Почему так случилось, что в тот раз он не погиб, Вэйр и сам толком не знал. Сперва ему показалось, что шансов выкарабкаться не осталось. Почти утонул среди листьев и стеблей, едва не задохнулся в медленно сжимающихся тисках, но в последний момент игольник отчего-то передумал. И, внимательно ощупав кровоточащие царапины на коже парня, довольно бережно выпустил незваного гостя и аккуратно поставил на землю.

Надо сказать, Грэй Асграйв удивился, когда на следующее утро «мертвец» как ни в чем не бывало появился в классе и с непроницаемым лицом прошел к своей парте.

Вэйр буквально кожей ощутил на себе ошарашенно-неверящие взгляды, однако обернуться на четверых трусов не потрудился. Просто прошел мимо, сделав вид, что не заметил их побледневших лиц, и лишь на Грэя взглянул остро, пристально, с молчаливым обещанием расквитаться за тот предательский удар.

Сперва он хотел удавить подлеца там, где застанет его утро. Думал, что двинет кулаком в аристократическую морду, вышибет к демонам ровные белые зубки, размажет по всей морде кровь и закроет данный вопрос самым радикальным способом.

Однако, по здравом размышлении, с местью Вэйр решил повременить. Нет, он не боялся – после Кратта, виаров и всего остального Вэйр перестал бояться кого бы то ни было. Рабство научило терпению. Прятать свои чувства и, искусно скрывая их за маской равнодушия, спокойно дожидаться своего часа. Словно дикий зверь из засады или опытный охотник, преследующий по пятам раненую жертву.

Вэйр знал, что он сильнее. Чувствовал, что сумеет справиться даже в том случае, если противостоять ему будет не только Асграйв, но и его четверо приятелей.

Тем не менее Вэйр все-таки решил повременить. И по причине строжайшего запрета на драки, и по причине того, что колдовать вне уроков ученики не могли. К тому же биться с предателем на кулаках на глазах у всего класса было неразумно, а вызывать на полноценную дуэль – глупо.

Он молчал весь день, ничем не показав, что прошедшая ночь хоть как-то на нем сказалась. Намеренно не упоминал об игольнике. Старательно делал вид, что ничего не случилось. Не обращал внимания на недоуменные взгляды девушек, почувствовавших возникшее между парнями напряжение, и все последующие дни держался подчеркнуто обособленно от остального класса. Но делал это с таким выражением лица, с такой бесстрастностью и безразличием, что с тех самых пор к нему больше никто не рискнул подойти.

А после того как мадам Матисса провела его на территорию старшекурсников и показала Шипику при свете дня, после того как игольник снова показал, что признает и готов слушаться незнакомого парня из далекого южного королевства, после того как суровая травница пришла в полный восторг и в порыве щедрости разрешила приблизиться еще и к Иголочке…

Вэйр странным образом почувствовал, что ему нравится общаться с новыми друзьями. Он с удовольствием возвращался по ночам в оранжерею. Тихим свистом привлекал внимание игольника и, дождавшись, когда через стену перегнутся гибкие стебли, охотно перебирался на сторону старшекурсников, игнорируя все запреты, правила и распорядки.

Вот и сегодня Вэйр, как обычно, пришел к облюбованному месту и неслышной тенью спрыгнул на запретную территорию. Удобно устроившись в его объятиях, как в гамаке, накормил соскучившийся игольник магией, а теперь, прикрыв глаза, слушал тишину, не желая возвращаться в свою комнату до отбоя.

В эти дни он много думал о прошлом. О доме, родителях, старых друзьях, из которых, возможно, проклятый туман уже успел кого-то забрать. Он думал о Прудах, где любил купаться мальчишкой. О Парме, до которой так и не дошел. О превратностях судьбы, приведшей его к такому неожиданному финалу.

А еще он думал о Дасте. О том, сумел ли нахибец довести красавицу Миру до родного дома. И о том, нашел ли тот маг источник магического тумана, выполнил ли свое обещание и разыскал ли родителей Вэйра, чтобы сообщить, что их сын жив и здоров.

Юноша тихо вздохнул: ему оставалось только ждать. Ждать и надеяться на то, что синеглазый незнакомец не забудет про данное слово. И что когда-нибудь отыщет его снова, чтобы порадовать хорошими вестями.

Неожиданно неподалеку раздались чьи-то торопливые шаги.

Вэйр, оторвавшись от невеселых размышлений, удивленно прислушался. Стараясь не шуметь, отодвинул от лица зеленый лист и с беспокойством всмотрелся в темноту, полагая, что незнакомый ученик просто идет мимо.

