И что с ними теперь делать?

– Он не чудовище, он правильный чувак. Это прояснили?

– Очень даже четко, – прогудел другой рыбак, задрав ко мне физиономию, украшенную здоровущим кровоподтеком. – И драться было вообще необязательно. Мог бы просто сказать, что свой. Мало ли, что волосатый, мы бы поняли!

– А мог бы, с другой стороны, и насмерть прибить.

– Да это не он! Это вон тот!

Мик довольно осклабился. Да, фонарь славный, как раз в его стиле. Когда-нибудь разработают новую отрасль криминалистики – кулакоскопию, и она подтвердит, что по синяку отлично можно распознать поставившего его автора.

– Его вы тоже за чудовище с той стороны приняли?

– Сперва нет, а теперь уж и не знаю, – пострадавший демонстративно пощупал морду и преувеличенно ахнул. – Слышь, друг, ты им скажи, чтоб лодку вернули! Она одна у нас, нам рыбу ловить надо, как без нее?

– Ты глянь, Мейсон, – Мик нагнулся и поднял из-под ног длиннющее ружье, не ружье – но какое-то примитивных обводов громадное пуляло с магазином, примкнутым сверху. – Вот с чем нынче рыбу ловят.

– Это не рыбу! – загалдели рыбаки хором. – Это от плавучего гада!

– А ну молчать! – скомандовал фон. Видимо, предварительную воспитательную работу он уже успел провести – галдеж мигом стих. – Тоже мне, «от плавучего гада». А в меня из него зачем было целиться? Что во мне наводит на мысль о плавучести?

Мужики помялись, затем битый смущенно признался:

– У тебя базука. Мы ее прибрать к рукам подумали… опять же на того плавучего гада. Он, скот ненавистный, обалдеть какой огромный, на него и «бойса», того гляди, не хватит, тем более в нем всего два патрона.

А, так вот это что за монструозное уродище – противотанковое ружье времен Второй Мировой. Не узнал, богатым будет. Может, отобрать для рыжего? Да ну, ради двух патронов не стоит карму портить.

– Базуку мы вам не отдадим, – постановил я, устав мяться. – Самим пригодится. Лодку забирайте, но имейте в виду, вам в этот раз крупно повезло. Случись я с ними, перестрелял бы вас прежде, чем вы свою бандуру развернете. Мик, вынь из нее патроны от греха и положи отдельно.

– Уже, – фон пнул ведро, в котором копался, когда я пришел. – Все тут.

– Вот и ладно. Встречу на Эльбе объявляю закрытой. Залезайте сюда, а вы, морские волки, валите на свой промысел. И имейте в виду, что этот наш рыжий и ему подобные, какого бы цвета ни были – друзья человечества. Таких не стрелять надо, а подкармливать при случае.

Мужики с великим облегчением подобрались с песка и полезли в лодку, а я переключил внимание на эльфа.

– Тебе, говорят, плохо стало?

– Я сделал открытие, которое нарушило мое эмоциональное равновесие, – ответил Фирзаил скучным голосом. Наверное, так нарушило, что еще не восстановился.

– И что это за открытие? Запоздало проникся интересом к большим сиськам?

– Я ведь упоминал, что мой мир умирает, потому что истощил магический потенциал?

– Да, было что-то такое.

– Магическое Плетение, пронизывающее все сферы, в нем ослабло до крайности, – эльф театрально развел руками. Сдается мне, пока те двое внизу общались с местными, он в уме репетировал свое будущее выступление. – Вплоть до того, что им уже не мог воспользоваться каждый, хотя изначально, во времена незапамятные, магия была естественным фоном и для ее применения нужно было всего лишь родиться эльфом. К тому моменту, как я начал осваивать науки, только квалифицированный специалист мог нащупать истончившиеся нити Плетения и использовать их для создания заклятий. Потому, когда я впервые переступил границу мира и оказался там… – опять неопределенный, но вполне понятный жест, – я был просто поражен мощью и отзывчивостью волокон Междумирья. Это было грандиозное ощущение, и мысль о том, что моя родина по сравнению с ним в бедственном положении, немало меня мучила. Но теперь, когда я оказался здесь, в вашем мире…

Фирзаил закатил глаза и взял драматическую паузу. И держал ее, держал и держал, пока Мик не выкарабкался из-под обрыва. Я даже начал прикидывать, не окончен ли уже рассказ. А чего? Мало ли, что он без ярко выраженного конца. Нынче и авторы, и издательства, и кинопродюсеры – все страсть как любят открытые финалы. Или хотя бы странные, в духе Гайнакса.

