‒ Бездна, прости, что так долго… ‒ тихо прошептал я себе под нос на родном языке, медленно шагая в сторону хрипящего и стонущего Габсбурга, а затем уцелевшей рукой, не размыкая глаз метнул в него все иглы, какие еще остались. ‒ Надеюсь, тебе понравилось.

Слух вновь уловил несколько последовательных и жалких криков грандмагистра, и тишина над Вавилоном стала поистине осязаема.

Шок и трепет!

Кажется, прикоснись и сможешь её нащупать в любой момент.

‒ Под ногами реанорца, Габсбург… ‒ прошелестел свистяще я, глубоко вдыхая и выдыхая, медленно наступая тому на голень и, наконец, разлепляя глаза, в которых кроме полного равнодушия не было более ничего. ‒ Ты ничтожный, копошащийся в дерьме и грязи червь.

Ответом же мне была очередная порция душераздирающих криков и воплей, которые разносились над всей ареной, а крови к этому времени с Габсбурга успело натечь как с раненого буйвола.

‒ Я просил вас отвалить от меня, ‒ тихо продолжил я, наступая тому на вторую голень. ‒ Просил по-хорошему…

До ушей вновь донеслись хрипы и страдальческие крики, а следом за ними раздался треск разрываемого мяса и хруст дробящихся на мелкие кусочки костей, а крови становилось всё больше. Точнее она уже была повсюду.

‒ Я предупреждал твоего сына, ‒ следующей жертвой стали обе уцелевшие руки и, взглянув ему невольно в глаза, я смог увидеть лишь нарастающий неизбежный ужас. ‒ Предупреждал твоего отца… Но меня не хотели слушать. И ты что-то говорил про казнь?..

Однако кроме бессвязного мычания и затихающих криков от Габсбурга более не доносилось ничего путного. Без челюсти тот лишь стонал, хрипел и скуляще подвывал.

‒ Так вот, я сделаю тебе одолжение, ‒ расслабленно кивнул я, поднимая за горло огрызок кровоточащего мяса уцелевшей рукой, в который превратился весьма быстро Балинт, а потом медленно повернул свою голову в сторону ложи императоров. Алая жидкость в это время стремительно начала стекать по моим пальцам, руке и доходя до залитого кровью торса и груди.

Я ощутил многое, а уловил еще больше, но сейчас меня интересовал лишь один человек и, сфокусировав свой взгляд на смертельно бледном Рудольфе, который был не в силах поверить в увиденное, расплылся в самой равнодушной ухмылке.

‒ За всё в этой жизни нужно платить, старик, а ты так этого и не понял…

Далее же всё было словно в замедленной съёмке. То, что осталось от Габсбурга, оказалось подброшено вверх, уцелевшая рука со свистом выхватила джад из ножен и с чавкающим звуком, пока тело еще было в воздухе, отсекла ему голову. Кровь в последний раз хлынула с шумом и плеском рядом со мной, заливая меня в очередной раз порцией багровой жидкости.

Пиршество алой молнии Реанора…

Остатки резерва пришли в движение и с треском стихии останки некогда могущественного столпа Австро-Венгерской Империи свалились под ноги вонючим смрадом, обгоревшими костями и пеплом.

‒ Жнец Бездны всегда держит своё слово, запомни это. Так или иначе, всё обратится кровью и пеплом, ‒ прошептал тихо я, на ходу подбирая голову Габсбурга, в глазах которого застыла ненависть вперемешку с ужасом и страшной непередаваемой болью. ‒ На этом наша вражда окончена, глупый человек. Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

С каждым шагом на ослабленный организм с невероятной силой начинала давить накопившаяся усталость и боль. И в очередной раз, под звенящую тишину Вавилона проходя мимо ложи императоров, бросил взор наверх, и увидел, что правители фонтанировали различными удушающими эмоциями, от радости до полнейшего потрясения, а я же вновь демонстративно взглянул на Рудольфа и с омерзением отбросил в его сторону голову Балинта.

‒ Не забудь забрать с собой в качестве сувенира. Дарю… ‒ шепнул я, почему-то не сомневаясь в том, что старикан меня поймет, а затем обратив глаза вдаль, вымученно улыбнулся бледным, но счастливым женам. ‒ Я ведь вам говорил. Ни слова…

Правда, в следующий миг на плечи, словно легли тёплые и заботливые руки, лицо обдало знакомым дуновением, а в ушах раздался возбужденный голос.

