Затем перешла к главному. Сообщила, что сразу увидела: Игорь Юрьевич — не тот, кого ждали Марина-мама и Марина-дочь. Все не то, начиная с имени. Призналась в своем полном неприятии и в том, что потом поняла: он ни в чем не виноват. Выдумать такие детали отношений с любимым, о которых знала только мама (и о которых поведала дочери), он не мог. Выходит, тоже знал. Ну не выпытал же их у настоящего маминого любимого! Да и смысл какой? Он же надеялся застать маму живую. Получается, Игорь Юрьевич и есть настоящий, кого Марина-мама ждала?

Она, Марина-дочь, разобраться в этом не может. Но к Игорю Юрьевичу относится теперь без неприятия. Наоборот. Спасибо за внимание.

— Ох-хо-хонюшки… — прокряхтел Анциферов. — А вы, Игорь, пояснить можете? Нет? Так и полагал… Однако разобраться желательно. Более того — необходимо. Потребно тщательное обдумывание. В тишине. Далее — обсуждение. Предлагаю вот как поступить: план наш все же выполнить — сейчас я о Марине Станиславовне поведаю, а после того сделаем перерыв. Паша, ты со своих позиций обдумывай, я — со своих. Матюша, а ты…

Смолёв вдруг расхохотался. Оборвав смех, проскрипел:

— Обдумыватели хреновы… Так, Иван, ты, значит, о Марине свет Станиславовне… это… как ты сформулировал?.. поведать изволишь? Уволь, я внимать не хочу. Хватит с меня. В лаборатории буду. Понадоблюсь — позовете. В случае реальной надобности, ясно вам?

Он встал, направился в холл, ни на кого не глядя. Послышался глухой стук.

— По двери ногой засадил, — сказал На-Всё-Про-Всё. И заявил: — Я тоже пойду. Не потому, что слушать не хочу — просто знаю же это все. Ты, Максимыч, про планы обмолвился, а у меня-то планы как раз и горят. Наверстывать надо. По секторам пройтись, все ли ладно… И сервис сделать второму генератору. Давно пора, почихивает он. Если что, переговорник при мне.

— Саша, погоди! — крикнул Игорь вслед. — Один момент!

Выскочил в холл, вытолкнул Сашу наружу, быстро и тихо пересказал Петин отчет о ночных событиях. На-Всё-Про-Всё мрачно кивнул, повторил: «Если что, переговорник при мне», натянул кепку, завел роллер, рванул вверх.

***

Войдя в холл, Игорь обнаружил Марину, с отрешенным видом сидевшую в кресле. Удивился:

— Ты чего?

Девушка встрепенулась:

— А?.. Задумалась… А слушать про маму тоже не хочу. Все об этом знаю, что ж повторять…

— Ты спала как?

— Ничего… нормально… вы идите, Свящённые ждут.

Вернувшись в «конференц-зал», объяснил:

— Передал через Александра привет Федюне моему.

Затем устроился как можно ближе к холлу — чтобы в случае чего услышать происходящее там. Тут же сообразил: лучше поступить по-иному. Попросил:

— Петр, можно я тебя поэксплуатирую все-таки? Кофейку бы, а? — И успокоил Анциферова с Елоховым: — Пять минут, ладно? Кофе, сигарета… мозги прочищу…

Петя, похоже, мгновенно уловил замысел. Чашка эспрессо, стакан холодной воды, пепельница… нагнулся, спросил шепотом:

— Сказали СанВасиличу?

Игорь кивнул.

— Я при Марише подежурю, — прошелестел Петя. — Матвей Константиныч в лабораторию свою пошел, а она всего одним уровнем выше, а из нее снова до холла добежать — пару раз плюнуть…

— Спасибо, Петр! — громко произнес Игорь.

— Что у вас там за секреты? — с усмешкой поинтересовался Елохов.

Петя и тут нашелся:

— Это я извинялся, что раньше кофе подавал, а про стакан воды забывал, а тут вспомнил. — И объявил: — Посижу с Маришей. Тоже ведь все знаю про Марину Станиславовну, а Марише одной, может, скучно.

Он сделал было шаг, но остановился, развернулся и отбарабанил:

— Я вам так скажу. Вы, конечно, посмеетесь, а я все равно скажу. Догадка у меня есть. Игорь Юрьевич все тут у нас разузнает, во все вникнет, найдет как к себе вернуться, с учеными поделится, а те найдут как нас отсюда вызволить. Вот такая догадка. Только нет во мне твердости насчет вызволения. Чего мне вызволяться? Мне и тут хорошо, а там я и не́ жил толком. Извините, если что не так.

