Эл покрутил головой и безошибочно проследовал на кухню. Я потащился за ним, на ходу прикидывая возможные варианты поведения. Учитывая, что все внимание свидетелей было сосредоточено на живописной разборке у моего крыльца, есть некоторый шанс, что лично меня, приближающегося со стороны угла, никто и не заметил. Стоит ли на этом пытаться сыграть? Пожалуй, нет. Во-первых, всегда найдется кто-нибудь, кто меня все-таки видел. Во-вторых, можно оправдаться тем, что я очень спешил в туалет и не мог тратить время на конституционные методы проталкивания через толпу. Если же стоять на том, что мы тихо и мирно сидели себе дома, то всякий законопослушный гражданин с изумлением спросит, почему не вызвали ту самую полицию. Наши законопослушные граждане просто сдвинуты на переложении своего гражданского долга по борьбе с преступностью на отягченные униформой плечи. Как будто Чарли мало проблем с пополнением лексикона.

Мик и Айрин обнаружились сидящими бок о бок на угловом диванчике, причем фон тряс головой и придерживал боевую подругу за плечи. Она прижимала к лицу ладони, тихо монотонно гудела и норовила скрючиться в рогалик. Не повезло. Прямо неловко. На всякий случай я даже оправдание придумал: зато это был не «гольф-болл»!

— Мейсон, а давай в следующий раз все-таки на кулачках попробуем? — просипел фон, завидев меня. — Я все понимаю — дешево, надежно и практично, но слишком уж просто. Мне неловко бить людей, которые не в состоянии дать сдачи!

— А Алонсо?

— А что Алонсо? — Мик насупился. — Кто ему мешал? Ну чисто теоретически?.. Хм. Ну вообще-то да, я такой непостоянный…

Эл примостился с другой стороны от Айрин, без особых церемоний ухватил ее за виски и, прикрыв глаза, замер в напряженной позе.

— Мысли читает? — полюбопытствовал Мик, пресекая вялую попытку Айрин воспротивиться. — Мейсон, спорим на спортивные носки, что вопреки всем моим предупреждениям ты ей ухитрился запасть в самое сердце?

— В самую душу, еще скажи. И не только ей, но и целой куче народу там, снаружи. Причем большинству на пару ушибов глубже.

— Ну я бы не стал сравнивать. Мы, мужчины, народ грубый и прямолинейный. Если обидели — обижаемся, если к нам с любовью и нежностью… сам знаешь, в мире небывалый разгул педерастии. Но ничто так не покоряет сердце женщины, как готовность и способность мужчины походя нанести ей тяжкие телесные повреждения.

— Чего раньше молчал? Может, не поздно сбегать к той, которая генетикой занималась, и переломать ей руки и ноги?

— Никогда не поздно. А рука поднимется?

Вот же гадский пророк. Насквозь видит.

Сирена между тем зафиксировалась напротив дома, и через несколько секунд в дверь забарабанили самым свирепым образом.

— Хочешь, я поговорю? — участливо предложил Мик, оценив мою затуманенную физиономию. — Или еще как-нибудь помогу?

— Ты не мог бы не рождаться?

— Это вряд ли. — Фон покосился на расслабившуюся Айрин. — Но, если это так важно, в следующий раз попробую родиться девочкой.

— Ты настоящий друг.

— Но тебе все равно не обломится!

— Почему это?

— Потому что нельзя так нарушать мировые устои. Мейсон с устроенной личной жизнью — это катаклизм почище парникового эффекта.

Вот так.

На дверь опять посыпались удары, по интенсивности которых не узнал бы разъяренного Чарли только полный фон Хендман, и я поволокся отпирать. Гранаты у меня кончились. Правда, с Барнетом я справлюсь и без вспомогательных средств, но не стоит забывать, что там еще немало недобитого народу…

Отпер дверь.

Патрульных машин на улице было уже три, а на самой дорожке к дому громоздилась «вольво» Барнета с мигалкой на крыше. Несколько дюжих констеблей собирали вокруг крыльца пострадавших. А сам Чарли, лишенный шляпы и плаща и даже пиджак фривольно распахнувший, пританцовывал на крыльце с побелевшими от ярости глазами. В дверь, как я понял, он наяривал прямо ногами, нимало не беспокоясь о сохранности лакированных туфель. Видать, здорово приперло.

— Которое? — Выстрелил я на упреждение и попал — Чарли захлебнулся яростью и как-то даже осел, будучи сбит с намеченного курса.

— Что?

— Ну предвидя твое любимое: «что это, Мейсон?» — которое «это»?