‒ Сердце Бездны трепещет, мой милый реанорец…

Однако столь родной и тёплый женский шепот заглушил громкий и облегченный выкрик Владимира Романова.

‒ СУДЕБНЫЙ ПОЕДИНОК ОКОНЧЕН!!! ПРАВДА ЗА КНЯЗЕМ ЛАЗАРЕВЫМ…

Первое кольцо. Москва.

Наистарейшая магическая арена «Вавилон».

Ложа императоров.

‒ СУДЕБНЫЙ ПОЕДИНОК ОКОНЧЕН! ПРАВДА ЗА КНЯЗЕМ ЛАЗАРЕВЫМ…

Тишина. Полная и беспросветная тишина витала не только над всем «Вавилоном», но и в императорской ложе. Лишь изредка щелчки фотоаппаратов и зум камер разбавляли шок и изумление публики от увиденного. Почти все власть имущие с трепетом наблюдали за ужасающе израненным окровавленным юношей, который мгновение назад в демонстративно-презрительной манере, отбросив изуродованную еще сочащуюся кровью голову Балинта Габсбурга и не забыв смерить смертельно-бледного императора Австро-Венгрии равнодушным взглядом, медленно зашагал к грани рассеивающегося многослойного купола. Ведь за ним его уже ждали. Сразу несколько друзей во главе с ошеломлённым Ростиславом и Владимиром Романовыми, пятью целителями, а также страшно нервничающими княгинями Лазаревыми.

‒ Жесток. Безжалостен. Силен. Беспринципен… ‒ раздался спокойный голос императора Индии, который и развеял удушающее молчание в ложе, а затем подняв в полной тишине бокал с вином над головой, торжественно отсалютовал своему другу. ‒ Всеволод, за твоего столпа! Это был славный и чудесный бой. Впервые на своём веку я видел нечто подобное. Давно моя кровь так не кипела. Мне кажется, что лет через десять-пятнадцать в Российской Империи объявится еще один невероятно молодой гениальный Повелитель.

‒ Похоже, у Мирослава и Владимира в скором времени будет достойный оппонент! ‒ громко расхохотался Гаунь-ди, залпом выпивая вино и довольно хекнув, утёр мантией раскрасневшееся лицо. ‒ Всеволод, дружище, я тебе уже говорил, что у меня есть несколько замечательных… дочерей? Одна краше другой…

‒ Охальник! ‒ тихо рассмеялась Романова, мягко шлепнув императора Цин по руке веером под веселый смех присутствующих правителей, снимая тем самым напряженную обстановку в помещении. ‒ Нашел время. К тому же Захар уже женат. Причем трижды…

‒ Варвара, свет глаз моих, ты прекрасно знаешь, что это решаемый вопрос, ‒ вдруг залихватски ухмыльнулся китаец, глядя на императрицу и поправляя аккуратные усы и бородку, а затем неуловимо окинул цепким взором всех присутствующих. ‒ Да и сдаётся мне, не один я таким буду. У парня сильная кровь…

Именно эти слова императора Цин и были тем самым расслабляющим щелчком, который и снял апогей резко подскочившего напряжения, потому как в следующий миг первым оживился лучащийся радостью Валуа, а за ним и все остальные.

‒ Всеволод, мой друг, прекрасная победа, ‒ отсалютовал старик, водружая над головой фужер. ‒ Поздравляю!..

‒ Поздравляю…

‒ Мои поздравления…

‒ Захватывающий судебный поединок…

Друг за другом правители и правительницы многих стран и государств начали рассыпаться в комплиментах и поздравлениях. Снаружи владыка Всероссийский был, как и всегда беспристрастен, однако в душе у него сейчас буйствовал настоящий ураган. Мужчина лишь благодарно кивал и слабо улыбался, однако холодного и внимательного взгляда тот не сводил с вполне спокойного и улыбчивого императора Британии Эдгара, заметно напряженного императора Пруссии Фридриха и смертельно бледного властителя Австрии и Венгрии, который так и продолжал сверлить князя Лазарева яростными глазами, не обращая никакого внимания на обстановку в ложу.

‒ Рудольф, Фридрих… На этом всё? ‒ снисходительно поинтересовался Романов под затихающий гвалт зала.

На несколько мгновений в помещении вновь возникла тишина, но уже вдох спустя оба Габсбурга, что оказались в центре всеобщего внимания, вынуждено кивнули.