— Только не надо, Костя, о народе, — поморщился Сухарев.

— Ну хорошо, ты можешь выиграть, Василий Валентинович. В конце концов, чем ты хуже того же Рябушкина? Сто миллионов долларов тебя устроят?

— Допустим. И что я должен сделать, чтобы их заработать?

— Помоги мне нейтрализовать придурков, которые называют себя гайосарами. Я, к сожалению, а может и к счастью, не могу их убить, но мне нужно их изолировать на несколько часов. В крайнем случае суток. Процесс должен вот-вот завершиться.

Сухарев был уверен, что процесс не завершится никогда. Оракул не отдаст золото людям, у которых нет на него никаких прав. Зато эти люди, сидящие на сундуках с золотом, непременно сойдут с ума, а вместе с ними сдвинется по фазе и весь мир.

Возможно, Сухарев не сумел скрыть своих сомнений, и они каким-то образом отразились на его лице, но в любом случае Углов не поверил бы своему коллеге, ибо ставки в игре были чрезвычайно велики. Так или иначе, но он выстрелил в Василия Валентиновича, чтобы иметь возможность уйти спокойно и без помех. Сухарев выстрела не услышал, он увидел нестерпимую для глаз вспышку света и провалился в пустоту.

Никаких неудобств при возвращении к жизни Василий Валентинович не испытал. Он просто открыл глаза и увидел лицо участливо склонившегося над ним Кравчинского.

— С возвращением вас, господин Сухарев, в наш скорбный и во многом необъяснимый мир.

— Он ушел? — спросил Василий Валентинович, поднимая голову.

— Вы имеете в виду Углова?

— Ну а кого ж еще?

— К сожалению, ушел, хотя майор Сидоров, услышав выстрел в кабинете и увидев вас неподвижно лежащим на полу, попробовал задержать убийцу, но безуспешно. Более того, он сам был убит, и мы с минуты на минуту ждем его воскрешения. Кстати, с чего это Углову понадобилось вас убивать? У него что, нервы сдали?

— Костя и есть тот Хрипун, которого вы ищете. Сухарев добросовестно пересказал Аполлону все сведения, добытые в городских архивах, а также почерпнутые из разговора с Угловым.

— Он предложил мне сто миллионов.

— Надо было соглашаться, — укорил Кравчинский.

— Так я согласился, но он почему-то все равно выстрелил.

— Значит, я оказался прав в своих предположениях, — задумчиво проговорил Аполлон, — диск все-таки есть.

— Есть два диска, — поправил его Сухарев. — Один у Иванова, другой у Углова. Для их активации они используют обычные компьютеры. Я только одного не могу понять: за каким чертом нашим потомкам понадобилось создавать еще и этот призрачный мир?

— Они собирались работать среди суеверных предков, искренне веривших в существование всех этих чародеев, магов и оборотней и прочей нечистой силы. Я, кстати, не исключаю, что эти программы были созданы гайосаром Йоаном Великим, тем самым исследователем, который не захотел возвращаться в свое родное будущее и предпочел остаться в прошлом, где достиг совершенно неслыханных высот. С помощью существ из призрачного мира он держал в страхе и повиновении всех своих подданных. Сам создавал химеры и сам же успешно с ними боролся.

— Странные у них тогда были нравы, — вздохнул Сухарев.

— Не лукавьте, Василий Валентинович, — усмехнулся Кравчинский, — власть во все времена использовала и продолжает использовать этот нехитрый прием — создать воображаемого врага, чтобы успешно с ним бороться. Правда, на этом пути случаются и проколы. Химера вдруг в какой-то момент начинает обрастать плотью и кровью, превращаясь из врага виртуального во врага реального. А порой и просто сокрушает власть, вздумавшую неосторожно поиграть с образами. Каждый писатель знает, что образ — это своеобразный слепок жизни, но, вероятно, возможен и обратный процесс, когда жизнь начинает формироваться на основе созданной кем-то матрицы, используя людей как исходный материал для эксперимента.

— Ну и что вы теперь собираетесь делать? — спросил Сухарев, поднимаясь с пола.

— Надо изъять диски у наших оппонентов и попытаться перезагрузить программу.