– …Я внезапно понял, что значит «гораздо, гораздо, несравненно хуже», – выпалил эльф стремительно, словно опасаясь, что мы на него набросимся и заткнем рот носками, пока не выболтал всю правду. – Счастье ваше, что вы не способны воспринимать Плетение так, как я! Потому что тут оно не то что ослаблено, а низведено до практически полного небытия!

– Не было такого, – немедленно возразил Мик. – Ничего мы не низводили… и не укрощали. Так всегда было.

– Да какая мне разница, было ли так всегда или стало только теперь? Поймите простую вещь: я специалист по магическому искусству, единственная причина, по которой я здесь нахожусь – это намерение решить при помощи доступных мне навыков некоторые из проблем этого мира. Но мои навыки полностью, подчистую, абсолютно неработоспособны без соответствующей среды, то есть этого самого магического Плетения! И что хуже всего – без доступа к Плетению я даже не могу этот мир покинуть, ведь мне нечем активировать портал или открыть собственный переход!

Мы с Миком переглянулись. Надо же, как этого худосочного зацепило, он хлипкие свои ручки заламывать начал. Обезьян тоже вылез из-под откоса и присоединился к группе, но от его дежурной лыбы хмурый день светлее не стал. Наверное, мало тренируется.

– А как же все остальные порталы открывают? – поинтересовался я.

– Какие остальные? – эльф недоуменно захлопал глазками.

– Нормальные остальные. Все, кто из нашего мира туда лазил, если верить рассказам Эла, чуть ли не с начала времен. Да и сам он нам фокусы показывал, огонек зажигал прямо в воздухе. Как это можно без вашего плетения?

– Ну, огонек! – Фирзаил негодующе фыркнул, словно я прервал лекцию по квантовой физике вопросом насчет таблицы умножения. – Для огоньков много не надо.

Он проделал неприятный прядущий жест своими паучьими пальчиками, и внезапно на краю обрыва с тихим шипением возник костер. Не крохотная, сравнимая со спичечным огоньком вспышка, какими нас забавлял Хранитель, а здоровенный клуб пламени футов трех в диаметре, моментально обугливший траву и вызвавший возбужденный галдеж снизу, с отчаливающей от берега лодки. Бедолаги, наверное, решили, что мы в них из гранатомета шарахнули.

– Огонь – это базовая реакция окисления, исполняется любым недоучкой на одном, самом захудалом волокне, – снисходительно объяснился эльф, еле заметным щелчком пальцев в пространство ликвидировав безобразие. – Сделайте одолжение, траву затопчите. Но как открывают порталы? Действительно, я не подумал о прецедентах… это операция сама по себе несложная, но минимум на четырех волокнах в трех или более тональностях, а здесь сейчас я больше двух сразу не могу…

Видимо, лица у нас были не слишком понимающие, так что Фирзаил нервно потряс кулачками.

– Представьте себе, что магическое плетение – это… ну, пусть это будет вода, вот как в этом море.

– Это озеро.

– Называйте как вам угодно. Мой мир когда-то был полон насыщенного плетения… сам мог считаться водоемом – как, должно быть, и ваш, ибо базовые их структуры подобны. Но теперь мой мир подобен пересыхающей луже, и чтобы добыть глоток воды, приходится поползать на животе по земле. Однако всегда можно найти впадину и, проявив терпение и изобретательность, нацедить из нее сколько нужно. Ваш же мир… возьмите тряпку, намочите ее в озере, а потом несколько часов выкручивайте. Для того, чтобы сотворить воздействие, вам нужно выжать несколько капель воды. Наверное, где-то в глубине тряпки еще осталось немного. Но моих сил, чтобы ее выжать, просто не хватает.

Хорошо объяснил, образно. Но что теперь? Мы бы, может, и расчувствовались и отпустили его на все четыре стороны, но куда он пойдет, если к себе вернуться все равно не способен? Не бросать же его тут одного, даже если он бесполезен? Тем более что видали мы ребят и более бесполезных – этот по крайней мере огни бодро зажигает, а если его слегка подучить актерскому делу по школе Чехова, можно будет на Бродвей пристроить. Не уверен, что общественность охотно променяет на такого заморыша образ Хью Джекмана, но есть ведь и другие роли. Зловещие викторианские дворецкие, престарелые гоблины, уродливые мутанты из пораженных радиацией пустошей.