Но ошибки не было: поздний посетитель отнюдь не шел к корпусам и не спешил укрыться в комнате до последнего удара гонга. Напротив, он показался из-за деревьев со стороны территории старшекурсников и весьма целеустремленно двинулся к оживившемуся игольнику.

У Вэйра изумленно дрогнули брови, когда он понял, что это действительно какой-то ученик. Второго или даже третьего курса. Довольно высокий, подтянутый, с приятным лицом и непослушными русыми волосами.

– Привет, Шипик, – бодро прошептал парень, бесстрашно зайдя за охранные круги. – Как ты тут без меня? Уже перекусил?

Игольник довольно зашелестел листьями.

– О! Я вижу, Лирка не обделяет тебя вниманием, да? Ну-ну, не шуми, а то мадам Матисса потом с меня спросит. Особенно за то, что я болтаюсь перед отбоем там, где не положено… погоди, не лезь, я тебя полью.

Вэйр ошарашенно моргнул: ничего себе! Выходит, игольник не такой уж злобный, раз спокойно подпускает к себе старших учеников? Или же этот парень просто хорошо ему знаком? Но это тем более странно, потому что, насколько юноша успел понять, из первокурсников больше никто не удостаивался такой чести. Но, возможно, старших учеников это не касалось?

Вэйр с жадностью приник к щелочке между листьями и изрядно удивился, когда чужак вытащил откуда-то массивную лейку, совершенно спокойно отодвинул со стены зеленый вьюнок, погремел в оранжерее ведрами, а потом… действительно принялся поливать довольно зашелестевший куст!

Он тщательно намочил охотно подставляемые корни, по-дружески поприветствовал встрепенувшуюся Иголочку, отмахнулся от многочисленных усиков, нахально пытающихся пощекотать ему уши. И сердито фыркнул, когда один из них требовательно ухватил его за руку и настойчиво потащил к тому месту, где затаился Вэйр.

– Отстань! – буркнул старшекурсник, не заметив, что за ним пристально наблюдают. – Скоро отбой. Если не успею, влетит по первое число. Сперва от куратора, потом от директора и наконец от учителя. Только и радости, что с ним твоя хозяйка должна прибыть. Соскучился небось, да?

Шипик, тут же отстав, огорченно зашуршал.

– Я тоже, – вздохнул парень. – Знал бы, что так получится, на каникулах бы здесь остался. А так… почти месяц прошел, но от них ни слуху ни духу. Может, хоть ты чего чуешь?

Зеленовато-лиловые стебли согласно качнулись.

– И то хорошо. Она в порядке?

Новый кивок.

– Тогда ладно, – немного успокоился парень. – Когда вернется, дай знак, хорошо? А теперь мне пора. Не скучай тут – я через пару деньков еще заскочу.

Вэйр со все возрастающим изумлением проследил, как незнакомец прячет лейку, по-свойски хлопает по какому-то корешку, выползшему из земли, и ловко уворачивается от колючих объятий. После чего со смешком отходит и, помахав Иголочке рукой, стремительно пропадает в темноте.

Юноша вопросительно тронул ближайший стебель.

– Это кто?

Шипик в ответ радостно зашелестел, словно говоря: друг. Надежный и верный друг, которого не стоит опасаться.

– Он из старших?

Толстые стебли согласно качнулись.

– И часто к тебе приходит? – заторопился с вопросами Вэйр. – Я так понял, он тебе нравится? Это из-за хозяйки, да? А где она? Почему я ни разу не видел?

Шипик огорченно поник, потянувшись ветками куда-то вдаль.

– Уехала? – нахмурился юноша. – Далеко? Зачем?

Этого игольник не знал, но всем видом показал, что отчаянно скучает. Знает, что с ней все в порядке, но все равно тоскует и страстно мечтает снова увидеть.

И от этой тоски его не могли избавить ни регулярно подкармливающие второкурсники, ни заботливо поливающий Бриер, ни назойливая мадам дер Вага, ни даже периодические проверки преподавателей. Особенно лера Леграна, взявшего за правило время от времени подновлять наложенные вокруг него охранные круги. Не по собственной воле, разумеется, – это лер Огэ возложил на недовольного эльфа утомительную обязанность. Что, надо сказать, не доставляло радости ни ему, ни игольникам, ни, разумеется, Бриеру, которому приходилось в каждый свой визит прятать следы и тщательно убирать остатки ауры.