— Давно это было?

— Да лет семьдесят тому назад, как не более.

— Может, просто от жены сбежал?

— Особой причины для бегства у него не было, а там кто его знает — чужая душа потемки. По деревне слух пошел, что это его призрак уволок. Но слухи они и есть слухи, их к делу не подошьешь,

— Сдается мне, Иван, что диадема из этого самого графского клада. Знать бы еще, кто ее нашел и в твою землянку подбросил.

Митрофанов от удивления даже присвистнул:

— Вон оно как! А я смотрю, что это Костя по деревне сам не свой ходит. Предлагаю вчера ему выпить, а он, шельмец, нос воротит. Докопался, значит! Ну, он теперь от меня так просто не отвертится. Тут ведь литром водки не обойдешься.

Пока Митрофанов переживал удачу односельчанина в деле, казавшемся всем абсолютно безнадежным, Ярослав сопоставлял факты. Конечно, вполне мог этот шизанутый Кривцов откопать спрятанный когда-то в годы революции старым графом клад, но какое отношение все это имеет к развернувшимся вокруг совершенно фантастическим историям? Кому и зачем вдруг понадобилось реанимировать события, происходившие, оказывается, если верить тому же Ивану, в этих местах много лет тому назад?

— О! — воскликнул удивленно Митрофанов. — Откуда эта старая рухлядь взялась на наших дорогах?

Ярослав, разумеется, с первого же взгляда узнал автомобиль доблестных сотрудников ОГПУ, на бежать уже было поздно. Впрочем, как тут же выяснилось, и не от кого, ибо за рулем черного рыдвана сидел фон Дорн, он же Терентий Филиппович Доренко, приветливо машущий рукой недавнему арестанту.

— Бери коня и дуй отсюда, — посоветовал Ивану Кузнецов, — пока тебя органы не замели.

Митрофанов совету внял. Подхватив под уздцы гнедого, он круто свернул с проселочной дороги в густые заросли.

Ярослав дождался допотопного автомобиля и без задержки запрыгнул на его заднее сиденье. Фон Дорн ударил по газам, и машина понеслась по пыльному тракту с прытью, которой детектив от нее никак не ожидал.

— Удивили вы меня, Друбич! — возмущенно проговорил фон Дорн. — Какого черта вы прохлаждаетесь в километре от дворца на виду у моих подчиненных? Мы же договорились встретиться ночью. Я уже объявил вас в розыск.

— Обстоятельства изменились, — спокойно отозвался Кузнецов, бросая на сиденье рядом со старшим оперуполномоченным роскошную диадему.

Фон Дорн был потрясен настолько, что едва не вылетел с проселочной дороги с фатальными для автомобиля и его пассажиров последствиями. Рука его, потянувшаяся к драгоценной игрушке, довольно заметно подрагивала.

— Откуда у вас диадема императрицы, Друбич? — не удержался фон Дорн от вопроса.

— А почему вы решили, что это диадема принадлежала императрице, а не графине Глинской, скажем? — вежливо полюбопытствовал Ярослав.

Фон Дорн смутился. Видимо, по нечаянности он выболтал тайну, которой не собирался делиться с бывшим однополчанином. Теперь у Ярослава уже не оставалось сомнений в том, что Терентий Филиппович прибыл во дворец Глинского неспроста. Его тоже заинтересовал клад старого графа. Более того, он, вероятно, имел кое-какое представление о том, что именно спрятал граф.

— Однажды, уже очень давно, моя тетушка поведала мне одно семейное предание. Именно из ее уст я впервые услышал вашу фамилию, Ярослав. По ее словам, некий поручик Друбич в восемнадцатом веке убил моего предка, причем убил подло из-за угла. А причиной тому была диадема, подаренная императрице Петром Третьим во время бракосочетания. Очень темная история связана с этой диадемой. История, бросающая тень не только на Екатерину Великую, но и на графа Глинского. Кстати, среди окрестных крестьян до сих пор бытует мнение, что тогдашний Глинский, к слову, убитый все тем же Друбичем. был вампиром. И якобы он орудует здесь до сих пор, охраняя фамильные сокровища. Вас это не пугает, Ярослав? Чего доброго, этот призрак вздумает отомстить вам за коварство вашего предка.

— Спасибо, что предупредили, Терентий Филиппович. Я буду настороже. А что касается диадемы, то я нашел ее в землянке неподалеку отсюда. Случайно.

