— Я думаю, что тебе лучше поговорить об этом с королевой Сигрид, государь, — попытался уклониться от трудного объяснения Отранский.

— Я что-то слышал об этом. Сивенд Норангерский обмолвился перед смертью о брате моего отца.

Король пристально посмотрел на Отранского. Взгляд его был тяжелым и требовательным, и благородному Гауку стало не по себе. Зря он затеял этот разговор, но теперь уже, пожалуй, поздно отступать.

— У твоего деда Тора Нидрасского...

— Моим дедом был король Рагнвальд, ты что-то путаешь, благородный Гаук.

— Ты просил рассказать правду, — напомнил Отранский, — а правда не всегда ласкает слух.

— Продолжай.

— Это старая история, государь. Тор Нидрасский, сын последнего капитана Башни и Гильдис Хаарской, был отцом Гарольда Нордлэндского. Об этом шептались много лет тому назад, когда твоя бабка королева Ингрид блистала неземной красотой. Я бы не стал вспоминать старые буржские сплетни, но, боюсь, их вспомнят другие. У Гарольда было много врагов, и все они достались тебе в наследство. Пока король Гарольд был жив, об этой истории мало кто вспоминал, но сейчас совсем другое дело. Тебе нужно вернуться в Бург, государь, и как можно скорее. В Нордлэнде никогда не было недостатка в желающих примерить корону, взять хотя бы владетеля Гоголандского...

— Арвида?

— Да, государь. Недаром он так торопился с отъездом. Король Гарольд подозревал, что Гоголандский не без греха в деле со сдачей Кольбурга, но доказательств не было.

— У Арвида есть права на нордлэндский трон?

— Его мать была родной сестрой короля Рагнвальда.

— Я поклялся отомстить, — в голосе молодого короля не было прежней решимости, — и владетели меня поддержали.

— И даже слишком горячо поддержали, — усмехнулся Отранский. — Но к чему бы такая горячность — из любви к покойному королю Гарольду? А может, кому-то выгодно, чтобы его сын и наследник как можно дольше оставался на далекой границе и не появлялся в Бурге? Гоголандский уехал еще вчера, а сегодня исчез Хилурдский. Подумай, государь. Черного колдуна голыми руками не возьмешь. Пока мы будем осаждать крепость, нам в тыл выйдут степняки Азарга и Дуды, и нам придется несладко в чистом поле за Змеиным горлом.

— Моя мать...

— Твоя мать всего лишь женщина, убитая горем, к тому же она не без греха в этом деле.

Пожалуй, этого говорить не стоило, но Гаука кто-то словно за язык тянул. Добро хоть Рагнвальд, несмотря на юные годы, научился сдерживать порывы.

— Ты хотел правды, государь, так изволь выслушать до конца. Двадцать лет тому назад твой отец Гарольд Нордлэндский с помощью Сигрид Брандомской и старого владетеля Бьерна заманил меченых в этот замок. Они приехали на пир, полагаясь на слово, данное им Гарольдом. Мы убили их всех, Рагнвальд. А мать Черного колдуна мы распяли на кресте, и твой дед владетель Бьерн лично выжег ей глаза. На моих руках много крови, государь, и на руках короля Гарольда крови было не меньше, но это наши грехи, нам за них и ответ держать перед богом. Уезжай в Бург, благородный Рагнвальд, твое место там, где сейчас решается судьба нордлэндской короны.

— А ты?

— На том кровавом пиру нас было двадцать пять. В живых осталось только четверо: я, Ингольф Заадамский, ярл Мьесенский и старый Рекин Лаудсвильский. Остальные умерли, государь, и их смерть не назовешь легкой. Все эти годы я с ужасом наблюдаю, как слетают головы моих друзей, срубленные чьей-то невидимой рукой. Они погибали в собственных замках, на перекрестках глухих лесных дорог и в шумных городах. Последним полгода назад был убит в далеком Хянджу Эстольд Расвальгский. Фрэй Ульвинский рассказал, что его нашли однажды поутру в постели с кинжалом в одной руке и с собственной головой в другой. Мы, оставшиеся в живых, умирать не торопимся и, надеюсь, одолеем Черного колдуна с твоей и божьей помощью.

Отранский смахнул со стола пустые кубки и развернул большой лист бумаги:

— Это карта, государь, подарок посвященного Чирса. Рагнвальд с любопытством склонился над храмовой диковиной, но ничего практически не понял.

