Фирзаил напыжился и метнул вперед узенькую свою ладошку, карманный эмулятор лучей смерти.

Ух, как туманного монстра перекорежило!

Для начала его словно резко умяли со всех сторон – из облака выступили крыши и стены пары маленьких быстросборных домиков и капот автомобиля с логотипом «Ниссан». Тут, кстати, я спохватился, что не тормоз, и пихнул Айрин локтем.

– Сфотографируй процесс!

– Да разве получится? Тут все в динамике.

Тем не менее телефон моментально нацелился на прессуемый сугроб, и камера его бодро защелкала. Ого. Она фотографирует, как я стреляю, если не лучше. Наверное, много тренируется. Или у азиатов это расовая абилка, вроде как паранойя у Редфилдов?

– Заткнись, Мейсон, – велела Айрин сквозь зубы.

– А? Чо? – если жизнь совсем не сложится, всегда могу пойти преподавать искусство остроумного ответа.

– Никаких шуточек насчет голых селфи.

А-а. О-о. Даже неловко признаться, что думал вовсе не на эту тему, а в нейтральном, идейно выверенном расистском направлении. Лучше об этом промолчать, а то уличит в невнимании и опять обидится. Забавно, однако – считаться сексуальным маньяком вроде как неловко, но и не считаться им тоже обидно.

Эльф ощутимо запыхался уже за несколько секунд работы, но и результаты его труда были налицо: туман стремительно уплотнялся, сминаясь к центру во все более плотный шар. То есть это навскидку он казался плотнее, чем было облако, и концентрировался на земле, явно поутратив в летучести. Только что это было большое облако, а теперь уже подобие снежного шара диаметром в пару метров. Автомобиль, дотоле обретавшийся во глубине тумана, показался полностью, оказавшись аккуратным таким кроссовером… водительская дверь была открыта, и там под ней, кажется, что-то или кто-то лежал без движения. Домики, числом три плюс небольшой сарайчик-хозблок, в отличие от почти неповрежденной машины смотрелись так, будто бы их возвели лет так двести назад и с тех пор ни разу не пытались ремонтировать. Или как если бы по ним прошлась орда библейской саранчи, с голодухи не побрезговавшей даже стройматериалами.

Свежеобразованный шар все больше уплотнялся, становясь пропорционально все меньше; от него несло арктическим холодом, и даже мы с Айрин начали зябко ежиться, ибо усилиями эльфа температура упала градусов на… по какой тут шкале считают-то? В общем, до значений насквозь минусовых по Цельсию. Сам ходячий рефрижератор уже откровенно изнемогал, елозил судорожной лапкой по ступеньке опущенной в воду лесенки, словно она была раскалена… да она, кажется, и была! Сколько еще Фирзаил сможет удержать свой поток холода, было вопросом открытым, и Редфилд первым пошел ва-банк – вдруг размахнулся топором и со всего маху запустил его в ком.

Топор прокрутился в воздухе, распарывая его аж с ревом, и врезался в сжавшийся уже до метрового радиуса шар. Шар заметно покачнуло, но не снесло. Из него выбило во все стороны не то клочки тумана, не то взвесь мельчайших твердых частиц; оружие пролетело его насквозь и с глухим бряканьем отскочило от земли. Очевидного урона твари… допустимо ли называть тварью существо, у которого практически нет материального воплощения?… топор не нанес, по крайней мере обширная пробоина, им оставленная, довольно шустро залепилась обратно.

– Вот это, я понимаю, фантастика! – благоговейно пробормотала Айрин, продолжая щелкать камерой. – Это тебе не такие же человечки, только синие!

– Надеюсь, – донесся до нас сдавленный не то стон, не то скулеж эльфа, – Мне хватит концентрации довести его до барьера терпимости, потому что иначе он… оххх.

Голос Фирзаила оборвался, он словно обмяк, но руку не опустил. Пальцы заскребли воздух судорожными, полуосознанными движениями. По-моему, перенапряжением его выбило в грогги, но сдаваться он определенно не собирался. Мужик! А Айрин еще ныла, что мелкий. Понимала бы чего в мужиках, кроме знания системы этого, как его… Ментцера.

