– Фирзи, на каком этапе твоя работа?

– Если позволите метафору, я в положении портного, который умеет кроить и шить, но поставлен перед необходимостью залатать огромную дыру в одежде, – эльф, как у него принято, выдержал насыщенную паузу. – Очевидно, что исправить можно все, но для начала необходимо понять хотя бы, как подступиться к задаче… и прихождению этого понимания не способствуют подобные эксцессы.

– Бла-бла-бла. Ты вроде и ответил, но я ответа не получил.

– Работы непочатый хрен.

– Это я и из прошлого монолога понял, хотя подбор лексики достойный. Ты скажи, с какой дистанции можешь работать и сколько времени тебе понадобится. Нам над тобой придется стоять с наведенными пушками, и как бы не пришлось тащиться к коменданту за помощью в живой силе, а то я не уверен сейчас в своей меткости.

Вообще-то у меня в глазах слегка двоилось, так что сомнения мои стоило бы вынести за рамки простой неуверенности, но незачем грузить окружающих несущественными деталями. Переполошатся еще, а мне всего-то и надо, что полежать пару часиков. Может, в будущем такой аскетизм и аукнется, как однажды чуть не ослеп, будучи вынужден почти неделю мотаться с тяжелой контузией, но тут сейчас тоже не картами шлепают. Никак нельзя строй покидать в разгар определяющих событий.

– Наотрез отказываюсь называть какие-либо временные рамки, не имея материала для построения выводов, – уперся вредный гуманоид. – Это процедура, не имеющая прецедента в моей практике, так что призываю к терпению. Работать я вынужден с предельно короткой дистанции. Могу ли приступить или мы все же отступим и зададимся другими целями? Я еще не успел наработать достаточно, чтобы жалко было бросить.

Я бы задался другими – ну, вы знаете, пиво там, сиськи, да просто лечь и полежать с месяцок – но вот беда, эта цель у нас основополагающая, можно сказать, концептуальная. Если не получится тут, придется опять что-то выдумывать… а мысль о выдумывании в моей гудящей голове оказалась донельзя болезненной. Нет уж. Взялся за гуж… что такое гуж?… чертова генетическая память.

– Работай, – буркнул я эльфу. – Фон, хорош шляться по задворкам, сядь у него за спиной и стреляй во все, что оттуда полезет. Айрин! Не пререкайся со мной – думала, я забыл? Ты бы поглядела, что за кровь, откуда и зачем течет, может, даже повязку какую соорудишь, там в ниндзином бауле были разные тряпочки.

– Ладно, – неожиданно покладисто откликнулась Айрин и шмыгнула мне за спину. Надеюсь, не чтобы лопатой отоварить.

– Ну а ты, старина, – я попытался покоситься на Редфилда, не вертя головой, но в ней при движении глазами вспыхнула такая белая боль, что я чуть со стула не навернулся. – Ох. Ты не мог бы хотя бы жестами объяснить, способен ли управиться с винтовкой?

– Он же только что жестами объяснял, что и без винтовки способен с чем угодно управиться, – вписался за рыжего Мик. – Даже такое болотное быдло прониклось.

– Так это все-таки не я его?

– Это коллективный проект, и твой вклад был ого-го, и кстати, если бы ты так ружье не выворачивал, его бы не разорвало. Но и он хорош был, да и эльф добавил… Фирзи, это ты все на свете можешь вот так разрезать? А если чего попрочнее?

– Я просто поместил воздушную плоскость в то же место, где была его конечность. Очень энергозатратный и чрезвычайно грубый прием, знаю пару куда более изящных и продуктивных, но как уже было сказано, я растерялся.

– Это вот так ваши мастера сражаются?

– Нет, так сражались пещерные праэльфы в незапамятные времена, когда магические полюса нашего мира еще лучились избытком могущества, а в головах царила одна лишь жажда крови и разрушения. Никому не рассказывайте, что маг круга Миарго опустился до подобного варварства.

Плохо мы все-таки влияем на окружающих. Вот и этот уже застеснялся собственного поведения. А доселе небось ходил такой гусь гусем, «не знаю» не говорил, воздушными плоскостями не размахивал.

– Мик, я все-таки предпочел бы, чтобы Редфилд умел при надобности воспользоваться огнестрелом. Так что не мог бы ты, скажем, дать ему мою фалку и предложить пострелять в какое-нибудь дерево, хоть бы и на личном примере?

