– Шанс выжить даже во время заболевания оспой есть всегда, – Флемм обернулся, чтобы проследить за моим взглядом, и теперь уже мы вместе принялись наблюдать за кошкой, продолжающей со скрипом затачивать когти об дверной косяк. Есть в таких моментах нечто залипательное, во всяком случае, мы продолжили говорить, наблюдая при этом за Грушей, и даже не думали отвлекаться от столь интересного зрелища. – Но вариоляция слишком неоднозначная процедура, и от нее тоже вполне можно умереть, а то и спровоцировать самую настоящую эпидемию. Даже Ар-Рази и Ибн Сина считали, что шанс выжить больше, если гнойный субстрат из оспины заболевшего взять у того заболевшего, кто легко болеет во время проведения вариоляции.

– Господин Флемм, я в этом, если честно, мало что понимаю, я и записки-то эти читал, потому что там серали весьма… эм… в общем, весьма они описаны, – я покрутил в воздухе кистью, словно это объясняло, насколько проникновенно описаны гаремы. Поняв, что мне элементарно не хватает слов, вернулся к интересующей меня теме. – Но леди Монтегю упоминала в своих записях, что ее муж обратился по ее просьбе к османским врачам, и те провели процедуру с ее сыном. Также в книге говорится о том, что мальчик прекрасно ее перенес, а все те ужасы, что вы только что в красках описали, могут произойти из-за некомпетенции лекарей, проводящих саму процедуру.

– И все же я считаю, что это слишком опасно пересаживать заразу с больного человека на здорового..

– А почему именно с больного человека? – я наклонил голову, глядя на него с любопытством. – Почему не с коровы, например? Я помню, как один из гвардейцев моего отца как-то рассказывал о весьма веселой доярке, которая сетовала на то, что у коровы на вымени появились оспины, и ей очень сложно ее доить. Но во время очередной эпидемии, в той деревушке, в которой коров поразила болезнь прежде, чем людей, почти никто не умер. И даже обезображенных было мало, – нечто подобное я слышал еще в школе, когда нам про Пастера рассказывали. Хотя не он придумал прививать людей коровьей оспой, рассказывали эти истории почему-то исключительно на уроках, посвященных этому ученому.

– Я не… я никогда не слышал ни о чем подобном, – покачал головой Флемм. – Но я не могу исключать, что подобные случаи вполне могли быть. Это все нужно тщательно проверить. Может быть, даже в деревню съездить да с крестьянками пообщаться, чтобы выяснить все про эту коровью оспу.

– Так съездите, выясните и проверьте. А после незамедлительно приступайте к работе, – я решительно направился к Груше, которая, похоже, поставила перед собой цель перепилить косяк и оставить меня с открытой дверью. – Я спрошу у тетушки каких-нибудь висельников для опытов, вам же нужно на ком-то испытания проводить, да и о вашем вознаграждении переговорить не помешало бы.

– Меня вполне устроит среднее жалованье, которое получают придворные врачи, – быстро ответил на второй вопрос Флемм. – Я не претендую на отдельные вознаграждения, во всяком случае пока не сделал ничего выдающегося.

– Хоро-шо. Это весьма похвально, господин Флемм. Думаю, ее величество оценит вашу скромность, – я с трудом оторвал кошку от дерева, потому что Груша начала сопротивляться, вцепившись в косяк мертвой хваткой, и я даже боялся слишком сильно тянуть ее, чтобы не повредить лапки. Пришлось по одной отрывать, освобождая увязшие в дереве когти. – Иди погуляй, похоже, что ты засиделась в четырех стенах, – и я выкинул кошку за дверь, закрыв ее за собой, после чего повернулся к Давиду. – Так что вы скажите, будете проводить бесчеловечные эксперименты на заключенных, приговоренных к казни? Тем более, что я просто уверен – им ничего страшного не угрожает, ведь доярки постоянно имеют дело с коровьей оспой и я не слышал, чтобы хоть одна из них умерла от этого.

– Ну-у-у, – протянул Флемм. – Мы просто этого не знаем, ваше высочество. Никто не проводил ранее таких исследований.

– Так гордитесь, вы будете первым, – я сел за стол, глядя на него в упор.

