Ну, а вот всякие такие вещи, как продолжительность рабочего дня, отпуска, больничные, декретные и другие социальные гарантии, включая гарантированную оплату труда, вот этим пускай Данилов и занимается, доказывая, прежде всего Никите Демидову, что это важно и что, если сделать вот так, то прибыль подскочит до небес. Я же уже достаточно изучил Никиту за эти недели, чтобы понять — у него просто так снега зимой не выпросишь, он ни фига не меценат и не пацифист, в отличие от старших братьев. Но, если он поймет обоснованность, то костьми ляжет, но нововведение будет внедрено, особенно теперь, когда все карты у парня на руках.
— Я хочу поблагодарить ваше высочество за то, что разобрались с реками, — внезапно поднял голову от бумаги, где был нарисован план перестройки основных помещений заводов с условием внедрения новых входящих в обиход мартеновских печей. Но для них нужен был кокс, и это было отдельное задание для Никиты, найти уголь и построить перерабатывающее предприятие с лабораторией, в которой мастера, совместно с химиками, которых я предупредил еще до отъезда, что будут выеживаться и не выполнять заказы мастеров с присланными образцами и пожеланиями что бы они хотели получить, лишу своей личной премии, к которой они уже привыкли и расставаться, в общем-то, не собирались. А уж как Демидовы могут искать новые месторождения, это уже притча во языцех. Умудрились же они золото и серебро найти.
— За что? — я потянулся, и взял чашку с кофе. То ли переработался, но я никак не мог врубиться, за что он меня благодарит.
— Участки реки, по которой переправляется наш товар, да и не только наш, которые принадлежать помещикам, это же был какой-то кошмар. Не пройти без дополнительных поборов, не выгрузить товар, если непогода застала, на зиму не разгрузить баржи. Про поборы вообще говорить нечего. А ведь это все потом в цену падает, — все-таки, несмотря на свою хватку, Никита был еще молод, вон как горячится. Ну ничего, где нужно Акинфий поможет сыну, не даст упасть, подставит плечо.
— А, ты про это, — я задумался, потом тряхнул головой.
— Все купцы, которые прошли по рекам без дополнительных расходов сейчас чешут репу, они же эти деньги специально откладывали, а теперь они остались на руках. Теперь думают сложить их в сундук и вам подарить, — Никита покрутил в руке перо. — Я тоже свою лепту внес.
— Вот что, — я поставил чашку на стол. — Давай так, все эти деньги вы соберете со всех причастных, за, ну скажем, год, никогда не поверю, что у вас нет какой-то системы экстренной связи и все общество купцов и промышленников никак друг с другом не связаны, — Никита кивнул, подтверждая мои слова. — Так вот вы собираете эти деньги в одну кубышку, выбираете самого честного, и вот так сообща делаете уже нормальные дороги. Хорошие качественные, мать вашу, дороги, с насыпями, стоками для воды, подложками из песка и толстым слоем гравия, который будете обновлять, ну скажем, раз в три года. Вот это будет волшебный подарок мне на все возможные праздники. А вообще, ты только представь, были бы нормальные дороги, я не застрял бы здесь так надолго, и вы скорее от меня избавились бы, — я хохотнул, видя растерянность на лице Никиты. Ну и какое-то замещение водного пути. Кстати, все берега всех рек на расстояние четырех верст теперь принадлежат казне, так что дарю бесплатно идею для дополнительного заработка — нормальные, добротные, охраняемые склады, куда все, кто заплатит, естественно, смогут сгружать товары на зиму, плюс тут же стоянка для барж и картель грузчиков-бурлаков, которые будут сгружать-загружать баржи и сталкивать их в воду. А тебе надо будет всего-то взять эти участки в аренду у казны на заявленные цели.
— А что сами не хотите этим заняться? — скептически проговорил Демидов, но задумался.
— Масштаб не тот, это придется все реки окучивать, что непременно приведет к злоупотреблениям, да и не смогу я контролировать все участки, а вот ты сможешь. А потом и другие подтянутся. Кто-то может вообще для себя аренду заключит и собственные склады поставит. Главное, чтобы это был именно склад, а не веселый дом для сомнительных развлечений.
— А, собственно, почему? — усмехнулся Никита.
