— Да я ничего не узнавал. Обостренная интуиция, что-то вроде.

— Это связано с… — Кузнецов перевернул листок, нашел нужное место, — … с вакой?

— Вероятно. Во всяком случае, на здоровье эта аномалия воздействует благотворно, Че тому пример.

— Хорошо, а что подсказывает ваша интуиция по ситуации в Латинской Америке?

И Вася, откинув опасения, бросился излагать видение с вершин Кордильер. Про грядущий Андский пакт и попытку конфедерации двух стран. Про присоединение Чили в перспективе — Кузнецов сделал пометки, стоило Васе употребить название «Народное единство». Про необходимость общей экономической программы, которая позволит противостоять американскому диктату.

Борис Семенович внимательно слушал, не возражал, лишь изредка вставлял реплики, все больше о политической составляющей.

— Вы же марксист, — поглядел ему в глаза Вася, — вы же знаете, что экономика первична.

— Острая обстановка может и переиграть экономику.

— Вот именно на обострение и будут играть американцы. У них две основные возможности — деньги и влияние на правые группы. У вас — деньги и влияние на левые.

— Вы предлагаете померяться финансами с Америкой? — полуулыбка Кузнецова превратилась в кривую ухмылку.

— Ни в коем случае, это игра на чужом поле и по чужим правилам! А вот унять леваков, снизить остроту ситуации, было бы здорово.

— Но вы же сами, извините, левак?

— Но не догматик. Простите, у вас не найдется чего-нибудь съесть? — нарочито простодушно осведомился Вася. — Долгий рейс, кормили давно…

— О, извините, — хозяин встал, приоткрыл дверь и отдал несколько распоряжений вполголоса.

А Вася вздохнул — понятное дело, что нужна большая индустриализация, но вряд ли на нее подпишется Советский Союз, уж больно глобальная перспектива вырисовывается, эдак можно своими руками конкурента вырастить. Наверное, лучше поискать интересантов в Японии или Франции с Германией…

— Давайте вернемся к разговору о помощи, — Кузнецов вновь уселся на кресло. Оружие?

— Оружия хватает, к тому же, если будет заключено соглашение с Перу, у нас появится надежный канал поставок. А вот на аргентинском направлении вы могли бы помочь в неявной форме.

И касик вновь повторил идею с военно-морскими учениями.

— Думаете, выгорит? — скептически свел брови Кузнецов.

— Попытка не пытка, армия в Аргентине — основная опора режима. Если она сядет в лужу, то размах выступлений будет гораздо шире. Там сильные профсоюзы и вооруженное подполье, если хунта рухнет, то весь Южный Конус окажется под лево-национальным влиянием.

В дверь постучали и сопровождающий внес поднос с тарелками и стаканами. Пока Вася молотил бутерброд за бутебродом, запивая чаем, Кузнецов черкал в своих бумагах, а потом поднял голову:

— У меня есть к вам вопрос личного свойства, не возражаете?

Вася напрягся, вспомнив про Исабель, но ответил:

— Давайте.

— Вы же Великий Инка, вождь всех кечуа?

— Не совсем вождь, это называется касик.

— Дело не в названиях, вы принадлежите к высшей индейской аристократии и, насколько я знаю, весьма обеспечены, так?

— Близко, да.

— Также можно заключить, что у вас хорошее образование, вы знаете несколько языков.

— Да, но к чему вы клоните?

— Вы могли бы занять заметное место в истеблишменте и прекрасно существовать без вооруженной борьбы. — Кузнецов впер в него холодную сталь глаз. — Почему вы в партизанах?

Вася хотел было выдать идеологически правильное обоснование вроде «счастья борьбы за освобождение человечества», но вместо этого широко улыбнулся:

— Нас прет. Понимаете? Мы не за деньги, не за славу, мы делаем новое и нас от этого прет. Меня, Че, Габриэля, Гильена, Хосе, Маригеллу… Прет и все. И это такой кайф, что и сравнить не с чем.

И внезапно добавил:

— А вам нужно учиться драться за финансы.

Неожиданное окончание спича развеселило Кузнецова:

— Это опять ваша интуиция?

— Наверное, да. Вот как вы считаете, будет ли еще арабо-израильская война?

