Еще несколько секунд, несколько выстрелов, до крупных валунов саперам оставалось всего ничего, как второй споткнулся и упал. Первый бросил свою сумку, в два прыжка вернулся назад, подхватил товарища и поволок его в укрытие. Вася и Римак били уже без разбору, лишь бы придавить к солдат к земле, но вдруг подогнулась нога первого сапера и он грянулся о землю, уронив напарника и винтовку. Но тут же приподнялся, схватил второго за шиворот и ползком, упираясь одной ногой и рукой, потянул его за камни.

Последняя гильза, дымясь и поблескивая латунным боком, вылетела из пулемета и поскакала по камням туда, где лежали предыдущие полторы сотни.

Лента кончилась, а бой еще нет.

И как назло, кончились патроны в гаранде — замер в заднем положении затвор, вылетела и звякнула о землю пустая патронная пачка. Вася лихорадочно нащупывал в подсумках новую, молясь чтобы Римак успел перезарядится, но тут со стороны противника раздался взрыв, другой… Разгоряченные преследованием солдаты влетели в паутину растяжек и теперь их со всех сторон косили осколки мин и гранат, заложенных в кучи мелких камней, привязанных к деревьям, прикопанных на тропе…

Римак успел и его пулемет докончил начатое — армейцы запаниковали и кинулись обратно, бросив за спиной десятка полтора тел. Вася оставил винтовку, броском добрался до саперов, перевернул одного, второго… Горько выругался, подхватил первого и потащил его наверх. Там, за спиной Римака он наскоро перевязал парню ногу и, убедившись, что преследователи отступили окончательно, вернулся за телом убитого, подобрав и брошенное оружие.

Отряд брел по очередному распадку, волоча раненых, их винтовки, ставшие ненужными минометы, и почти ненужные пулеметы с одной лентой на всех, надеясь до вечера достичь промежуточной базы. Они оторвались от этой чертовой пехотной роты, и даже похоронили убитых, но у командования вооруженных сил Боливии были и другие идеи — из соседнего ущелья над разделяющим отрогом взмыл вертолет.

Вася в ступоре смотрел на явление из американских фильмов, настоящий «Ирокез», и не отреагировал даже когда на дульном срезе пулемета в боковой двери вспыхнул венчик огня и до ушей докатился треск. Спас его Антонио, в прыжке сбив с ног и накрыв своим телом. Очередь, по счастью, прошла выше, но ответная из последнего готового к бою пулемета тоже в цель не попала.

— Ложись! — заорал касик, стряхивая оцепенение. — На спину! Залпом! Огонь!

Три с лишним десятка винтовок ничуть не хуже одного пулемета, даже лучше — есть возможность делать прицельно каждый выстрел.

— Залпом! Огонь! Залпом! Огонь!

Кто попал, так и осталось неизвестным, на привалах герильерос рассказывали разное, но стрелок выпал из люка, а стекла кабины разукрасились дырками и трещинами. Из патрубков ударила струя то ли масла, то ли гидравлической жидкости, задымил движок. Вертолет задрал хвост, клюнул носом и начал все быстрее крутиться вокруг своей оси, теряя высоту…

И грянулся всем весом оземь, заставив ее вздрогнуть и подняв огромные клубы пыли.

Вася с кряхтением перевернулся на бок и встал — а его бойцы уже бежали к вертолету и, судя по их реву, экипажу ничего хорошего не светило. На крики Антонио никто не обратил внимание, так что когда кубинец и Вася добрались до геликоптера, допрашивать никого не пришлось. Антонио выругался, сплюнул и полез добывать карты и летные документы.

То, что снаружи выглядело глинистым откосом, поросшим астровым кустарником тола-тола в тени деревьев кеуинья[70], на деле было главным госпиталем партизанской зоны. Здесь, в обширных нишах, отрытых за долгие месяцы подготовки, кубинские врачи развернули операционную, несколько палат и хозяйственные службы. И сейчас касик обходил своих воинов и друзей. За двухмесячный натиск заплатили ранениями Катари, Мамани, Хосе, Хоакин… Даже Искай успел побывать здесь в самом начале. Подбодрив и утешив товарищей скорым возвращением в строй, он вышел из последней палаты и услышал за спиной шепоток на кечуа:

— Его пули не берут…

— Конечно, он же заговоренный, у него дед калавайя.