— Потому что налоговая база разная, — и я снова уткнулся в бумаги, которые уже он мне предоставил, для ознакомления.
С реками смешно, кстати, получилось. Мы переправлялись, через какую-то, я уже и не помню какую, и там один из совершенно оборзевших владельцев конкретно так попутал берега и попытался содрать с нас не только плату за проезд, но и так называемый налог, который они с купцов стригут.
Когда ему деликатно намекнули, что он не прав, не ставя пока в известность меня, он начал права качать. Не узнал потому что. Гербы на каретах грязью были заляпаны, я верхом, а меня самого те, кто был не в курсе, иной раз за мелкопоместного дворянина принимали, этакого Д’Артаньяна, едущего покорять просторы Руси, чье богатство исчислялось породистым скакуном, ну, видимо, на королевского жеребца денег хватило, а вот на камзол подороже — нет. В общем, слово за слово и до меня дошел смысл нашей задержки. Сказать, что я взбесился, это просто промолчать. Впервые я поступил как Великий князь, просто выкинув зажравшуюся скотину из дома вместе с семьей, а во всех направлениях понеслись гонцы с забрызганными чернилами письмами. Я даже писать нормально от злости не мог, почему-то эту проблему до меня никто вовремя не донес.
Вооружившись счетами и перепуганным бухгалтером, я вывел в итоге сумму, которую хапнули все эти прибрежные князьки. Итог заставил схватиться за сердце и воздать хвалу Господу за свой молодой возраст и относительно здоровый образ жизни. В общем был составлен общий ультиматум, или вы, твари, передаете хапнутое в казну, или отдаете в казну те самые четыре версты берега, потому что в вашем случае принципы гуманизма Елизаветы вряд ли сработают, так ка убивали и за гораздо меньшее.
Елизавета, не разобравшись, попыталась вступиться за козлов, которые не придумали ничего лучшего, чем завалить ее жалобами. На что получила от меня объемный пакет с вычислениями, бухгалтера, который все расшифровал и по полочкам разложил, так, что даже она с первого раза поняла, а также письмо, в котором говорилось, что, если она до такой степени себя не уважает, что позволит всяким собирать свои собственные «налоги», хотя это была прерогатива государства и только государства, то я умываю руки. Тем более, что со времен Алексея Михайловича каждый правитель издавал указ, в котором запрещал высочайшим повелением взимать плату за переправку барж с товарами по рукам, потому что нормальных, сука, дорог не было. Исключения составляли те участки, на которых необходимо было пользоваться услугами бурлаков. Но там своя плата была установлена. И уж тем более запрещалось взимать «налоги» и не платить за это взимание уже конкретный налог на прибыль в казну.
Нет и никогда не было более страшного преступления во всех странах мира и все времена — это уклонение от налогов. Елизавета тоже прониклась суммой, недополученной казной. Говорят, что даже капли успокаивающие пила. Затем попыталась выяснить подробности. В итоге, охамевшие до не могу помещики попытались как это было всегда качать права. В ответ, Елизавета ввела войска к первой же судоходной реке. Переобулись они прямо в воздухе, заявив, что мы с государыней не так их поняли, и что четыре мили от рек и признание самих рек государственной территорией, без каких-либо оговорок и права продаж — это замечательный закон и давно бы уже ввели конкретику, тогда не было бы недоразумений. Сгоряча Елизавета велела проверить состояние рек и уточнить, а так ли необходимы услуги бурлаков, или можно провести расчистку и углубление дна, сделав эти места проходимыми и без перетаскиваний.
Понятия не имею, что сделали с этим неудачником, до самого снега прожившего в какой-то крестьянской избе, ведь, если бы не он, то я бы оставался в неведении о творящихся делах, купцы бы продолжали платить, периодически вяло жалуясь, а Елизавета написала бы свой указ, которым опять бы все подтерлись. А самое волшебное заключалось в том, что эти прибрежные князьки не нашли поддержки и понимания у своих собратьев — сухопутных земледельцев, которые тоже страдали от их наглости. Вовсю звучали лозунги «Давно бы так», и Сенат, практически все члены которого так или иначе сталкивались с этими поборами, с превеликим удовольствием утвердили указ, послав к особо непонимающим отряды гвардии, которые предельно ясно обосновали, почему они не правы.
