Айра снова вздрогнула и подняла на призрака растерянный взгляд.

— Эиталле?!

— Да, милая, — грустно отозвался Марсо. — Оказалось, что и Викрана оно зацепило. Причем в тот момент, когда и подумать никто не мог. Я не знаю, говорил ли он кому-либо об этом, не знаю, сколько времени это длилось, где они встретились и кем она была. Но однажды она пришла к нему на дежурство. Навестить ли, порадовать, просто соскучившись… неважно. А Охранный лес — это не парк. Ему нет дела до чужих судеб или жизней. Как нет разницы между прокрадывающимся к Сердцу врагом и примчавшейся к возлюбленному девчонкой.

Айра невольно сглотнула.

— Что с ней случилось?

— Погибла у него на глазах. Попала под игольник и умерла. Охранители едва успели выпутать Викрана из ветвей, куда он без раздумий прыгнул следом. Вытащили колючки, вывели яд, использовав для этого даже совместные силы эльфийской и гномьей магии… я не говорил, что у него в звене служили и эльф, и гномы? Так вот, именно им он и обязан жизнью.

Марсо прикрыл призрачные веки.

— Я до сих пор не понимаю, как он выжил. Понятия не имею, как он смог удержаться. А он через некоторое время все же попытался вернуться в Занд, но, полагаю, его звено опасалось, что однажды не удержит своего дриера. Поэтому ему пришлось уйти и переживать это в одиночестве. Здесь. В академии. И одно только то, что Альварису и Лоуру пришлось ставить ему ментальный блок, чтобы заставить забыть о случившемся, говорит о многом.

— Это точно, — невольно содрогнулась Айра. — Если насчет Эиталле — правда, то мне трудно представить, что ему пришлось вынести.

— Если бы он был чистокровным эльфом, мы бы не справились, — признался Марсо. — Но даже так нам пришлось постараться: Альварису — как бывшему наставнику, который знал его лучше всех, Лоуру — как лучшему целителю, что я помню на своем веку… ну и мне, конечно, — как существу любопытному, много знающему и хорошо понимающему эльфов, потому что я в свое время немало пробыл у Восточных, пытаясь понять их суть.

— Да уж…

— Вот, собственно, и все, что я пытался до тебя донести касательно твоего учителя. После того как с Викраном все немного успокоилось, ему предложили работу. Поскольку идти ему, в общем-то, было некуда, он согласился преподавать — правда, с условием, что никогда и ни при каких обстоятельствах не будет участвовать в инициации. И вот с тех пор — а это почти семь лет — он и ведет занятия у старших курсов. Причем ведет их так, что даже мне порой становится завидно: мало кому из преподавателей удается завоевать расположение виаров и вампов одновременно.

Айра насторожилась.

— Марсо, а почему он отказался от инициации?

— Я боялся, что ты об этом спросишь, — призрак сокрушенно покачал головой. — Боялся и ждал. Но рано или поздно отвечать пришлось бы. Хотя, конечно, я надеялся, что этого не придется делать именно мне.

— Почему?

— Айра… — его голос стал вдруг усталым и слабым. — Как ты думаешь, почему вас, первогодков, держат отдельно от остальных? Почему вас даже друг от друга постарались отделить всеми мыслимыми и немыслимыми способами? Запреты на уход из комнат, жестко установленное время отбоя, охранные сети в коридорах, отдельно стоящие корпуса. Ты ведь видела разницу — там, у старших, парни и девушки свободно общаются. Веселятся и гуляют вместе. Без всяких ограничений.

— Что ты хочешь сказать? — похолодела она.

— Что твой дар останется нестабильным лишь до того времени, пока ты… девушка. Но как только это изменится, он обретет настоящую мощь и долгожданную устойчивость. Первый мужчина в твоей жизни сделает его таким. Именно это и происходит во время инициации — ты постигаешь то, что у эльфов называется Танцем возрождения.

— Чт-то?!

Марсо, наконец, открыл глаза и печально посмотрел на отшатнувшуюся ученицу, с лица которой сбежала вся краска.

— Увы, девочка моя. Инициация происходит каждый год, примерно в одно и то же время. Для тех, кто постарше и поразумнее, в конце первого полугодия, во время первого бала, после чего ребят переводят в старшие группы, а остальных инициируют по окончании года. На таком же балу, как тот, что скоро будет и у тебя.