— ВОТ ЭТО ВСЕ!!!

Ого, как он орать умеет. Копы даже за пистолеты схватились, пороняв трепещущих клиентов.

— Сдается мне, Чарли, это преступники, от которых наша доблестная полиция с дивной оперативностью спасает обывателей. Отличная работа, друг. Я непременно позвоню твоему начальству и нажалу… в смысле, потребую отметить тебя и этих славных парней благодарностью.

— Мейсон!!!

— Ну чего? Чарли, вот он я, вот они ручки. Вон, погляди — полная клумба оружия. Бери и оформляй как душе угодно. Жертв и разрушений нет. Чего тебе еще?

— Мейсон! — Чарли, кажется, медленно начал спускать парок. — Я еще вон оттуда видел и слышал, как тут что-то сверкнуло и грохнуло! Что это было?

Эх. Вариант его любимого вопроса с углублением в историю — «что это БЫЛО, Мейсон?». А однажды он, помяните мое слово, спросит, «что это будет». Уникальный пример паразитарного разума.

— Фон пукнул.

Чарли вконец остолбенел. Я знаю, что с моей вечно сонной рожей очень хорошо играть в покер, но иногда шутки надо понимать хотя бы по контексту!

— А… а вспышка?

— А он с огоньком.

А потом мне вдруг стало не до Чарли. Непроизвольно пробило дрожью, чего сто лет не было, колени дрогнули, даже волосы, судя по ощущению, встали торчком… Тут же прошло, но к чему бы это?

Чарли уставился на меня с великим подозрением.

— А с тобой что? Накурился?

— Нанюхался…

Я поверх головы Чарли обвел улицу взглядом. Не бывает таких случайностей, знаете ли. Не сказать, чтобы все на улице было в порядке — не каждый день окрестности уставлены трущими глаза обывателями, — но ничего такого, чего не стыдно было бы испугаться, я не обнаружил.

Чарли тоже огляделся.

— Это, Мейсон, уже как минимум хулиганство, — заявил он авторитетно, поняв мои содрогания по-своему. — И не думай, что знакомство со мной тебе как-то поможет. Разве что ты немедленно побреешься и пойдешь обходить всех этих почтенных граждан со слезными просьбами не возбуждать против тебя…

— Атас, Мейсон, — негромко донеслось из-за спины голосом фон Хендмана, и очень выразительно щелкнула помпа нашего знаменитого винчестера.

Сразу стало не до почтенных граждан и слезных просьб. Я немедленно развернулся и в один прыжок добрался до поворота, за которым обнаружил Мика с ружьем. Ружье у него я немедленно выдернул. Фон вздохнул без особой печали и извлек из-под рубахи пистолет глок.

— Черный ход, — подсказал он, хотя я и сам уже догадался. В иных случаях интуиция с успехом заменяет любые информационные массивы.

— Эй, ты куда? — донесся из-за спины изумленный голос блюстителя закона. — Вы чего?! Совсем с дуба?..

— Цыц, — коротко ответил Мик, надежно запечатав Барнету рот, а я толкнул дверь в просторную тренажерную комнату и широкими шагами направился к черному ходу. На ходу обследовал ружье. Да, заряжено любимыми красненькими, картечными, которые «один выстрел — девять трупов». Сейчас что-то будет…

Со вторжением я встретился там, где комната переходит в маленькую прихожую. Дверь наружу обычно заперта, что не помешало ей в этот раз открыться. И вошедший в нее человек, хоть и выглядел на первый взгляд заурядным страховым агентом, сразу показался мне каким-то не таким. Как Эл. Только иначе. Да хоть бы и то уже ненормально, что не повалился на пол при виде прущего на него маньяка с дробовиком. Холодно ухмыльнулся, приподнял бровь — словно бы спрашивая, что теперь.

А теперь я выстрелю.

На всякий кошмарный случай, предусматривающий все возможные погрешности, первый раз — по ногам.

Дробовик тряхнуло, резко ударил в нос жесткий дух сгоревшего пороха, рука сама передернула цевье, выбрасывая гильзу в стену. Картечь пошла кучно, и незваный гость не успел ничего предпринять, как обе его ноги чуть выше колен превратились в сплошное кровавое месиво. С изумленным воплем бедолага отлетел к шкафчику со всякой ерундой, украшающему прихожую, проломил спиной его дверцу и завалился на пол. Ай да я. И не дай бог это все-таки ценный кадровый сотрудник, никакого отношения к нашим адским делам не имеющий.