‒ Вдвоём говоришь? ‒ вдруг весело рассмеялся государь и с губ у него сорвался облегченный выдох, но улыбка у Романова стала еще шире. ‒ А знаешь, Сашенька… Я тоже устал… Очень сильно. Но потерпеть еще немного придется…

Первое кольцо. Москва.

Собор святого Петра.

Покои его святейшества Александра.

Неделя спустя.

Ранний вечер…

Собор святого Петра в данное время дня уже полностью опустел, хоть и до последнего всё еще был открыт и принимал прихожан. Однако патриарха Александра это отнюдь не смущало. Глаза старика были плотно закрыты, а губы за долгие годы самопроизвольно повторяли давно заученные слова и фразы.

Тусклый свет в радиусе пары-тройки метров был повсюду. Пронизывал каждую часть тела пожилого мужчины. Он обволакивал, дарил тепло и напитывал силой. Вот только так или иначе любые действия готовы снискать свой конец в самые неожиданные моменты. И этот самый момент пришел несколько секунду погодя, когда двери собора медленно распростёрлись, раздались неспешные шаркающие шаги, а вдох погодя до ушей главного церковника донёсся расслабленный мужской голос. Противный голос, от которого старик поморщился, ведь он предпочитал бы никогда не слышать его.

‒ Моё почтение его святейшеству. Смотрю, у вас здесь весьма уютно и… светло.

Наряду с не до конца произнесенными словами имперского князя Лазарева подле старика за долю секунды образовались два высоких силуэта мужчины и женщины в церковной броне. Личная охрана патриарха, всегда состояла лишь из мизерного числа светозарных.

Правда, все телодвижение апостолов мужчина, словно не заметил и с интересом начал оглядывать интерьер храма, продолжая вышагивать только вперёд.

‒ Тебе тоже здравствуй, сын мой, ‒ тихим тоном произнес патриарх, слабо отмахнувшись от светозарных и через мгновение, те словно растворились в окружающем свете. ‒ С чем пожаловал в обитель божью?

‒ Разговор имеется, ‒ спокойно заметил седовласый мужчина, спокойно сверкнув алыми зрачками, но миг спустя полностью отчужденную физиономию князя перекроила широкая и самодовольная улыбка. ‒ Да. Разговор имеется и небольшая просьба…

‒ Отчего нет, сын мой? ‒ гулко отозвался патриарх, медленно поворачиваясь всем телом ко мне, а тусклый свет в это время начал стремительно рассеиваться по округе собора. ‒ Нам давно с тобой следует побеседовать. Следуй за мной. Надеюсь, ты не против пройтись до моего личного зимнего сада? ‒ вдруг спросил тот, рукой указывая на дверной проём слева от себя.

Чтоб меня херувимы на свои копья света вознесли! Как и думал, этот сивый мерин отнюдь не рядовой фанатик. Здесь плавает рыба крупнее. Похоже, будет сложно.

‒ Почту за честь, ваше святейшество, ‒ со слабой улыбкой отозвался я, неспешно поравнявшись со стариком, шагая своей раздражающей шаркающей походкой.

Широкие коридоры кафедрального собора мы миновали в полной тишине почти плечом к плечу. Лишь отзвуки наших шагов периодически отдавались тихим эхом. Правда, напрягала троица светозарных, что следовали за нами по пятам, находясь при этом под полным покровом иллюзорной невидимости.

Единение со светом, значит. Один грандмагистр третьей степени и один архимагистр первой и третьей степени. Причем узнаю того самого сопляка Антона, который в данный момент просто пышет праведным гневом по отношению ко мне. Солидно. Интересно, в туалет этого старого пентюха тоже сопровождают такой делегацией?

‒ Как дела у Ульяны? ‒ внезапно спросил патриарх, когда двери в конце коридора перед нам распростёрлись, а сами мы оказались в небольшом, но уютном зимнем саду, за стеклянными стенками которого продолжала буйствовать снежная метель. ‒ Присаживайся, сын мой. Надеюсь, с моей девочкой всё в пор…

‒ Хватит, ваше святейшество, увольте меня от подобного бреда, ‒ отмахнулся вяло я, невольно скривившись и усаживая свой зад в кресло прямо напротив старика. ‒ Я убийца, а не жалкий насильник. К тому же у меня есть регацца, есть любовница, есть три будущие невесты. В общем имеются те, с кем я могу проводить ночи напролёт. Странно, что патриарха так заботит целомудрие его служительницы. Или… Нежели… ‒ стоило на миг замолчать и задуматься над происходящим, как загадочная улыбка образовалась на моём лице, брови наигранно взлетели вверх, а вот физиономия главного святоши всё также осталась беспристрастной. ‒ Вот как значит. Это… занимательно.