– Попрошу воздержаться, если не хотите, чтобы я сбился и потянул не за то волокно, – возразил много о себе возомнивший Фирзаил. – Это ваше стреляние меня повергает в ужас иррациональный и оттого еще более болезненный.

Вот не было печали. Но он тут главный, придется подстраиваться.

– Ладно, до поры до времени отставить. Ай! Ай-ай-ай-ай-ай! Что за бл…!

Я-то, наивный канадский юноша, думал, что до сих пор было больно. Такое ощущение, что голову полили бензином и поднесли зажигалку.

– Терпи, сам напросился, – сквозь ватную пелену боли донесся голос Айрин, как мне показалось, со злорадными нотками. – Настоящий мужик должен терпеть боль.

– Настоящий мужик не должен прислушиваться к чужому мнению! Ты там головешкой, что ли, орудуешь?!

Перед моим носом возникла знакомая бутылка гленливета.

– Просто полила, для обеззараживания.

– Дай сюда! – видимо, выглядел я еще хуже, чем себя чувствовал, потому что уволочь бутылку из-под моей вскинувшейся руки Айрин не успела. – Нельзя тратить на притирания то, что можно пить без риска сдохнуть, буржуйская ты…

– Буржуйская я – кто?

Может, это так причудливо работает мой инстинкт самосохранения, но ни одного подходящего термина на ум не пришло.

– Задница, – подсказал участливый Мик. Ему-то вольно наглеть, не за его спиной притаилась эта вкрадчивоголосая зловещая… нет, ну правда же – задница, и выбирать не из чего.

– А тебя тоже надо осмотреть, не повредился ли в пылу сражения? – предложила Айрин, отчетливо упиваясь властью над положением.

– Э-э, нет, спасибо, я осмотрительно держался в сторонке.

Пока они предавались своему странному флирту, я присосался к бутылке, и жить на какой-то миг стало вполне возможно. Что больно – это ладно, мы привычные. Отбились, в конце концов, неплохо, ценой одного ружья и несерьезной травмы; полагаю, будь у меня в черепе открытая дыра, Айрин со своей тонкой душевной организацией уже валялась бы без чувств вместо того, чтобы меня терроризировать.

– Много крови, – брезгливо доложилась назначенная добровольцем медсестра. – Много волос. Зачем тебе такая клумба, Мейсон?

– Ровно незачем. Я каждый раз, как по делу убываю, стригусь наголо, а потом все – до следующего отъезда. За последние пять месяцев как раз такое и наросло. Можешь состричь, если есть чем, буду только признателен.

– Извини, мои парикмахерские принадлежности остались в других штанах, вместе с зубной щеткой.

Дерг. Ай. Можно подумать, это я ее со щеткой разлучил. Надо таскать с собой то, что для тебя важно. Я вот пистолет взял, хотя применения ему, если поглядеть на габариты нынешних супостатов, немного. Мик кастет прихватил, опять же непонятно зачем. Может, у Айрин было приложение «виртуальная зубная щетка» в погибшем мобильнике?

– Я не знаю, как это перевязывать, – объявила Айрин раздраженно, грубо прервав мои размышления. – Ни черта не видно, откуда кровит. Может, натянуть тебе майку на голову? Типа такой глобальной перевязки.

– Себе натяни, – и вид поинтереснее станет, а чего. – Просто найди не очень грязную тряпочку и приложи, а там само как-нибудь.

Сзади зашуршало, затем к голове пришлепнулось что-то мягкое. Я прихватил это свободной рукой, а при посредстве руки занятой еще разок приложился к бутылке. Жить так каждому рекомендовать не стану, но ничего, можно.

– Мне тоже надо разобраться, как стрелять, – сообщила Айрин. – Так-то с пистолетом я справилась, даже попала в образину пару раз, но неплохо бы подготовиться получше. И из пушки побольше.

– Попрошу не сейчас, – не потерялся бдительный эльф. – Или по крайней мере не здесь.

– Да не сейчас, не сейчас. Но надо.

– Можешь начать с того, что поучишься не отходить без винтовки даже зубы чистить, – внес я рацпредложение. – И заодно имей в виду, что размер цели как правило намекает, из какого оружия в нее вообще нет смысла стрелять. Большую тушу, без разницы, в броне или без, девятимиллиметровым не остановишь. Чем туша больше, тем плотнее мышечная масса, пули просто застревают, не проходя вглубь. Если нет шанса убить, то и злить вроде незачем, а?