— А лазарет тот служит для размещения в нем раненых, — еще повысил голос Панк. Так как гобольд и ухом не повел, генерал с негодованием повернулся к соседям и пояснил для особо тупых: — Таких как мы.

— Да-да, совсем таких! — поддержал Хастред.

— Ну уж будто бы, — вяло возразил самопогруженный друид, но на него никто не обратил внимания.

Вово задрал голову к небу, покатал языком во рту кусочки мяса и комья разварившихся корнеплодов.

— Круче посолить надо было, — пояснил он в пространство. — Хотя еще не поздно.

Вытащил из-под пончо небольшой кулек, осторожно его развернул и обильно подсыпал в варево грязно-серых кристаллов.

— Так вот в лазарете раненых кормили! — совсем уж громогласно проревел генерал, глядя на Вово с практически откровенной ненавистью. — Наварят, бывало, супца, и ну потчевать пострадавших в сражении!

— Прям как у нас, — отозвался наконец гобольд, благодушно ухмыляясь.

От такой наглости генерал аж задохнулся, но вовремя спохватился, что юнец дурной до крайности, неученый жизнью, сарказма не разумеет все равно, так что вряд ли издевается, и объяснил с бесконечным терпением:

— Приносили пожрать прямо в койку!

— Я тоже слышал, что так! — поддакнул книжник. — И про санаторий еще.

— Прямо в койку? — недоверчиво переспросил Вово, даже ложку до пасти не донес, будучи некстати застигнут мыслью. — Это, стало быть, суп в миску наливают и каждому лично по миске в лапы?

— Во-во!

— Ну, эльфы! Ну, удумают, честное слово. Хоть стой хоть падай. И смех и грех!

Вово и правда немножко потрясся в приступе неудержимой веселости, потом перестал, еще разок отведал супца, удовлетворенно кивнул и, завернув снова тряпицу с солью, спрятал ее обратно под пончо.

— Хлебушка у вас нету? Хотя, откуда…

И смолк, заправив рот очередной ложкой супа.

Хастред скрипнул зубами.

— Интересно, а азуредж его башку возьмет? Если уж полдюйма хорошей стали развалил, вроде бы вполне может.

— А хлебушка у нас есть, — мстительно объявил генерал.

— Ы? — вскинулся Вово, жестами показал, что очень бы хотелось хлебушка к супчику, а то это ж разве трапеза, когда преломить нечего.

— Ну, точнее знаю где взять.

— А-а, — Вово проглотил, отмахнулся ложкой, — знаю я такие шуточки. Пойди прямо до большой сосны, а оттуда еще сотня миль на восход, и будет булочная… Недосуг мне на сто миль пробежки устраивать. У меня тут вот… лазарет. Хотя раненые жрать и отказываются, но все равно заботы требуют.

Генерал решительно хватил кулаком по земле. Вышло слишком глухо, чтобы считаться успешным жестом, но Вово все-таки сообразил обратить внимание на буйствующего пациента.

— Во-первых, отставить инсвинуации! Раненые жрать хочут, однако ж раненым прописан похмельный синдром…

— Постельный режим, — перевел Хастред.

— И тебе не хворать. Во-вторых, волоки сюда котелок, кобольдов сын! В-следующих, Стремгод помнит что там после во-вторых, хлебца эльфийского малость было в той корзинке, что мы в деревне оставили. А ну, живенько, одна нога тут, другая печеная с подливой… тьфу, довел до искушения, олух! В общем, особо не задерживайся.

— Да корзинка-то тут, рядом, за ней Чумп уже сбегал. Он много чего принес! По-моему куда больше, чем у нас с собой было.

Вово поднялся, подхватил котелок и подтащил его к лазарету. Поставил в головах, чтоб далеко не тянуться, и утрюхал на поиски корзины. А пациенты собрались с силами и враз повернулись к котлу, даже Зембус вывалился из своей полупрострации и выхватил ложку быстрее, чем когда-либо ухитрялся извлечь меч.

— А вот Чумпа не мешало бы прояснить, — простонал генерал, с трудом умащиваясь на боку, чтобы не наваливаться на пострадавшее место. — Был я в той деревне — там и взять-то нечего, ну хоть обыщись. Чем же это он там разжиться ухитрился? Разве что последние штаны с шерифа снял?

— Прояснили его давно, — печально проинформировал Хастред. — И продолжают время от времени до сих пор. Не помогло ни разу. Однажды, он сам рассказывал, даже в каталажку посадить ухитрились. Я не поверил, так он и кольцо судьи с печаткой показал, и медальон стражника, и ключи от темницы, и два золотых зуба, которые выиграл у сокамерников, и даже кипу допросных протоколов, которые прихватил, чтобы завернуть селедку, с тюремной кухни подтибренную… Давайте-ка трескать быстрее, пока Вово не вернулся. За ним и здоровый-то с ложкой не поспеешь!