– Если подходить к делу с этой стороны…

– Да с какой хотите стороны, с той и подходите, хоть доярок в ближайшей деревне… обследуйте, мне все равно, – откинувшись на высокую спинку стула, и, скрестив руки на груди, я продолжал разглядывать собеседника. – Для меня главное, чтобы вы получили результат, и он оказался бы весьма успешным. Ну и… если все получится, то этот способ вариоляции назовут вашим именем, потому что я буду первым, на ком вы испытаете этот метод, когда убедитесь в его эффективности, естественно.

– Хорошо, ваше высочество. Я сомневаюсь, что вам позволят испытывать что-либо на себе, ваше высочество, – Флемм сдался. Видимо, сильно хочет, чтобы что-то назвали его именем. – А теперь давайте все же вернемся к бренди.

– Ну что вам еще нужно от этого злополучного бренди? – я закатил глаза.

– Почему именно бренди? Почему не вино, например? Я видел, как вы, ваше высочество, делаете примочки, смачивая ткань бренди. И это наверняка было очень больно, мне было буквально видно, насколько вам было больно, но я все также не понимаю…

– Потому что он крепкий, что же тут непонятного? А чем крепче напиток, тем он сильнее выжигает всякую заразу, – я почувствовал, как заканчивается мое терпение. – И да, это чертовски больно, потому что выжигание идет в полном смысле этого слова.

– Это весьма странный и спорный момент, ваше высочество, – упрямо перебил меня Флемм. – Теодорих Боргоньони рекомендовал применять вино, именно вино, что действовало положительно и не вызывало столь сильных болей у больного. А Гиппократ писал, что руки должны быть чистыми, как и перевязочный материал и инструмент. Сам он, разумеется, крупных сечений не проводил, но излечил много переломов, и гнойных нарывов. Ибн Сина много сделал открытий в медицине, но использовать крепкие алкогольные напитки никто не предлагал, я, во всяком случае об этом не слышал.

– Да что вы такой упертый-то? – я потер лоб. – Отрежьте кому-нибудь ногу и поэкспериментируйте. Не думаю, что среди заключенных не найдется кого-то, кто вызовется пойти на эксперимент, хотя бы ради получения помилования. Только обезболить не забудьте перед экспериментом, а то испытуемый отойдет от боли в мир иной. Не думаю, что в этом случае результат эксперимента можно будет считать достоверным. У вас же так кстати настойка опия всегда под рукой, прекрасно можно болевые чувства уменьшить, – я даже поморщился, вспомнив свои собственные ощущения. – Только не переусердствуйте, в казематах не самые лучшие представители нашего общества находятся. Даже, если кто-то из них окочурится, пока вы проводите исследования, сомневаюсь, что по нему будут слишком рыдать. А подсадить подобные экземпляры на опий – то еще удовольствие, граничащее с самоубийством.

– Я читал статью Прингла, где он предложил использовать термин «антисептик», – Флемм просто отмахнулся от моих проблем. – Этот ушлый шотландец, связывает раневую лихорадку с процессами гниения, и считает, что необходимо влиять именно на этом процесс, чтобы при ампутациях больные не умирали так часто…

– Избавьте меня от подробностей, – я поморщился. – Я просто предложил вам попробовать крепкий алкоголь, чтобы попытаться не допустить этот самый «процесс гниения». Если вы сумеете найти что-то еще, то я только за вас порадуюсь. Но меня в каждый этап исследований посвящать не нужно. Здесь в Российской империи вы не единственный лекарь. К тому же могу вам порекомендовать химика – господин Ломоносов сейчас проводит опыты со стеклом, но скоро освободится, и можете попытаться гноить что-нибудь вместе с ним. Вдруг он заинтересуется? Ну а не заинтересуется, то вполне сможет посоветовать обратиться к кому-то еще, кому гниение интересно.

Дверь открылась без стука, и я едва успел вскочить и склонить голову, когда в комнату вошла Елизавета. Почему в последнее время все встречи происходят исключительно в моей спальне? Надо в таком случае халат велеть себе сшить и встречать всех лежа на диване.

– С тобой все в порядке? – тетка стремительно подошла ко мне, схватила за плечи и начала рассматривать лицо. – Я велела закладывать выезд, как только узнала о том, что произошло. Твой камергер уверял меня, что все обошлось, но мне нужно было удостовериться. Господи, кому в голову пришла такая дурная мысль? – она отпустила меня. – Я прикажу отслужить молебен о том, что все хорошо закончилось. А Сыскная экспедиция получила строжайший приказ – найти этих татей, и повесить их на ближайшем суку, который сумеет выдержать их вес.