Команданте тем временем обнимался с новоприбывшей и был крайне недоволен, когда его от этого занятия оторвали и уволокли в угол. Вася и парагваец шипели, как рассвирипевшие кошки — ты что делаешь, гад? Гевара пытался отшутиться, но блин, какие тут шуточки, когда вся конспирация летит к черту! Ну нельзя, нельзя чтобы все ее знали! Есть человек в Ла-Пасе — и слава богу, больше информации никому не надо.

Че отбивался и даже призвал на помощь Антонио, кое-что понимавшего в контрразведке по прежней службе, но тот, выслушав Васю и Габриэля, встал на их сторону. Касик припомнил Геваре, сколько усилий стоило выпихнуть из страны Режи Дебре и вот новый залет! Ценнейший контакт, через Таню шли связи в министерства и на самый верх, ну как можно ее тащить в партизанский лагерь!

Хорхе увел Таню и передал с рук на руки Пакари — привести себя в порядок и разместиться, штаб нехотя собрался обратно за стол.

Габриэль доложил о переписке с Уругваем и что человека оттуда можно будет ждать через несколько недель, согласие получено.

Снова пришел Хорхе — его расспросили о новостях с ранчо Каламина, за которой наблюдала группа из трех бойцов. Там, после разгрома полиции в Лагунильясе, поначалу было тихо, потом к Альгараньясу зачастили «гости» и, наконец, неделю назад полиция числом человек тридцать совершила налет, только для того, чтобы удостоверится что там пусто. Все партизанское хозяйство оттуда вынесли-вывезли заблаговременно, а освободившееся место заняло добытое в нарколабораториях. О сей грандиозной победе над наркобизнесом полиция протрубила во всех газетах.

А вот новости из городов не радовали — собачились между собой сторонники просоветской компартии, троцкистской и маоистской Революционных рабочих партий, осколков Партии революционных левых и так далее. Вася руками Габриэля проталкивал создание подпольной сети без привязки к политическим взглядам, только по личным качествам участников. Здесь спор опять взвился до небес и касику пришлось попросту отменять обсуждение, чтобы оно не переросло в драку.

Но оставалось спланировать вторую экспедицию в Парагвай.

Пулемет выпустил уже вторую ленту, а «колорадос» все не кончались. Первый грузовик, вылетевший с боковой дороги, удачно тормознул очередью Римак, а рассыпавшихся по сторонам полубандитов-полуополченцев причесал Хорхе со следующего джипа. Но это было только начало — как по команде со всех сторон горизонта встали пыльные столбы, поднятые грузовиками. Хотя почему «как»? Вот именно что по команде — в небе догорала красная ракета.

«Хорошо обставились, суки».

Солдаты кто валялся на земле в крови, кто стоял, задрав руки — партизаны среагировали сразу же после первого выстрела, а вот для хозяев наличие у гостей четырех пулеметов и двух десятков человек, лежавших до поры в кузовах, стало крайне неприятным сюрпризом.

А так-то задумали они неплохо, подловить в момент погрузки. Нет, не зря чуйка орала, что тут подвох — сразу, как Габриэль сказал про письмо от родственника. И про то, что ему не нравится тон, такое впечатление что суб-офисьял из кожи вон лезет, лишь бы увидеть дорогих клиентов. Потому и встречу назначили не в Марискаль-Эстегаррибии, а всего в десяти километрах от границы, потому и поехали не только на грузовиках, но и с джипами, потому и пулеметы взяли. Как оказалось — правильно, а вот насколько, бой покажет.

Пулеметы пока удерживали нападающих в отдалении, но если они развернутся в цепи, то ситуация качнется в их пользу: поди, нашарь полсотни стрелков в низких зарослях саванны, а куча грузовиков с хабаром — вот она. Одна пуля и машина обездвижена, две пули — две машины…

Значит, надо прорываться.

Вася вскочил на подножку грузовика, огляделся — мы идем на север, там просвет. Если это не намеренно, но такие хитрые построения у обычных, по сути, бандитов — это вряд ли.

— Хорхе, Хосе, Римак — веером вон в том направлении, расчищайте дорогу! Остальные — забирайте все машины и за ними! Я прикрываю сзади!

