— Все-таки астрология мне нравится гораздо больше, чем политика, — заметил владетель Нидрасский, задумчиво разглядывая потолок.

Ингрид только сладко вздохнула в ответ. Очень может быть, что она согласилась с любовником, но не рискнула высказать это согласие вслух.

Тор поднялся с постели и присел к столу, наполнив серебряный кубок красным, как кровь, заморским вином. Нежные руки обвились вокруг его шеи, а упругие груди коснулись заросшего мягкими вьющимися волосами затылка. Тор, закрыв глаза, с наслаждением потягивал вино. Ингрид была куда убедительнее, когда действовала руками, нежели когда пыталась воздействовать на владетеля словом.

— Я хочу, чтобы ты жил.

— Я не собираюсь умирать, — возразил Тор.

— Я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной.

— Вряд ли королю Рагнвальду понравится такое соседство.

— Король Рагнвальд не вечен. — В голосе Ингрид зазвучали новые для Тора интонации.

— Я меченый, вряд ли серому ордену это понравится.

— Им это известно, — вырвалось у Ингрид.

Тор засмеялся:

— Я даже догадываюсь от кого.

Ингрид отшатнулась и растерянно посмотрела на любовника. Владетель Нидрасский улыбался одними губами, а в глазах его появился холодок.

— Они обещали, что сохранят тебе жизнь. Ты мог бы стать первым человеком в ордене. Труффинн Унглинский всего лишь вздорный старик, а Бент Хаслумский просто ничтожество. Весь Лэнд был бы у наших ног.

— Ты придумала это сама, или кто-то помог?

Ингрид вспыхнула:

— У тебя веревка на шее — неужели ты этого еще не понял? И в любую минуту эта веревка может затянуться. Я предлагаю тебе свою помощь, я предлагаю тебе помощь Брандомского…

— Понятно, — протянул Тор странным замороженным голосом. — Без этого любителя давать дружеские советы здесь не обошлось. Тор Нидрасский вместе с благородной Ингрид заваривают кашу в Нордлэнде, а Брандомский коронуется в Приграничье. И требуется для этого совсем пустяки: предать друзей, с которыми вырос, Чуба, который дважды спасал мне жизнь, ярла Гоонского, которого я не люблю, но который всегда приходил мне на помощь в трудную минуту. Что еще я должен сделать, Ингрид? Убить короля Рагнвальда? Человек он, безусловно, вздорный, но он законный властитель этой страны, и его смерть вызовет потоки крови в Нордлэнде. Тебе не жалко своей страны, государыня? Ты готова бросить ее в пучину гражданской войны только для того, чтобы нынешний твой любовник в будущем стал законным мужем и королем? А нет ли у тебя другой кандидатуры в запасе, благородная Ингрид?

Хлесткий удар по лицу едва не опрокинул Тора на спину — ручка у разъяренной Ингрид была тяжелой, что и говорить.

— Ты еще пожалеешь! — выкрикнула она задыхаясь. — У тебя отберут земли и замки, а тебя самого вздернут, как бродягу.

— Это мы еще посмотрим. — Тор нахмурился, разговор переставал быть забавным. — Возможно, я потеряю Нидрас, но до моих Ожских и Хаарских земель ордену не добраться. Руки коротки.

— Есть сила пострашнее ордена.

Тор напружинился, словно гигантская кошка перед прыжком, зеленые глаза его впились в лицо женщины:

— Что это за сила?

Ингрид никогда еще не видела такого лица у благородного владетеля Тора, глупого мальчика из глухой провинции. А главное — она никак не могла понять причины его бешенства. Слова «о силе пострашнее ордена» сорвались у нее в запале, но, кажется, для владетеля Нидрасского они значили гораздо больше, чем для нее. Ингрид закричала от боли и страха, Тор опомнился, выпустил ее руки и провел горячей ладонью по лицу.

— Помоги мне вырвать Лося из Хаслумского замка, и я навеки стану твоим другом.

— Орден не выпустит жертву из своих лап. — Ингрид уже оправилась от пережитого потрясения и сейчас с удивлением смотрела на любовника.

— Тем хуже для ордена, — ощерился Тор.

Боже мой, а она держала его за глупого ласкового мальчика и никак не могла понять, почему вокруг него кружатся буржские и приграничные стервятники. Ей так хотелось оставить его себе.