Вот так вот и рождаются легенды. Неубиваемый Тупак Амару Третий, он же Кощей Бессмертный Второй. Ну да бог с ними, чем выше авторитет среди индейцев, тем лучше. И никому не надо рассказывать, что на самом деле он приперся в госпиталь обработать обожженную раскаленной гильзой задницу.

Настроение в штабе царило если не похоронное, то минорное уж точно.

— Выселены и уничтожены две общины возле Мизге, людей частично перевели в другие, — докладывал Инти. — Многие малакку жалуются на проблемы с торговлей, их не пускают в города армейские патрули. Авиация трижды бомбила поселки, есть жертвы. В последний раз сбрасывали нечто зажигательное, возможно, напалм.

— Наши потери убитыми около тридцати человек и около сотни раненых. Врачи утверждают, что человек двадцать воевать больше не смогут, — Антонио отвечал за военную часть обстановки. — Хуже всего, что у нас почти закончились боеприпасы, совсем нет 60-миллиметровых мин, гранат осталось около сотни. Еще неделя-другая и все, воевать нечем.

— Как настроение в армии? — спросил у Габриэля Гевара, выполнявший роль верховного главнокомандующего.

— Да тоже не фонтан, выдохлись. Последнии дни давления все меньше, а реляции все громче. Хуже, что они сбивают с толку этими липовыми листовками, а нам нечего противопоставить, типографию обещают запустить только через месяц. Считаю, что на крайний случай надо подготовить отход в Чили, команданте.

— Ну почему же плохо… — Че на секунду задумался. — Городская сеть цела, Гильен создает там боевые группы. Лишние схроны, окопы и позиции, что мы нарыли за последние месяцы, сработали — армия не смогла уничтожить всего. Солдатня завязла на линии передовых постов и в бой не рвется.

— Снова пошли люди, — поддержал Гевару Вася, — слава тупамарос растет, приходят не только кечуа, но и аймару. А недавние аресты профсоюзных лидеров обозлили рабочих. Так что потенциал есть.

— Нам надо перебить впечатление о победе армии и сделать свое заявление, чтобы его услышал весь мир. Надо взять какой-нибудь заметный город с радиостанцией, — предложил Габриэль.

— Ты с ума сошел, — оторопел команданте.

— Хм… а может получится, — потер подбородок касик. — Смотрите, армейские силы почти все в горах, а можно еще отвлечь их заварухой на границе с Парагваем.

— Это как? — нахмурившись, спросил Катари, отпущенный из госпиталя.

— Пошлем пару-тройку джипов с пулеметами, встретят боливийских пограничников — прикинутся парагвайцами, постреляют. Встретят парагвайских — прикинутся боливийцами.

— Ну, боливийской формы у нас много, парагвайская тоже есть, а что с погонами?

— Еще в первую поездку я спер на складе кучу знаков различия, — похвастался касик.

— Да-а, — протянул Габриэль, — с тобой в карты не садись… Ладно, нужен крупный город, тысяч под сто населения.

Все аж замерли — таковых в Боливии было по пальцам, Ла-Пас, Санта-Крус, Кочабамба, Оруро, Потоси, Сукре. Если взять любой из них на штык, пощечина режиму и армии выйдет грандиозная.

— Авантюра, — отрезал Че.

— А что делать? Не сидеть же в горах и ждать, когда нас добьют?

— Кстати, — обратился к Геваре Вася, — а сколько у тебя было бойцов, когда ты штурмовал Санта-Клару?

— Триста-триста пятьдесят…

— А солдат?

— Почти четыре тысячи.

— А населения?

— Около ста тысяч, — воспрял команданте. — Да, все сходится… Надо только узнать, сколько войск в городе.

— Не больше пятисот человек, ручаюсь, — припечатал Габриэль. — Остальные ловят нас в горах.

Две недели, пока затихали бои и передовые отряды переводили дыхание, шла лихорадочная штабная работа. Планирование крупной акции, да не одной, да в условиях латиноамериканского подхода к организации, да еще когда затруднена связь с городами… Хорошо хоть несколько радиостанций работали и батарей для них пока хватало. Вася, грешным делом, подумывал смыться от этого сумасшествия командовать стычками с войсками. Армия, за исключением командующего, которому позарез нужно было оправдаться за неудачи, и сама уже не горела желанием, так, вяло демонстрировала активность, но страх нужно обновлять — ну там, по мелочи, подстрелить ночью часового, заминировать каменную осыпь и обрушить град щебня на полезших-таки в горы… В нескольких местах офицеры поумней сами предложили разграничить «сферы влияния» и прекратить донимать друг друга налетами и засадами.