— А если они хранят диски в виртуальном пространстве?

— Сами диски — да, но тогда программы должны быть записаны на компьютеры. Ведь только используя компьютеры, они могут попадать в чрево оракула.

Сухарев подошел к зеркалу и с интересом себя оглядел. К счастью, никаких фатальных изменений в его внешности не произошло, хотя он вроде бы стал призраком.

— Очень может быть, что и не произойдет, — утешил его Кравчинский. — Колян уже который день ходит в призраках и за это время ни разу не терял человеческого облика.

— Вы знаете, где живет Углов?

— Знаю.

— В таком случае поехали к нему. Кузнецов с Хлестовым ждут нас в машине.

Воскресший майор Сидоров горел желанием отомстить своему убийце, и Кравчинскому не оставалось ничего другого, как взять его с собой на последнюю битву с магами и чародеями. А то, что эта битва будет последней, Аполлон нисколько не сомневался.

Работники правоохранительных органов разместились в слегка обезображенном пулями «мерседесе» Кравчинского, сильно потеснив при этом Ходулина, Кузнецова и Катюшу. Но, как сказал майор Сидоров, в тесноте, да не в обиде.

— Мы решили заключить договор с Демоном Зла, — сказал Кузнецов, выслушав пересказ событий, произошедших за последние часы в здании прокуратуры.

— А он согласится? — усомнился майор Сидоров.

— Я думаю, Субботину уже надоело корчить из себя придурка и он не менее других призраков жаждет вернуть себе пристойное обличье.

— Предположение спорное, — не согласился с товарищем Кравчинский. — Очень может быть, что Субботину его новая роль пришлась по вкусу. Но в любом случае его, конечно, следует привлечь к операции, пообещав златые горы и реки, полные вина.

Демон Зла пребывал в хорошем настроении, которое не мог испортить даже визит довольно неприятных типов, ввалившихся в его дворец во время вечерней трапезы. Ужинал его демоническое величество в гордом одиночестве, ибо в его окружении не было в достаточной мере значительного лица, которое можно было бы посадить за стол, не уронив при этом собственного достоинства. Да и лиц в окружении крылатого демона тоже не было — одни сплошные образины. Этих, правда, было в избытке, так что Субботин мог не очень волноваться за свою безопасность.

На вошедших Демон Зла посмотрел с любопытством, сесть, естественно, не предложил, но выразил готовность выслушать их слезное прошение.

— Мы не с прошением, мы с предложением, — поправил исчадие ада Кравчинский. — Вагоны золота.

— Все золото мира и так теперь мое, — гордо вскинул голову Демон Зла.

— Я извиняюсь, — встрял в разговор временно исполняющий обязанности министра финансов Хлестов, скромно стоящий поодаль, — золото далеко не все. Да и вообще его кот наплакал. Купюры, правда, есть, но мы вынуждены платить людям зарплату. А с поступлением новых денег возникают проблемы.

В хорошего кроя итальянском пиджаке, Хлестов смотрелся солидно. Впечатление слегка портила физиономия, сильно смахивающая на собачью морду. Петр Васильевич по этому поводу очень страдал, и не приходилось сомневаться в его искреннем желании вернуть прежнее, утерянное по воле оракула обличье.

— Какие еще проблемы? — возмутился Демон Зла. — Ты что несешь, паразит?

— Так ведь, ваше демоническое величество, мы ведь некоторым образом в блокаде. Подвоз продовольствия резко сократился. Могут возникнуть проблемы с населением, которое и без того стало выражать недовольство.

— Недовольных будем сажать на кол! — грозно рыкнул Демон Зла.

— Можно и на кол, — вздохнул Хлестов. — Я это к тому говорю, что золото нам, конечно, не помешает.

— Есть люди, — снова направил ход беседы в нужное русло Кравчинский, — которым наплевать и на Демона Зла, и на его высоких покровителей. Сидят себе на мешках с золотом и в ус не дуют.

— Кто позволил?! — взвился Демон Зла, расправляя черные крылья. — Где сидят?

— В Железном замке, — пояснил Кравчинский.

— Да быть того не может! — возмутился авторитет. — Я же послал туда Григориуса и Венидиктуса.