— М-да, — протянул Елохов. — Вот что, уважаемые. Я ведь историю Марины-старшей тоже знаю. Оценки мои с Ваниными не всегда сходятся. Споров сейчас не хочу. Пойду к себе. Толком не спал, прилягу. А не усну, так попробую свои догадки, — он усмехнулся, — повертеть. Как Мотя сказал: понадоблюсь — зовите, не стесняйтесь. Хе-хе.

Игорь допил кофе, обратился к оставшемуся в одиночестве Анциферову:

— Давайте, Иван, отсядем подальше и говорить будем вполголоса. Не хочется Марину лишний раз травмировать. Вот так, да. Отлично. Слушаю.

***

Излагая историю Марины-старшей, Анциферов старался держаться деловой манеры, заданной Игорем и Мариной-младшей. Получалось не абсолютно, но банальных метафор, театральных пауз, многозначительных повторов, игры тембрами было все-таки немного. Рассказал он следующее.

Из всех находившихся в тот день в медсанчасти, только Марина сохранила человеческий облик. Так она в первый раз оказалась здесь единственной в своем роде.

Совсем молодая; еще не дипломированный врач; вдобавок — приезжая. И, как выяснилось чуть позже, беременная. Но она справилась.

А справляться было с чем. Нет, против ураганной эпидемии первых дней бессильна была бы любая клиника мира. Но когда все более-менее стабилизировалось, когда оставшиеся в живых кое-как разместились в этих подземельях, позже нареченных Марьградом, и продолжили бренное существование, — настал звездный час Марины. Вернее, звездные годы.

Коварное словосочетание! Под звездным часом обычно разумеют период удачи, успеха, славы. Для Марины все оставшиеся ей годы стали временем адского труда и поистине святого подвижничества.

Вещи познаются в сравнении. Сегодня, спустя двадцать лет, жизнь в Марьграде налажена, все идет своим чередом. А тогда, в начале… Конечно, те, кому повезло не мутировать, иногда болели — но обычными человеческими болезнями. Стараниями Ильи, Александра, еще нескольких была в ударные сроки создана новая медсанчасть. Фактически — отлично оснащенная клиника. Обнаружили на нижних уровнях все или почти все необходимое, от богатейшего запаса любых медикаментов до компьютерных томографов, УЗИ-аппаратов и тому подобного. Перетащили все на девятый уровень, где разместились женщины — спуститься ниже они не могли, — и, по инструкциям и под контролем Марины, смонтировали, наладили, запустили. Туда же перенесли горы медицинской литературы, кем-то или чем-то предусмотрительно — или издевательски, как посмотреть, — приготовленной и даже систематизированной. Учебники, справочники, монографии, инструкции… Получилась обширная библиотека. Марине она очень помогла.

С хворями мутировавших оказалось хуже. Гораздо хуже. Болели они, кажется, все и постоянно, то одним, то другим. И главное — по большей части непонятно чем. Марина почти сразу поняла: они не люди и болезни у них не людские. Да, внешне — гуманоиды (хотя и фантастически обезображенные; впрочем, сами они искренне считают естественным именно свой облик, а нормальные люди видятся им страшными в обоих смыслах — опасными и уродливыми). Да, говорят эти так называемые Местные по-русски. Да — да-да! — второе и следующие их поколения обладают врожденной способностью читать — кое-как, но тем не менее. Да, размножаются — весьма активно — половым путем.

При всем том они физиологически не люди. У всех хвосты, у самок по четыре молочных железы… да молочных ли? Марине удалось взять у кормящих образцы для анализа. Определилась странная субстанция с невероятно большим содержанием соединений металлов в составе. Всевозможных, включая даже радиоактивные, но это в фоновых количествах, а в основном — железа. Так что они и не млекопитающие. Начинают жизнь с железа в «молоке матери» и до самой смерти железом лакомятся. Похожие результаты дали анализы крови, лимфы, выделений. В последних еще и минералы всяческие выявились… Хотя показаны им также углеводы и еще что-то органическое…

Иной метаболизм, иная физиология; несомненно, иная анатомия. Марина вынашивала мысль о патологоанатомических исследованиях, надеялась, что это поможет лечить горемык. Не задалось: ход в «клинику» им закрыт, создавать «филиалы» на доступных Местным уровнях оказалось проблемно, да и свободной минуты у Марины не было. Когда она умудрялась спать — и то непонятно. Лечить толком не получалось, но облегчать страдания удавалось. Далеко не всегда, но достаточно часто удавалось.