— Да ладно, нашелся тут больной, — Зембус слегонца стукнул его ложкой в лоб. — Долгие мыслительные упражнения здорово укрепили твою тыкву. Другого бы убили, а ты даже не подхватил выпадения памяти.

— Все равно пострадавший. С нашим-то атаманом когда еще полежать удастся?

— Вот отхватим Хундертауэр — отпущу на постой, — пообещал генерал. — А до тех пор даже и не надейтесь. Это я старый, больной, пуще всех изметеленный, так что вам меня на руках, возможно, тащить еще придется.

— Тебя? — не на шутку струхнул книжник. — Вот еще. Ты такой старый и больной, что тебя дешевле добить, чтоб не мучался.

— Дешевле не выйдет, — с тоской заметил друид. — Я на него толику целительных сил потратил, да и ведьма поучаствовала. Его теперь с два шиша доколотишь.

Запустили ложки в котел, налегли, и как-то ненавязчиво выяснилось, что не так уж безнадежно и искалечены, по крайней мере аппетита не отшибло ни одному. К тому моменту, как вернулся Вово с корзиной и еще охапкой всякой всячины, котел ополовинился, Зембус уже отвалился и снова, уставившись в небо, провалился в незримые эмпиреи. Генерал же обнаружил под головой своей ранец Тайанне, и почему-то задался целью его открыть — видимо, обзавидовался чумповой славе. Пряжка хоть и выглядела не сложнее, чем та, какой замыкалась генеральская перевязь, но Панк и с той-то обращаться особо не умел, так что дергал и тянул золотую рамочку и замкнутый в ней ременный хвостик в разные стороны, свирепо сопел, кривил рожу, даже о боли под ребрами забыл напрочь. Один Хастред еще продолжал прихлебывать, но и то уже нагрузился под горло, тяжело отдувался и ехидно посматривал на изнемогающего в неравной борьбе генерала.

— Вот принес, — отрапортовал Вово. — Ого, как же вы жрете, а еще раненые! Когда вы здоровые, хоть вовсе с вами не садись. Вот, Чумп сказал, сторговался с гноллами, малость оружия и других полезностей у них выкупил.

— Только бы не догнали, — с тоской пожелал Хастред. — А небось будут пытаться. Чумп, он такой, небось много лишнего дал взамен. Вот сейчас обнаружат, и прибегут возвращать. Честные они, гноллы-то, по своей дикости!

— Ну, мы откажемся, нам ведь не жалко! — Вово сгрузил добычу и плюхнулся рядом с котлом, — Тем более, ведьма сказала, что спровадит нас отседова как только темнота ляжет. А до темноты недолго уже!

— Куда это мы пойдем в таком непотребном виде? — насторожился генерал, не прекращая борьбы с застежкой. — Нет уж, хоть и слышал я про мобильные лазареты, но на телегах же, не своим ходом! Или Чумп там заодно и арбу пригнал?

— Кого? Неа, никаких телег. Пешком, я так разумею. Судя по тому, как жрешь, ты и ходить можешь, и даже прибить что-нибудь некрупное. Вроде мамонта.

Вово решительно вытащил ложку, из корзины достал лепешку и, подтащив котел к себе, приступил к трапезе. Хастред свою ложку облизал, затолкал ее за пазуху и поднялся. Ноги держали вполне сносно, правда ломило в голове (ну и что, а кого другого бы убило напрочь) и слегка тяготило желудок (ненадолго, а жаль). Огляделся, заметил в некотором отдалении домик, с лежачего ракурса скрытый за высоким кустарником.

— А где наши остальные?

— Эльфа с ведьмой спелись, какие-то бумажки рассматривают с картинками, — охотно пояснил Вово. — Я тоже хотел, так по лапам дали обе сразу. Злые! Орк тоже недовольный, его тоже по лапам, наверное. А Чумп опять ушел куда-то. Очень он неугомонный, все хочет как лучше. Однажды надорвется!

— Или надорвут.

Хастред ногой копнул кучу принесенного. Были тут два лука — не сказать, чтоб очень мощные, обычные охотничьи, но сделанные добротно, с умением и любовью. Была парочка толстых, мягко пружинящих кожаных тючков без пояснений, но какому же гоблину, пусть даже и грамотному, надо особо представлять переносные комплекты для ночевки? Нашлась также пара рогатин с разлапистыми жалами, вытесанными из прочного дерева и для вящей крепости обугленными по всей кромке. На людях засмеют, но в лесу — славное подспорье. Еще были два щита, туго сплетенные из гибких прутьев и обтянутые поверху прочной кожей; два мешка, каких раньше не наблюдалось, с удобными лямками для переноски; оружие вида скорее непонятного, нежели грозного — толстая, но гнущаяся во все стороны плетеная рукоять, на конец которой накрепко насажен груз в виде тяжелого обрубка дерева; толстый пучок стрел и пара берестяных труб-колчанов.