Подкрепились молча. Когда все закончили, Анциферов пристально взглянул на Игоря.

— Да, — кивнул тот. — Вопрос все-таки назрел. Он вообще-то давно назрел, только я откладывал. Теперь решил — пора. Самое время. Собственно, вопросов два, но первый как бы вспомогательный. Предварительный. Он вот какой: скажите, уважаемые, а вот помните ли вы то, что было с вами до так называемого Покрытия? Что было с вами вообще, но главное — что было здесь? И если помните, то четко ли?

— Между прочим, это уже два вопроса, — придирчиво заметил Смолёв. И смягчился: — Хотя оба формально законные.

— Законные, но странные, — сказал Анциферов. — Отчего же не помнить? Местные, те да, не помнят. Для них до, как вы выразились, Покрытия, все равно, что до Сотворения мира. Или до Большого Взрыва.

— Это одно и то же… — пробормотал Игорь.

— Простите?

— Большой Взрыв и Сотворение мира — одно и то же.

Елохов и Смолёв ободрительно хмыкнули в унисон, Петя открыл рот, Анциферов пожал плечами:

— Спорно… Однако на ваш предварительный вопрос отвечаю: помним, конечно. Как все нормальные люди помнят прошлое. Кто-то лучше помнит, кто-то хуже; опять-таки что-то помнится отчетливее, а что-то — смутно. Игорь, мы здесь, по крайней мере, в этом смысле, нормальные люди! Если вы к этому клоните.

— Да нет, совершенно не к этому! И вообще ни к чему я не клоню! Короче, вот мой основной вопрос: помнит ли кто-нибудь из вас девушку, москвичку, студентку, поступившую на практику в медсанчасть предприятия? По имени — Марина. Очень прошу: только «да» или «нет». Помните или нет, и больше ни слова!

Долгое молчание. Казалось, не решаются ответить.

Наконец, Смолёв — удивительно, не Анциферов, а желчный Смолёв, — хрипло выдавил:

— Еще бы не помнить…

Игорь встал, поднял обе руки, призывая не продолжать. Спросил, тоже хрипло:

— Саш, у нас пять минут есть?

— Семь есть. С половиной, хе-хе.

— Тогда предлагаю по пятьдесят граммов. — Он извлек фляжку из кармана. — У меня перевозбуждение, еле справляюсь. И не столько от обстоятельств — от них, наверное, без «пере». А «пере» — это от допинга, вот Саша знает, я впрыснулся, чтобы силы поддержать, а теперь через край. Чуток крепкого, может, смягчит. Надеюсь. А во-вторых — все-таки на удачу… по обычаю… И потом, с «Коктебелем» мне пока что не то чтобы везет, но по крайней мере жив.

Сделал маленький глоток, протянул фляжку не глядя.

— Ну что ж… — проговорил Анциферов, тоже вставая.

Провели фляжку по кругу.

— Переговорник, может, возьмешь? — предложил Саша. — А то есть у меня в запасе.

— Ну его… Ты рядом будешь, вот и ладно. Нож — да, его возьму. На всякий случай.

— Тоже правильно, — одобрил На-Всё-Про-Всё. И скомандовал: — Двинули!

— Рюкзак я здесь оставил, ничего? — сказал Игорь. Натянуто улыбнулся: — Как бы в залог, что не обману — вернусь. Еще потолкуем!

— Двинули, — повторил Саша.

***

Поднимались в спокойном темпе. Молчали. Достигли выхода на десятый уровень.

— Поскакало время потихонечку, — прокомментировал Саша. — Два к одному.

Игорь не отреагировал; и смотреть на часы не стал. Не отвлекался ни на что, кроме вот этого — шаг за шагом, шаг за шагом. Правда, назойливо требовало внимания некое воспоминание, каким-то образом связанное со стимулятором — действительно, несколько утихомиренным. Оно, воспоминание, твердило о себе как об очень важном, но Игорь эти инсинуации игнорировал. Не отвлекаться: левой-правой, левой-правой.

— Спросить ничего не хочешь? — подал голос Саша.

Игорь помотал головой. Шаг за шагом, шаг за шагом.

Проспект Девять. По нему направо до упора, еще раз направо, и еще раз. Длинный коридор, площадка. С нее если наверх — это на восьмой уровень, но нам туда не надо. Нам — прямо. На Отшиб.

— Постой, — сказал Саша. — Предупредить же нужно. А то как снег на голову… Невежливо это. Хе-хе.