— Нет… этого не может быть! Почему это должно иметь такое значение?! — словно в лихорадке зашептала Айра, невидяще глядя перед собой. — Это ведь не вам решать… это не ваш выбор!

— Прости, милая, — сочувственно вздохнул маг. — Для простого человека это действительно не имеет особого значения. Неважно, где и с кем произойдет его первая близость. Но для магов все иначе. Пока маг молод, его сила слаба, но по мере взросления она постоянно растет и зачастую становится неуправляемой. Во время инициации дар раскрывается, становясь почти беззащитным. Всего один раз в жизни. Буквально на минуты, во время которых мир может перевернуться с ног на голову. Однако именно в этот момент ты становишься уязвимой как никогда. Тебя можно убить, опустошить досуха или, наоборот, наполнить силой так, что она сожжет тебя изнутри. Ты можешь потерять контроль, поранить себя, партнера, соседей по комнате, жителей своей деревни или даже близлежащего города… С магией нельзя шутить, дитя мое. Мы уже пережили одну Катастрофу из-за всплесков неконтролируемой магии. Поэтому уже много веков наложен строгий запрет — никаких связей с противоположным полом до момента инициации. И это строго блюдется, особенно теми семьями, в которых из века в век рождаются маги. В то время как по окраинам неустанно бродят маги-одиночки в поисках одаренных детей. Поэтому все так трудно, девочка моя. И поэтому все так строго. Инициация проводится только опытным магом — для того, чтобы сдержать эту силу, если потребуется. Или, наоборот, восполнить, если ты опрометчиво ее потеряешь. Собственно, для того вас так долго учат отдельно от остальных учеников, для того так настойчиво заставляют контролировать каждый свой шаг, каждое слово, каждый жест. Допускают к инициации лишь тех, кто действительно готов. Тщательно следят за тем, чтобы ученик не пострадал ни физически, ни душевно, а уж потом дают полную свободу. Как своеобразное извинение за тот, самый первый раз, который никто из нас, к сожалению, не выбирал. Этот порядок существует уже много веков, девочка, и, как бы нам ни хотелось иного, никто его менять не будет. Ни ради тебя. Ни ради меня. Прости.

Айра крепко зажмурилась.

— Так ты тоже?..

— Конечно, милая. Бриер, твои соседки по этажу, виары, вампы… все через это проходят. Это так же неизбежно, как водоворот жизни. Как рождение и смерть, угасание и возрождение. Это просто жизнь, моя славная девочка. Просто не все ее моменты для нас одинаково приятны.

— А к-кто обычно… в смысле, как это происходит? — судорожно вздохнула она. — То есть… я имею в виду, кто это делает?!

— Наставники. Учителя. Преподаватели. Или просто маги, которых специально приглашают на бал.

Айра почувствовала, как у нее что-то сжимается внутри.

— Это что, какой-то бесплатный балаган? Дескать, заходите, кто хотите, и получайте удовольствие? Выбирайте, кто понравится? Мальчика или девочку? Все равно достанется всем?!

— Нет, конечно, — понурился маг. — Приглашают лишь тех, кто способен правильно воспринять этот сложный момент. Ведь это очень личное. Нельзя допустить, чтобы ученики начали ненавидеть академию. Нельзя отправить к новичкам тех, кто не способен себя сдержать или стал бы воспринимать это как забаву. Это работа, девочка. Неприятная, но нужная работа, которую кому-то все равно приходится делать. А поскольку ваши наставники знают вас лучше всех…

— И что? — вздрогнула она. — Никогда не бывает тех, кто против? Неужели никто не сопротивляется?!

— Просто заранее никого не предупреждают. Все проводится так, словно это обычный бал и обычный вечер. Цветы, подарки, музыка… несколько капелек сока саранеллы в вине, и ученики готовы любить весь мир. Немного подпущенных чар, и они охотно идут навстречу своей судьбе. А просыпаются уже обновленными, полными новых впечатлений и ощущений. Все просто. Так просто, что порой даже не верится. А тем, кто остался недоволен, вполне можно подправить память или хотя бы убрать оттуда лицо того, кто проводил инициацию. Для многих, поверь, это хороший выход. И, насколько я знаю, этим нередко пользуются, так что большинство адептов до самого выпуска не подозревают, кто из преподавателей был с ними в ту ночь.