‒ Ты весьма догадлив, сын мой, ‒ недовольно отчеканил старикан. ‒ Девы из числа светозарных должны оставаться девами на всю жизнь. Само собой, если они не желают утратить свою исключительную одарённость.

‒ В таком случае вам надо было отрезать язык у этой безалаберной мегеры, ‒ заметил едко я. ‒ У неё он слишком острый. До добра точно не доведёт.

‒ У тебя он не менее острый! Хотя в одном ты прав, ‒ снисходительно добавил церковник. ‒ Ульяна отличается своим характером от многих светозарных. Однако девочку можно понять. Ты стал виновником смерти её брата. Она его очень любила, но твоё появление на корню разрушило всё, что имела эта малышка… Ты разрушил её жизнь своими руками. Скажи мне, сын мой, ты хоть раз задумывался насколько ты безжалостен? Сколько людей пострадало от твоей животной жестокости? Сколько крови ты пролил, чтобы утолить свою жажду? И утолил ли ты её? Сколько невинных жизней ты отнял? Ты порождение зла! Нет, ты и есть сущее зло! ‒ прошипел тот, медленно поднимаясь со своего места и с каждой фразой старика атмосфера в саду продолжала нагнетаться, а настрой патриарха неуловимо и почти мгновенно подхватила троица напрягшихся апостолов. ‒ Будь моя воля и я бы самолично очистил тебя от всего злобного яда! Такие как ты, не должны существовать в нашей империи.

Надо же. Нет! Беру свои слова назад. Старик знатный фрукт. Весьма хитрожопый фрукт, который действует лишь себе во благо и корчит из себя закоренелого и набожного фанатика. Что ж, многое проясняется.

‒ Вы закончили свою проповедь? ‒ ухмыльнулся я с заносчивым видом, однако сила старика, как не крути, впечатляла. ‒ Если нет, то оставьте её для своих прихожан. Для меня ваши слова пустой звук. Испокон веков в войнах погибали люди. Много людей. Я лишь ускорил и завершил этот процесс. И кстати, ‒ вдруг резко добавил я, а после пальцем указал на местность возле одного пышного зеленого куста неподалёку. ‒ Если вот тот кухаркин сын сделает очередной шаг в мою сторону, то я что-нибудь ему отрежу. Даю слово князя! Утихомирьте свою свору и благодарите всё сущее, что тогда в Царицыне я решил не убивать ваш сброд. Видимо, этот никчемный сопляк не понял моего предупреждения с первого раза. И хватит лицемерить, ваше святейшество. Целый повелитель света, а продолжаете держать меня за идиота. Вы использовали обычных людей как скот против третьего отдела в своих целях. Некрасиво как-то. Не находите?

‒ Антон! Поди прочь! ‒ тихо прошипел патриарх, смерив пристальным взглядом то самое место и утихомирив свою ауру, старик быстро приземлился обратно. ‒ Пути господни неисповедимы, сын мой, порой приходится жертвовать малым, чтобы искоренить великое зло для светлого будущего.

Ох, Бездна, как плетет! Как плетет! Я сейчас разрыдаюсь от умиления…

‒ Кстати, раз уж разговор пошел за тех, кого с нами нет, ‒ улыбнулся расслабленно я. ‒ Кем был тот несчастный? Ваша крикливая белокурая бестия отказывается что-либо говорить про своего покойного братца.

‒ Род Митрофановых обнищал и угас давным-давно, но Ульяна оказалась одарена стихией света. Её брат Вячеслав стал одним из наших церковных изгоев, ‒ после недолгих раздумий, заговорил главный святоша. ‒ Вся их группа была уничтожена твоими руками вместе с форпостом Яс-Хи во время Камчатской бойни. Они были нашими… миротворцами, ‒ с некой заминкой заключил церковник.

Миротворцами?! Да хорош заливать, пентюх старый! Угомонись! Даже для моей наглости есть предел.