— Это Лэнд, — пояснил Гаук, — а это Храм. Это крепость Санлукара, а это крепость Дейра. Когда-то на этом месте Тор Нидрасский пытался построить новую Башню, но, к сожалению, ему это не удалось. Сюда по реке Сур сплавляют Товары купцы, и именно отсюда они начинают трудный сухопутный поход в Приграничье. Здесь не так уж далеко — от силы дней десять пути. Посвященный Чирс предлагает покроить на караванном пути между Дейрой и Приграничьем три-четыре крепости, опираясь на которые мы сможем противостоять и стае, и Черному колдуну, и разгулявшимся в последнее время степнякам. Твои гвардейцы, государь, плюс горданцы посвященного Чирса смогут противостоять кому угодно.

Рагнвальд внимательно слушал владетеля Отранского, но по его мрачному лицу трудно было определить, одобряет он или отвергает предложенный храмовиками план.

— Рекин утверждает, что Лэнд не в состоянии прокормить возрастающее население.

— Если благородный Рекин и преувеличивает, то самую малость. Мы не можем жить так, как жили наши отцы и деды — и мир вокруг нас изменился, и мы сами стали другими.

— Строительство крепостей потребует значительных средств — кто их нам даст?

— Суранские и наши купцы. Думаю, что деньги, которые они платят Черному колдуну за проводку караванов, для них куда более тяжкое бремя.

— Если бы я знал, что буржские купцы платят дань Черному колдуну, я бы приказал повесить их под окнами своего дворца. Впрочем, это еще не поздно сделать и сейчас.

Благородный Гаук пожал плечами:

— Я полагал, что этот факт известен всем. И суранские, и наши купцы вынуждены платить, иначе их караваны не достигнут Приграничья.

— Тогда среди суранских купцов наверняка немало шпионов Черного колдуна?

— И среди наших тоже. Но я не стал бы их за это казнить. Пока ни мы, ни Храм пальцем о палец не ударили, чтобы обуздать степных и лесных разбойников.

— Тогда почему ты возражаешь против немедленного штурма крепости, где засел этот паук.

— Потому что нам не взять крепость с налета. А пока ты будешь тратить здесь преданных людей в бесплодных атаках, в Бурге утвердится Гоголандский, Хилурдский или какой-нибудь другой авантюрист, готовый обречь Лэнд на междоусобье. Скорее всего, Черный колдун на это и рассчитывает. Он привык таскать каштаны из огня чужими руками. Я уже говорил тебе, что Гоголандский был связан с Норангерским, а Сивенд, как совершенно точно установлено, получал золото от Черного колдуна. Не все так просто в этой жизни, благородный Рагнвальд. Сегодня наша судьба и участь Черного колдуна решается не здесь, на границе, а там, в Бурге. Сумеешь ты, государь, утвердиться на троне своего отца, значит, рано или поздно отомстишь за его смерть, а не сумеешь, — Отранский развел руками, — тогда торжествовать будет Бес Ожский.

Рагнвальд, тяжело ступая, спустился по широкой каменной лестнице во двор Ожского замка и вдохнул полной грудью морозный воздух. Несколько холодных снежинок упало на его разгоряченное лицо. Рагнвальд рассеянно размазал их по щекам. Разговор с матерью был нелегким и это еще мягко сказано. Рагнвальд поморщился и в раздражении пнул подвернувшийся под ногу обледенелый камень. Мать не захотела его понять. Для нее возможность отомстить Черному колдуну важнее спокойствия в государстве. Он разделял ее чувства, его жажда мести была не меньшей, но разум требовал иного. Он не просто сын, он король — вот этого благородная Сигрид Брандомская не захотела понять. Назвала сына трусом и неблагодарным щенком, и это в присутствии владетелей. Благородная Сигрид всегда была несдержанна на язык, но в этот раз она превзошла себя. Неужели она так любила отца? Все эти годы у Рагнвальда были основания предполагать обратное. Чужая душа — потемки. И в собственных чувствах бывает трудно разобраться, а уж в том, что связывает и разделяет других людей, тем более. Даже если эти люди твои родители.

Гаук Отранский придержал стремя молодому королю, который, одолеваемый горькими мыслями, тяжело взгромоздился в седло.