— Скорее всего, — не стал дипломатничать Борис Семенович.

— Представьте, что все арабские страны, которые входят в ОПЕК, объявят бойкот странам, поддержавшим Израиль?

— Нефть подскочит в цене… — практически мгновенно просчитал перспективы хозяин и снова схватил бумаги и ручку.

— То есть манипуляции с ценой нефти могут стать оружием пострашнее танков и самолетов. Как в одну, так и в другую сторону, — с нажимом добавил Вася.

— Погодите, вы же сотрудничаете с Моссадом?

— Ситуативно. Ловим нацистов, укрывшихся в Латинской Америке. Сразу хочу предупредить — именно поэтому мы не поддерживаем контакты с палестинцами. А вот какому-нибудь филиппинскому Хукбалахапу поможем с радостью.

Разговоры о политике и вооруженной борьбе закончились вместе с б

Персональным гидом-переводчиком к Васе приставили невысокую стройную брюнетку. Глядя на нее, Вася тут же вспомнил анекдот «А что делать, если снятся сны на иностранном языке? — Спать с переводчицей!» и малость напрягся, уж не специально ли к нему подводят такую интересную женщину? А еще он заподозрил, что комитетские представили его интуристовским не меньше, чем «иностранным принцем» — новенькая «Волга» ГАЗ-24 с водителем, отдельный номер в гостинице «Россия», администраторы и горничные, искательно заглядывая в глаза, бросались выполнять Васины пожелания после первого же шепотка гида. Сопровождающая из «Интуриста» рассыпалась мелким бесом, изо всех сил стараясь показать гостю Москву с лучшей стороны.

Но обязательную программу Вася обломал — после предложения прямо из западного вестибюля гостиницы отправиться в Кремль.

— Ирина, а музеи будут? Оружейная палата, Алмазный фонд?

— Нет, на сегодня не запланированы.

— Тогда давайте лучше посмотрим город, а крепости и соборы оставим на потом.

— Но… — запнулась Ирина, а потом кокетливо захлопала глазами, — как скажете.

«Волга» пронесла их по Кремлевской набережной, свернула направо на Манежную, с нее налево…

«Посмотрите направо, посмотрите налево» — Ирина на заднем сиденье разливалась похвалами свежеотстроенному проспекту Калинина, «вставной челюсти» Москвы. Проехали «Прагу» и здание телеграфа, бар «Жигули» и кафе «Валдай», гастроном «Новоарбатский» и Дом Книги.

— Остановите, — он показал на высотный дом с вывеской «Аптека».

— Вам плохо? — забеспокоилась Ирина.

— Нет-нет я в порядке, — Вася выбрался из машины на тротуар и огляделся.

А потом, прыгая через три ступеньки, поднялся по лесенке к арке между двумя старыми домами.

— Товарищ Уасья! — раздался снизу заполошный крик гида.

Он притормозил наверху, обернулся и махнул рукой — за мной!

За аркой лежали тихие переулки, он свернул у школы на углу и пошел в сторону Никитских ворот. Ирина догнала его у второго дома и показала на серо-синюю телефонную будку:

— Мне нужно позвонить, уведомить об изменении маршрута! Не уходите, пожалуйста, иначе меня накажут!

Ну да. Газировка за копейку, батон за тринадцать, пачка пломбира за сорок восемь. И дикая, всепроникающая зарегламентированность, с которой он сам столкнулся впервые.

Чистые и пустоватые по случаю рабочего дня знакомые улочки, несмотря на те же самые дома, слабо походили на себя в будущем. Глаз цеплялся за мятые жестяные урны, за выщербленные бордюры даже не прошлогодней, а поза-позапрошлогодней коллекции, за полустертую разметку и другие мелочи, по которым сразу хорошо видно, сколько денег вкладывают в городскую среду.

Переулки, особняки через один занятые посольствами, неожиданный в таком районе пункт приема стеклопосуды с очередью из десятка человек, Гнесинка на перекрестке с Воровского, улица Палиашвили и вот угол Скатертного.

Здравствуй, школа!

У подъезда, на только что политом из шланга асфальте, четверо или пятеро юношей лет примерно двенадцати тыкали друг в друга пальцами и ржали: