Второго парня можно было, не кривя душой, обозвать противоположностью эльфу – он был на полфута выше меня, заметно шире в плечах (а я и сам та еще горилла) и, что плохо различимо в темноте, но весьма памятно, возмутительно красного цвета. Вот прямо весь, включая повсеместную густую шерсть, редкие фрагменты выглядывающей из зарослей кожи, зрачки, ногти, вечно дружелюбно оскаленные зубы и те отливали розовым. С таким надо было высаживаться на Кубу, а еще лучше отмотать время на полсотни лет назад и прямо в Советский Союз – там бы ему сразу по прибытии звание маршала присвоили, как символу. Не уверен насчет устройства его мозгов, говорить он пока не начинал, но визуально обозначенные команды понимал неплохо. Вот зачем я прихватил его – сам пока что не понял, списал на наитие. Может, просто инстинктивно урвал долю имущества при ликвидации конторы там, на той стороне. Контора была, конечно, совсем не моя, но кто же пройдет мимо, не прихватив чего-нибудь на память? Тем более, в отличие от эльфа этот парень не возражал, не брюзжал и не модничал. Его поманили пальчиком – он покладисто пошел, внушая на каждом шагу уважение дивными физическими кондициями. Думаю, в самом крайнем случае его всегда можно будет устроить в цирк, рвать цепи и носить по арене толпы посетителей. Вот сейчас у него на плече как раз болтался Чарли Барнет, еще один участник нашего коллектива, минут пять назад случайно вырубленный посреди слишком уж громкого выступления. Что может создать сложности, потому что он полицейский, хотя его юрисдикция и находится отсюда за государственной границей и внушительным числом миль. Чарли странный полицейский, если вы воспитаны на стандартах крутых фильмов про крутых копов – он опрятный (при хорошей жизни), живет с мамой и все старается делать по-хорошему. В нашей калифорнийской глуши такой типаж имеет место быть, да.
– Чего стоим, кого ждем?
Знаю, глупый вопрос – они же, бедолаги, не знают, куда идти. Я и сам не сказать чтобы в курсе. Когда нас с той стороны вежливо подталкивали к выходу, было не до точечного наведения. Целился очень навскидку, по мерцающим обводам магической карты (даже не спрашивайте). Озеро-то знакомое, но больше размерами. Совершенно непонятно, около какой его части нас высыпало и в какую из сторон надлежит двигаться, чтобы хоть куда-то попасть. А то Канада – она большая и в данных широтах уже весьма разреженная. Дальше на север будет еще круче, но уже и тут вполне можно помереть с тоски или с голодухи, долгими сутками напролет бродя в поисках компании. Впрочем, ладно… Полярная звезда с нездорово багровеющего ночного неба никуда не делась, а тыкал я в западный берег озера, стало быть, удаляясь от него, мы должны неминуемо наткнуться на хайвей номер шесть, он тут везде до самой границы со Штатами. Нам туда совсем ни к чему, по крайней мере пока на эту рыжую образину не напялен глухой костюм химзащиты, маскирующий преступно волосатую шкуру. Но к шоссе выйти надо, других вариантов не предвидится. Собственно, единственный альтернативный вариант – захватить какую-нибудь рыбацкую лодочку и прямо через озеро на его восточный берег, в сторону Поплара, а там уже пешочком в поисках нашей фамильной хибарки. Но лодочек на озере не видать. Совсем темно, к утру они могут и появиться, но ждать у моря погоды не хочется, тем более что запастись всяким по пути нужно в любом случае, а в глухом лесу с этим будут проблемы.
– Минутку, – раздраженно откликнулась Айрин. – Я пытаюсь… у меня телефон не включается… свои проверьте, не должен он был разрядиться.
Айрин – очень интересная девушка. Она кореянка, но классический образ изящной восточной женщины в ее случае разбавлен явным перебором с мускулатурой. В молодости она явно метила в профессиональные бодибилдерши, или как там называется дисциплина, от которой мышцы пугающе вздуваются. К моему облегчению, берегов она не теряла, избыточной мышечной массе предпочитала рельефы и тугие обводы и на женщину до сих пор похожа значительно больше, чем на Халка, а с ряда ракурсов даже внушает, гм, здоровое такое… воодушевление. Но штангами ей успело крепко отдавить характер, и теперь она постоянно срывается на всех, кто попадается под руку. Невзирая на грозный вид и годы практики в традиционных корейских единоборствах, в нашей компании она подвизается на правах Damsel in Distress и, честное слово, дистресса с нее не оберешься. То ее спасай, то от нее отстань, то ей объясни странное, то не пялься на бюст, словно вырез в майке не специально сделан таким вызывающим, то дай оружие, пользоваться которым она не умеет и не хочет, но дай все равно… То вот теперь проверь телефон, а то ей, современной нашей, надо… что? Обновить статус на фейсбуке? «Вернулась из Ада, в активном поиске»?
Новый приступ брюзжания ON.
Эх, опоздал я родиться. Угораздило высыпаться в цифровую эпоху, когда первое, что человек стремится сделать, пройдя через небывалое приключение – включить телефон и проверить, кто тебя зафрендил и понаставил лайков в полусотне соцсетей и ресурсов по интересам. Огорчает подобная приземленность, и по работе создает сложности. Старшие товарищи рассказывали, что в Африке, было время, можно было рассекать хоть полной автоколонной через самые спорные территории, и навести на тебя местных супостатов было просто некому и нечем. Посмотрят вслед клубам пыли, летящим из-под колес, и ну дальше дуть в свои кальяны. Ныне же каждый мелкий курчавый засранец-козопас, даже штанов не имеющий, а только рубашку до пупа, в кармане этой рубашки держит мобильник, по коему немедленно извещает папу, дядю, брата и адъютанта местного варлорда (часто это одно лицо), что опять неопознанные беломазые на краденом КАМАЗе в сторону Киншасы катят, накрывайте поляну. Он бы, сцуко, и в твиттер писал для широты охвата, да грамоте не обучен. И ведь не потому, что сознательный, а просто норма жизни теперь такая. В качестве контрмеры пришлось реанимировать славу и опыт пехоты, которые мутировали за последние полвека до полной неузнаваемости. Нынешний штатный боец хоть и называется пехотинцем, но смех и грех, реально пешком разве что до сортира гуляет. По всем остальным нуждам на БТР, БМП, бронеавтомобиле, в грузовике уже редко – некомфортно без анатомических подкладок под задницы, а то и на вертолете буквально до места, кое надлежит оккупировать и удерживать. О том, чтобы лезть в глубокое расположение противника на своих двоих, да еще в отрыве от поставок, кухонь, охраняемых зон, баз снабжения и обслуживания – уже и думать забыли. И оборона строится как раз исходя из новых веяний – в Африке, где нормальных дорог зачастую порядка двух на страну, а бездорожье сильно пересечено даже для формально внедорожного транспорта, да еще минами удобрено, это весьма просто и удобно: перекрыл обе дороги блокпостами и живи припеваючи. Даже если кто станет прорываться – это будет заметно издалека и сразу. Старомодные же пехотинцы с рюкзаками, как выяснилось, летают куда ниже этих современных радаров и проникнуть способны почти куда угодно, не будучи замеченными – хватило бы только выносливости продираться через никому не интересные заросли, таща на себе запасы жратвы и патронов на всю операцию. Вот вам и технологии. Вы нас в дверь с биометрическим замком, а мы в окно из катапульты.
Это я о чем? Ах да – ненавижу мобильники. Да, и их тоже. А уж если они еще и не работают… свой-то я проверил еще там, на той стороне, и он уже не включался.
Приступ брюзжания OFF. Выдыхайте, бобры.
– Разрядился, – подтвердил и Мик, с сопением покликав по своему. – И плеер у меня сразу вырубился, когда я еще в первый раз в ворота сиганул.
Что можно сказать о моем лучшем друге Мике? Он любит драться. Представьте себе, что вы это для себя осознали в раннем детстве и не проигнорировали. То, что из вас вырастет годам к тридцати семи, и будет Миком фон Хендманом. Мышечной массы в нем хватит на двух тощих, но отнюдь не дистрофичных пареньков. Физиономия, отрихтованная великим множеством уроков от встречных парагонов жанра, обладает очень уместным свойством взывать к инстинкту самосохранения и сваливать подальше от такого знакомства. Мик тщательно бреется и стрижется под бокс, так что мог бы выглядеть зловеще-опрятно, если бы не пристрастие к цветастым гавайкам и расхристанным джинсам. Из особых примет стоит упомянуть, что вопреки брутальной мужественности в большинстве технических дисциплин Мик редкостно бестолков, и это периодически создает нам сложности. Впрочем, что это будет за жизнь, если лучший друг не будет ее постоянно чем-то омрачать?
