Панк сумрачно проводил Чумпа взором, кинул ему вслед обглоданную кость.

— Он не истинный гоблин. Ловкий и мыслит. В древние времена таких не было.

— А какие были?

— Как я.

— А как я? — Вово аж пасть разинул.

— И таких не было.

— Помнишь, что ли? — съязвил Кижинга, опять приложился к бурдюку, улёгся удобнее.

— Эт тебе всё задурно, по наследству, вон какой знатный рыцарь нос утирал. А я начинал ополченцем, к нашим кострам каждый вечер прибивался кощунник какой-нибудь. Чем лучше покормишь, тем больше наплетут. Ну и про гоблинов в том числе. Один целую неделю баил про Занги с детьми… Не было таких, как ты, Вово. Похилее были. Чтоб тролля так швырнуть — отродясь видано не было. Вон Чумпа расспроси, как вернётся. Хоть и не кощунник, но кто когда чего — ведает.

Костёр продолжал мерно щелкать, Кижинга как лежал на спине, так и начал издавать не особо громкий, но равномерный и глубокий храп. Уже и Вово ткнулся подбородком в грудь, и Панк молча принял на себя первое дежурство, как и полагается старшему в отряде. Первое ко всему — самое безопасное, враг, коли подползает к лагерю, всегда ждет второй, а то и третьей смены, тут-то уж часовые спят точно. Так что первая смена — халтура, можно особо не ломать глаз, вглядываясь в темень, не хвататься за меч при каждом шорохе из чащи… Воистину, был генерал Панк по самый шлем набит житейской мудростью.

Генерал вытянул из ножен меч, сел к костру вполоборота, спиной к толстому стволу, и воткнул лезвие в дёрн. Со стороны не разберёшь, бдишь ли ты или уже дрыхнешь. Сцепил на эфесе руки и обратился в слух.

И, конечно, всё проспал — и пересменку, и подход пресловутых врагов.

Ещё не проснулся, когда привычное ухо поймало свирепый посвист чего-то тяжелого и зловещего. Мигом сцепил пальцы на рукояти меча, кувыркнулся влево, вкатился в остывшее кострище, а палица вместо его головы звучно хряснула по стволу толстого ясеня. Верзила, ею орудовавший, был не мельче генерала, в толстой кожаной рубахе, каковая надежно защищает от лёгких стрел и скользящих ударов, на голове — треугольный колпак с дырами для глаз и рта. Палицу тут же перехватил для нового удара, со спины стряхнул на локоть лёгкий щит. За его спиной появлялись из-за деревьев другие — с копьями, топорами, а иные и с сетями. Генерал насчитал пятерых, потом пальцы на руке кончились, а пёрли все новые! И только бледные звезды, гаснувшие в рассветном небе, были свидетелями вопиющего неравенства сил.

— Подъём! — возопил Панк, будто его пырнули шилом в известное место. — Дадим отпор, сокрушим татей!

— Татей ты сам, — глухо посоветовал Вово и сладко зевнул, не изволя пробудиться. — Меня это… как тролли пойдут, пните, тока не больно…

Кижинга рывком сел, стряхнул на лицо забрало и пытливо оглядел наступающих. Воины так себе… по чести, так вовсе больше смахивают на охотников. Правда, охотники не станут прятать лица под уродскими колпаками, но не станут и воины! Разбойники да еще рейдеры, охотники за беглыми, ну и всё, пожалуй. Слишком велика шайка для разбойников — кругом бароны, а они такие сборища истребляют нещадно, вот тати и избегают скучиваться, ибо так их легче выследить. Но и на баронскую дружину непохожи — больно разношёрстно оружны и одоспешены, не у всякого даже кожаная рубаха, но вон видны двое в тяжких крупноячеистых кольчугах, а у одного поверх холщовой рубахи нацеплен стальной нагрудник. Передний, с палицей, остановился, вдруг заявил с обидой:

— Это кто тут тать?

— А ты! — уязвил генерал радостно. — Спящего меня дубьём по чану — не тать ли? Вот я тя на башку усеку, будешь знать, да уж не воспользуешься!

Верзила отступил на шаг, угрозил дубиной.

— Сам ты тать! Гзур жирный!

Генерал вскипел как чайник, пригнулся для прыжка — сейчас рвануться и шарахнуть со всей дури, меч как колун, расколет башку обидчика, будь она хоть каменной… Но внезапно с боков сдавили мощные объятия, удержали.

— Стой, олух! — зашипел Кижинга в ухо.

— Пусти! Слыхал? Меня в гзуры зачислить!