— Тебе не вырваться живым из Бурга.

— Это мы еще посмотрим. — Лицо его стало жестким.

«Волчья порода», — вырвалось однажды у Бьерна, а она тогда просто посмеялась над этими словами. Менее всего этот молодой человек, мягкий в словах и движениях, из которого она собиралась вылепить, как из воска, нужного персонажа будущих нордлэндских драм, подходил на роль хищника, но, оказывается, она ошиблась, а прав был все-таки Брандомский.

— Тебя не выпустят из этого дома.

Она устало опустилась на постель. Наверное, этого не следовало говорить, но ей было уже все равно. Уверенная в успехе, королева заманила Тора сюда, и теперь ему предстоит заплатить за ее самоуверенность жизнью.

— Королева Ингрид так любит владетеля Нидрасского? — насмешливо спросил он, проверяя, как выходят мечи из ножен.

— Королева Ингрид любит Тора Нидрасского, и ей будет больно видеть его мертвым. Тебя убьют, как только ты переступишь порог этого дома.

Кажется, она плакала. Меченый прижался лицом к холодному стеклу: неясные силуэты мелькали по двору, почти невидимые в сгустившейся перед рассветом темноте. Ингрид говорила правду — дом был окружен. Тор насчитал более десятка человек и бросил это занятие. Любовная история с трагическим концом. Закопают где-нибудь в канаве, вместе с падалью, и не будет больше на этом свете Тора Нидрасского, а вскоре исчезнет, испарится и воспоминание о нем. Зачем жил?

«В двух шагах от меня стоял, а потом поднялся в воздух и исчез», — вспомнил вдруг Тор слова старого слуги. Сказано это было о человеке, которого Тор не знал, но который был его отцом. Странный и, как говорили все вокруг, страшный был человек. А ведь прожил он на свете даже меньше, чем Тор Нидрасский. За что же его так ненавидели? И за что его полюбила Гильдис Хаарская? Чего он хотел и чего добился в этой жизни? И что он оставил своему сыну, кроме ненависти? Во всяком случае, не умение летать. А это умение именно сейчас очень бы пригодилось Тору.

Он отступил на несколько шагов назад, оттолкнулся от пола и вместе с зазвеневшим стеклом ринулся вниз, на лету обнажая мечи. Ингрид что-то закричала ему вслед, но он даже не оглянулся. Растерявшиеся стражники с воплями рассыпались в разные стороны — слишком уж неожиданным было для них появление владетеля. Тор сделал короткий выпад левым мечом, его нерасторопный противник слабо охнул и рухнул на землю. Не мешкая ни секунды, Тор нанес рубящий удар правым мечом и, судя по вскрику, попал.

— Факелы! — заорал кто-то хриплым от ужаса голосом.

С грохотом распахнулась дверь дома, и более десятка серых монахов, гремя сапогами по каменным плитам двора бросились на помощь своим товарищам. В их руках полыхали факелы, освещая перекошенные яростью и страхом лица. Тор рванулся вперед и пронзительно засвистел. Гнедой, давно ждавший этого сигнала, рысью вылетел из-за угла. Тор прыгнул в седло с ходу, ни на секунду не задерживая движение коня.

— Ворота! — панически заорал кто-то.

Серые, целиком полагавшиеся на свое численное превосходство, не заперли ворота. Без труда отмахнувшись от двух негодяев, неосторожно выскочивших ему наперерез, Тор вылетел на пустынную дорогу. Впрочем, дорога только на первый взгляд выглядела пустынной: четыре всадника вынырнули из темноты и устремились навстречу Тору. Рыжий, огненная шевелюра которого отчетливо выделялась в темноте, первым подскакал к товарищу.

— Ловушка? — спросил он без тени волнения в голосе.

Тор, переводя дух, только кивнул в ответ.

— Сколько их?

— Десятка два, не меньше.

— Атакуем! — возликовал Ара.

Конь заплясал под нетерпеливым седоком, меченый пронзительно засвистел и первым ринулся в распахнутые ворота.

— Стой! — крикнул Тор.

Но меченые не слышали своего предводителя — с гиканьем и свистом они ворвались во двор, рубя направо и налево. Тору не оставалось ничего другого, как последовать их примеру. Несколько трупов уже валялись посреди двора, а уцелевшие серые монахи отступили к дому, сбившись в кучу у дверей, которые на их беду оказались закрытыми.