему бы это могло привести?

— Я, знаете, товарищ генерал, — крякнул министр обороны, — уже много слышал про эту самую вашу цивилизацию, про Гиперборею и прочие тамошние Атлантиды. Ну и что? Русский солдат и не из таких передряг выходил. Вспомните Суворова, обе Отечественные войны. Да вы сами не столь давно из Афганистана. Что за пораженческие настроения?! Считаю ваш доклад проявлением недопустимой растерянности в новых условиях. Ну-ну, — покровительственно улыбнулся маршал, — стыдно вам, молодым, в конце концов. Мы, старики, вот не боимся, а вы прямо-таки в панику ударились.