— Касик, у нас нет водителей…

Черт, точно… На три своих грузовика и четыре джипа есть, а на три парагвайских нет. Но не бросать же снарягу, а перегружать невозможно…

— Офисьяля в кузов! Солдат за руль! Кто дернется — зарезать! — прокричал Вася и ткнул бойца-гуарани. — Повтори на своем!

Клин из трех джипов двинулся на север, поливая саванну пулеметным огнем. Следом тронулись грузовики, в кузовах которых встали по два-три бойца с винтовками, сам Вася с кубинцем Мигелем за рулем ехал сзади, постреливая по самым борзым.

— Мигель, притормози, есть идея.

Вася чуть задрал ствол и дал короткую очередь в точку где вокруг своего грузовика залегли «колорадос», справа от нее вспухли пыльные фонтанчики. Вася чуть довернул ствол влево, дал еще короткую, посмотрел на результат и выпустил почти пол-ленты. Попал! Попал! Из-под капота повалил дым! Но тут же звзвенело и осыпалось лобовое и Мигель, схватившись за грудь, стал заваливаться набок.

Вася выдернул его из-за руля, сам скользнул не его место, воткнул передачу и дал газу. Выноси, родимая!

Через несколько десятков томительных секунд он догнал основной караван, разутюживший две группы бандитов, но сзади ревели три оставшихся грузовика парагвайцев. Хосе, обернувшись, увидел расклад и скомандовал своему водителю разворот — тот заложил такой лихой вираж, что джип поднялся на два колеса, но устоял. Еще через несколько секунд к арьергарду присоединился Римак. В два пулемета самодельной мотопехоте объяснили, что добыча им не по зубам.

Через полчаса гонки на пределе, когда заведомо проскочили невидимую линию границы, караван встал у небольшой группы деревьев.

Одного парня все-таки догнала шальная пуля, двух ранило — с Мигелем трех. Врач Эрнесто перевязал двоих на ходу и теперь занялся последним. Хосе обошел машины и вернулся с докладом:

— Два парагвайских грузовика плохи, сильно горячие моторы и вообще машины старые, изношенные. Предлагаю перегрузить все на наши и бросить.

Так и поступили — солдаты под надзором десятерых партизан перекидали снарягу. Остальные участники экспедиции перезаряжали пулеметы, доливали воду в радиаторы и бензин в баки. Хорошо еще канистры не прострелили… бррр.

Вася запрыгнул в кузов, где в углу, заваленный тюками, лежал связанный суб-офисьял. Рожу его украшал колоссальный фингал — такое впечатление, что ему вломил не Римак кулаком, а как минимум джип всем бампером.

— Ну и чего, Хулио, тебе надо было?

— Я не Хулио, я Педро, — мрачно ответил пленник.

— Да? А какая разница? Ладно, жить хочешь? — тут касик выудил из ножен остро отточенную железку. — Не слышу ответа.

— Хочу.

— Тогда так. Сейчас ты напишешь «Я, полный Педро, в трезвом уме и здравой памяти обязуюсь выполнять все приказы руководства…» — Вася полез в карман, вытащил записную книжку, пролистал и продолжил, — «…Народного движения „Колорадо“»[65].

— Нет, меня же убьют! Президент их ненавидит!

— Будешь нас слушаться — не убьют. Не согласишься… — касик обернулся и крикнул, — Хосе!

— Да, командир, — в ту же секунду в кузов сунулся в аргентинец, будто стоял прямо у борта.

— Вот есть тут у нас один несогласный…

— Да я его на полосы распущу, — зарычал Хосе и потащил из-за спины мачете.

Пара в кабинете вполне могла выступать в цирковом амплуа Пата и Паташона: один длинный, другой круглый. Первый вытянут по вертикали, высокий, сухой, с длинным лицом, длинным носом, длинными ушами… А высокий лоб с залысинами зрительно делал голову еще длинней. Второй же — колобок на коротких ножках, еще не толстяк, но уже скоро брюшко нависнет над ремнем, а поросячьи щечки лягут на плечи.

Длинный стоял у окна, разглядывая плац казарм Калама, на который наискосок падала тень от сторожевой вышки. Вышка появилась посреди здания почти сто лет назад, когда президент Иларион Даса готовил армию к Тихоокеанской войне, да так и осталась напоминанием о тех временах. Ныне в казармах, помимо полка, считавшегося президентским, квартировали и генеральный штаб, и командование армии.