Физиономия Редфилда выглядела чрезвычайно озабоченной, и он, оглядевшись, начал хвататься за висевший на плече слонобой. Вот еще только не хватало, чтобы он еще и этой штукой начал бросаться! Нет уж, такого я не допущу, потом поди выклянчи новый – а ведь он как кинет, и уже не починить будет. Так что я вскинул дробовик и сам шагнул вперед, в зону, очищенную от тумана…

…и, матерь божья, вымороженную как нутро промышленного холодильника! Да наш эльф и впрямь мечта любой силовой структуры. С одним только умением устраивать на ровном месте подобные перепады температуры его бы с руками оторвали, и я уверен, что это даже не верхушка айсберга, а так, случайные кристаллики на ней. Думал, прямо тут и околею без теплой одежды, валенок и шапки, как у Дэви Крокета. Но, по счастью, вспомнил, что человек ко всему приспосабливается, а гипотермия – это не инсульт, она в одночасье не настигает. Что гораздо актуальнее, до меня вдруг дошло, что явился я на этот праздник жизни за полярным кругом безо всякого плана. Каким образом можно уязвить этот не до конца кристаллизовавшийся шар – понятия не имею. Можно, конечно, в него грубо выстрелить, но вдруг тепло выстрела окажется для него лекарством против обморожения? Вреда от пули бесплотному быть не должно, разве только он совсем уж сожмется.

За незнанием, что делать, я поступил в лучших традициях нашей дурдом-команды – с маху выдал враждебному кому пинка. Хороший такой маваши-гери, на пронос, чтобы если что – нога внутри не застряла. Она и не застряла, наоборот, врубилась в борт окостеневшего шара и сшибла его с належенного места, отправив катиться через всю площадку между зданиями. Прямо навстречу фон Хендману, который как раз прибыл с той стороны с охапкой сушняка в лапах и уставился на наши процедуры с ощутимой болью обделенного конфетой малыша в глазах.

– Чего пялишься? – свирепо гаркнул я на него, мимоходом полюбовавшись на пышные клубы пара, валящие из моего рта. – Ломай гада!

Просить о таком дважды Мика было не нужно. Ломать – это вам не мусор вынести. Он мгновенно избавился от хвороста и рванулся на сближение с предосудительным комом, как форвард таранного типа. Сейчас как наподдаст этой штуке, и начнется боулинг! Я-то увернусь, а вон ту поплывшую кеглю снесет прямо в озеро. Но нет, в том, что касается терминов рукоприкладства, фон всегда был аккуратен и скрупулезен на удивление. Сказали «ломай» – и никаких гвоздей. Он налетел на катящийся шар и высыпал на него не менее двух авосек ударов, половину из которых я и разглядеть-то не успел, не то что опознать. Хе. По наивности я полагал, что конструкцию высотой меньше метра трудно атаковать в полную силу. Как говорится, несмелому взяться негде. Мик отлупошил несчастное подмороженное создание с деловитой небрежностью сотрудника Макдональдса, лепящего свой тысячный Биг-Мак. У первых ударов звуковое оформление еще было чуть влажно чавкающее, но вскоре сбилось на сухой хруст и дребезг. Облака белесого крошева вылетели в одну сторону, в другую, потом прямой удар коленом что-то капитально повредил в устройстве кома, зазмеив по его поверхности зловещую темную трещину, потом я уклонился от здоровенного, похожего на сосульку фрагмента, вышибленного из самой середины бедняги, поскользнулся, а когда восстановил равновесие, Мик как раз проводил мастер-класс по тамешивари. Ну, знаете, как эти каратисты любят разбивать всякие штуки типа кирпичей и досок. Правда, обычно их там сколько ни есть, но все-таки стопка умеренной толщины, на удобных подставочках и так далее. Фону в этот раз досталась шарообразная штуковина метрового диаметра. Думаете, его это озаботило? Да щаз. Финальный локтевой аккорд развалил шар не то что на половинки, а в полном смысле этого смачного слова вдребезги. Которые дребезги разлетелись на такое расстояние, что могли бы считаться поражающим элементом ОМП. В наступившей тишине отчетливо щелкнул последний кадр нашего оператора, а Мик легко поднялся из коленопреклоненной позиции, отряхнул штаны и вопросил, на мой взгляд, слегка запоздало:

– А чего он сделал-то? И чего так холодно? Мы еще полгода профукали?