— А кто ж ты, как не гзур? — удивился с палицей.

— Коней они нашли! — процедил орк яростно. — А сёдла гзурские… Правда, не думаю, что гоблинов любят больше… Эгей, уважаемый! Мы не гзуры вовсе, а побиватели оных! Изволь лицезреть мою личность — разве похож на гзура паршивого?

Он задрал забрало, высунул рожу из-за могучего генеральского плеча и как мог улыбнул её. Верзила глянул, поскреб под мышкой и со знанием дела ответствовал:

— Не-а. Ты не гзур, слепому видно. Ты орк, а токмо орки не лучше гзуров. Взять того же Оргрима Думхаммера…

— Так то Думхаммер! Орк Вудду, всяк дурень знает, что народ сей злокознен немерено! А я мкаламский рыцарь, из рода самого Беовульфа!

— Эк ты ж! Записной тать, наследный!

Кижинга скрипнул зубами. Сел в галошу, что уж тут скажешь! Это им, оркам, Беовульф — народный герой, а прочие народы его помнят как чуму… Впрочем, как не лопухнуться, под колпаками рож не разглядишь, а у каждого племени свои авторитеты.

Верзила тем временем оглядел прочих.

— С орком ясно, — обнародовал он вердикт. — Девка черна власами, стало быть, гзурянка, все они жгучие брунеты… Этот с рогами рожу прячет — тоже гзур, стало быть, откель иначе такая застенчивость? А вон тот сонный… ого!.. Экий дюжий ГНОМ!

И тут началась драка.

Вово усёк, что без него не обойдется, а не то побоялся проспать троллей, потому сел и вполне миролюбиво принялся протирать заспанные глаза кулачищами. И когда его прилюдно оскорбили гномом, расквитаться не промедлил.

Могучая туша гоблинского богатыря пронеслась через поляну, взметнулся и обрушился длинный меч. В запале да с непривычки Вово его из ножен не вытянул, но клинок и в ножнах расколол здоровяка от макушки до челюсти. Кровь и какое-то странное серое брызнуло во все стороны. Вово брезгливо шарахнулся, запоздало скинул ножны, меч перехватил поудобнее и пристроился плечом к плечу с Панком.

Кижинга мысленно чертыхнулся по адресу импульсивных гоблинов, но тело уж делало то, что было нужно. Одним длинным движением добрался до принцессы, что ещё только начала просыпаться, дёрнул за руку и скользнул обратно. Ларбинда пролетела по воздуху и больно врезалась в твёрдое и противно холодное — кольчужную спину Вово. Орк тут же закрыл собой последнюю брешь и вскинул оба меча. Круговая оборона — лучшее средство продержаться до подхода подмоги… Вот только придёт ли она? Ждать некого, кроме Чумпа, а тот сам тот ещё тать…

— Валяйте, храбрецы, — предложил генерал весело. — Гляньте, на что способны бродячие гзуры да гномы.

На языке ещё вертелось, что давненько зарядку не делал как положено, в режиме танца с мечом, но придержал язык, чувствуя, как мышцы свободно и радостно включаются в боевой ритм, вздуваются, гоняют кровь быстрее…

Тати всё вытекали на поляну — набыченные, угрюмые, уже малость припугнутые, но ещё не потерявшие решимости. Их было много, слишком много… Генерал зловеще ухмылялся в предвкушении мочилова, Вово хлюпал носом — простыл во сне, и лишь практичный Кижинга трезво оценил ситуацию как хреновую. Обидно будет погибнуть, будучи заваленным тушами, ни одна из которых при жизни и меча-то в руках не держала. Конечно, их ошмётки доспехов катане не помеха, но рубить всех подряд — и впрямь навалить трупов себе по плечи. И опять же надо стоять насмерть на месте, чтоб не дай бог никто не достал принцессу. Кабы не было её — показал бы оборванцам, как можно биться в полном окружении, до Рогмора ему далеко, но себя защитить со всех сторон умения бы хватило… Нет, пора что-то менять. Сдать, что ли, пост личного телохранителя Чумпу, а самому опять в вольный поиск?

— Сэр Кижинга, — пролепетала за спиной принцесса. — Неужели снова? Боги, что за край такой! Может быть, предложить откуп?

— И то, — хрипло усмехнулся орк. — Предложи им, Панк-угу, ты это умеешь…

— Да чё с них взять? — гыгыкнул бодрый наадреналиненный генерал. — Шапку такую, что ли, хошь? Так не бей по головам, заодно и мечи не попортишь, лбы-то кованые…