Нажал на кнопку. Отозвался низкий женский голос:

— Кто там?

— Это я, — заговорил На-Всё-Про-Всё неожиданно гнусаво, — почтальон Печкин, в смысле Речицын, принес посылку-не посылку…

— Сашенька! — обрадованно воскликнул голос.

— И не один, — сообщил он обычным тоном. — Встречайте. Вот удивитесь-то!

— Открываем, открываем!

— А не спешите, мы до вас пока дойдем, еще устанем!

— Все равно открываем! Соскучились! А кто с тобой, Сашенька?

— Увидите… — он подмигнул Игорю и не преминул отметить: — Во, без помех, считай!

***

Коридор — длиннющий, конца не видно. Профиль почему-то волнообразный: то вверх на полметра — так Игорь оценил перепады высот, — то вниз на столько же. Зачем так, подумал он? Ответил себе: пустой вопрос, ненужный. Здесь сплошные «зачем так», еще одно просто тонет в общей массе. Как и, например, многокилометровость этого коридора. Хорошо, пусть не «много» — наверное, все же короче, чем Слободка, — но уже пара верст пройдена. Что ж, на то и Отшиб.

Пол сделался строго горизонтальным, завиднелось окончание коридора. Как Речицын и рассказывал, дверь, звонок с ней рядом. Дверь — настежь.

— По графику дошли, — вполголоса сообщил Саша. И громко провозгласил: — А вот они и мы! А вы чего распахнулись? Не страшно вам?

Послышалось:

— Сашенька, да с тобой разве что страшно? Ну, кого привел?

Вслед за своим провожатым Игорь вступил в прихожую. Да, это была обычная прихожая, со шкафчиками, вешалками, галошницами. Дальше — еще одна дверь, из нее выскочила средних лет женщина, обняла смеющегося Сашу, смачно расцеловала. Посмотрела на Игоря.

В дверях стояли еще несколько женщин — того же возраста и помоложе.

— Я Игорь. Лушников Игорь Юрьевич. Здравствуйте. Я с той стороны. Из большого мира. Не знаю, как сказать, чтобы вы поняли.

— А они все понимают, ты не думай, — сказал Саша, — Верно, девчата?

Женщины молчали.

— Мне нужна Марина Осокина, — проговорил Игорь.

***

После торопливого ланча Марина обосновалась в своем — когда-то мамином — кабинетике. Пролистывала медкарты, просматривала протоколы предыдущих обследований, готовилась к следующим, начало которых назначила на завтра. Антропометрия, давление артериальное и внутриглазное, флюорография, ЭКГ, эхо, кровь — непременно биохимия! — плюс тщательный осмотр, пальпация и прочее и прочее… Для сестриц-подружек, для мам — еще и гинекология. Для бабушки Тани, Татьяны Леонидовны то есть… для нее, может, этого не нужно… ну, видно будет.

Очередность следующая: обитательницы Отшиба (набросала списочек, кто за кем), далее Свящённые с дядей Сашей вместе, а в самом конце она сама. Тут потребуется помощь. И хорошо — для той же Ольги практика. И вообще, пусть ассистирует с самого начала! Даже вдвоем пусть ассистируют. Ольга и Ирина. Правильно.

Эх, Местных бы хоть пару обследовать, по одному каждого пола. Страшновато, но интересно же! И, главное, полезно: лечение могло бы стать лечением, а не профанацией. А еще хорошо бы, как мама мечтала, хоть двух разнополых свежеумерших Местных вскрыть, попробовать в анатомии их разобраться. Но это уже слишком страшно, запредельно, хотя и должна была мама стать хирургом, и в наследственной памяти Марины многое по хирургии сохранилось… Нет, об анатомировании лучше забыть.

А, что зря рассуждать! Местных и на примитивный медосмотр не уговорить ни под каким видом.

Не отвлекайся, приказала себе Марина. Штудируй методики, благо пособий полно: раскопал дядя Саша в библиотеке, доставил, с избытком даже. Давно еще раскопал, по маминому заданию…

Мужчин обследовать… А ведь каждый из них может быть ее отцом. Но кто — тайна, так Свящённые постановили. Даже для них самих тайна.

Хорошо бы дядя Саша-На-Всё-Про-Всё. Он добрый, веселый, заботливый. Правда, он со всеми такой, а ей, Марине, разве что на самую чуточку больше внимания уделяет. Всего лишь потому, что она единственная врачея, важная персона. Но и не в важности дело, вот еще. Просто ей то одно требуется по медицинским надобностям, то другое.