Фон Дорн остановил машину и повернулся к Ярославу, в глазах его читалась насмешка:

— Воля ваша, Друбич, говорить мне правду или скрывать ее. Но хочу вас предупредить, без моей помощи вам отсюда не выбраться.

— Я с вами вполне искренен, фон Дорн. По моим сведениям, клад старого графа раскопал некий Кривцов, местный житель. Видимо, он прятал свои сокровища в той самой землянке, где я нашел диадему. Есть и еще одно прискорбное обстоятельство: куда-то пропал законный наследник, я имею в виду молодого Глинского. Он должен был изъять сокровища из потайного места и вернуться в село.

— Вы полагаете, что этот Кривцов выследил молодого графа и убил его в тот самый момент, когда тот возвращался с фамильными драгоценностями?

— Во всяком случае, у меня есть основания так полагать.

— Вы знаете, где живет этот Кривцов?

— Знаю. Но вряд ли он прячет добытые сокровища в селе. Скорее всего, он зарыл их либо в землянке, либо где-то около нее. Сегодня ночью он наверняка попытается перепрятать клад, и у нас появится шанс ухватить его за хобот.

Ярослав далеко не был уверен, что его предположения насчет Кости Кривцова, которого он знал, к слову, только со слов Ваньки Митрофанова, верны. Более того, детектив был почти стопроцентно уверен, что засада, которую он собирался организовать, будет пустой тратой времени, но у него не было другого выхода. Надо было занять чем-то въедливого фон Дорна, пока Аполлоша Кравчинский мобилизует в городе компетентные силы для борьбы с нечистой силой, невесть откуда появившейся в мирном селе. До темна было еще никак не меньше четырех часов, и Ярослав рассчитывал провести это время с пользой. А проще говоря, отоспаться. Фон Дорн ему мешать не собирался, ибо, похоже, посчитал выдвинутую поручиком Друбичем версию вполне правдоподобной. Машину они загнали в кусты неподалеку от землянки и набросали сверху веток. Маскировка получилась так себе, и любой зрячий человек обнаружил бы автомобиль с расстояния двадцати шагов, но в темную пору разглядеть что-либо будет попросту невозможно.

Ярослав с удобствами устроился на заднем сиденье, предоставив фон Дорну почетную обязанность сторожить безлюдную проселочную дорогу, и уснул почти мгновенно. Разбудил его все тот же беспокойный старший оперуполномоченный. Детектив не сразу сообразил, где находится, поскольку вокруг царила непроглядная тьма, зато хорошо расслышал шипение, которым осторожный напарник предупреждал его об опасности.

— Кажется, идет, — едва слышно выдохнул фон Дорн.

Ярослав уже и сам слышал отчетливый треск ломающихся под ногами сучьев. Ночь была звездной, но ущербная луна давала слишком мало света для того, чтобы в подробностях разглядеть приближающегося человека. Кажется, это был мужчина довольно высокого роста. К землянке он подошел почти вплотную, но вниз спускаться не стал. Несколько томительных секунд незнакомец простоял в неподвижности, потом стал медленно отсчитывать шаги. Сделал он этих шагов не больше десятка, так, во всяком случае, показалось Ярославу, потом наклонился и стал быстро перебирать руками. Фон Дорн приоткрыл дверцу и вытащил из висевшей на поясе кобуры револьвер. До занятого важной работой человека им предстояло пройти не более двух десятков шагов. Фон Дорн успел сделать только полшага. Лесная поляна вдруг огласилась гиканьем и свистом и перед изумленными наблюдателями предстала целая ватага конных, числом никак не менее десятка. Вспыхнули факелы, и Ярослав с изумлением узнал в одном из всадников облаченного в отливающий кровью кафтан Коляна Ходулина, судя по всему и возглавлявшего этот дикий отряд. Человек, за которым вели охоту сразу с двух сторон, оказался на редкость проворным, ему почти удалось выскочить из круга всадников, но если судить по торжествующим крикам из ближайших зарослей, далеко убежать ему все-таки не дали. В зыбком свете факелов довольно трудно было разобрать, что же происходит на поляне. Кажется, незнакомого Ярославу мужика явили пред светлейшие очи графа Глинского, не слезая с седла, ткнувшего незнакомца сапогом в лицо. Тот еще, по всему видно, был феодал. Неизвестного связали и бросили на спину заводного коня. После чего вся ватага с гиканьем сорвалась с места и скрылась из поля зрения заинтересованных наблюдателей.