А потом к ней зачем-то пришел местный старший писарь и спросил, как звали ее отца?
— Не знаю, — ответила девушка просто. — В том отряде, где служила моя мать, был десяток отважных воинов, с которыми она делила ложе. Так что лишь Священной Луне да Вечному Небу о том ведомо.
Писарь как-то странно на нее посмотрел и исчез, ни слова не говоря.
Она даже чуть испугалась, кто знает, а вдруг чужинские обычаи запрещают Артему жениться на девушке, у которой нет известного отца.
Но слава богине, все позади и скоро уже…
Вошел Артем.
На нем было парадное одеяние офицера — весьма красивого сине-зеленого цвета. Девушка такие видела лишь на картинках.
Сопровождали его двое друзей и сардар Мак-кев.
— Вот так всегда, — с напускной строгостью обратился он к молодым людям. — Отпускаешь воина в увольнение, а он оттуда с боевой подругой норовит вернуться. Как жить теперь станете?
Девушка непонимающе хлопала ресницами. Чем они разгневали сардара? Задание ведь выполнили, зелья привезли. Чего ж еще?
И тут заметила, что командир улыбается во все тридцать два зуба.
— Тут только одно можно сделать и сказать. Итак, уважаемые товарищи Дарика Тенгриевна Серегина и Артемий Петрович Серегин, поздравляю вас с законным браком. Совет да любовь, как говорится. — Протянул ей какую-то коричневую картонку. — А это от командования! Так сказать, в подарок первой интернациональной семье! — В руку Дарики лег ключ. — Живите долго и счастливо. И не вздумайте это дело зажать! Завтра же ждите гостей на свадьбу и на новоселье!
Проводил парочку до их нового места жительства (однокомнатной квартирки с небольшой кухонькой, где стояла буржуйка) и откланялся.
— Теперь я член твоего клана! — самодовольно произнесла Дарика, вертя в руках выписанное в штабе свидетельство о браке. — Ты не представляешь, как я об этом мечтала! Я теперь не одна — у меня снова есть свой клан. А главное — твой сардар дал мне второе имя. В честь бога Неба.
Артем усмехнулся про себя.
Просто офицер комендатуры не знал, как выйти из положения, и дал его возлюбленной отчество от имени того самого бога, которого она упомянула в разговоре. Тай-Тенгри — Вечное Небо.
И вдруг со щемящей нежностью подумал, что эта сильная, красивая и такая наивная в чем-то молодая женщина верит в него, главу своего клана, больше, чем во всех богов обоих миров.
Северные отроги гор Летящего Льва.
Рудничный поселок 13-го управления КГБ СССР
Сутар Хмор с достоинством прихлебнул вина из фляги, вытер усы, неторопливо закрыл сосуд и столь же неторопливо повесил его на пояс.
Начальство предписывало выпивать не меньше фляги красного вина в день (это же надо — начальство заставляет пить вино!), правда, оговаривая, что делать это надо не на службе, а после нее. Но поскольку хозяева почти не заглядывают сюда, отчего бы не воспользоваться возможностью? Зачем это нужно, чужинцы не уточняли. Надобно, и все!
Опорожнив флягу наполовину, он вновь глянул вниз, в карьер, где копошились закованные в цепи люди в выгоревшем рванье.
Его подопечные.
Там внизу под прицелом пу-ле-метов, расставленных вдоль обрыва, вперемешку с клеймеными каторжниками — матерыми убийцами и грабителями — работали бывшие жрецы-резники, бывшие сотники и тысячники, бывшие чиновники и храмовые стражники, бывшие благородные мужи, бывшие…
Одним словом, бывшие люди.
Выломанный из скал черный камень — ломкий, со смолистым отблеском, залегавший в скалах тонкими пластами и прожилками, складывали в короба и на запряженных ослами повозках отвозили к стене котлована. А потом огромная лебедка подтягивала груз вверх на стальных тросах.
Там работающие в кандалах грузчики опорожняли короба в огромные железные ящики — на каждый пошло металла столько, что хватило бы на полный доспех и оружие для сотни гвардейцев. Эти ящики ставили на самобегающие повозки пришельцев и увозили куда-то по горной дороге.
В общем, обычный быт каторжного рудника, разве что эти механизмы — грохочущие и дымящие… А в остальном привычное дело.
Старший надсмотрщик Сутар Хмор был вполне доволен своей жизнью. Конечно, он по-прежнему побаивался этих воинов с их страшным и непонятным оружием, самоходными повозками и всем прочим. Но он уже успел понять две вещи.
Во-первых, чужинцы такие же люди, как он.
Во-вторых, он, бывший рудничный надсмотрщик Сутар Хмор, им нужен, ибо без него и его сослуживцев этот рудник не будет работать.
А рудник для пришельцев почему-то очень важен, просто необходим.
Хотя на их языке надсмотрщик выучил от силы десяток слов, но по выражению лиц начальства, когда оно говорило с приезжавшими сюда военными высокого ранга, и по напряженным гримасам сардаров, догадывался об этом.
Вообще зачем чужинцам этот смолистый черный камень, слухи среди надсмотрщиков и охраны ходили самые разные. Одни говорили, что с его помощью зайды могут превратить в железо любой камень: поэтому, мол, у них так много стали. Другие утверждали, что именно из него делается та зловонная жидкость, которой они кормят свои машины. Третьи намекали, что он нужен для какого-то жуткого колдовства. Спросить напрямую у хозяев никто не отваживался — даже переводчики, ближе всего сошедшиеся с ними.
К слову, чужаков на руднике было немного. Человек десять мужчин уже в годах — горных мастеров и механиков, обслуживавших огромные лебедки и повозки, полсотни солдат, пара офицеров, лекарь и поставленный над всем этим немолодой человек, носивший забавную шляпу и узкий кусок материи на шее — управляющий копями.
Теперь он с улыбкой вспоминал те первые дни…
О том, что Сарнагарасахала больше нет, а Не Имеющий Имени сокрушен, на их прииске, добывавшем железную руду, узнали через пол-луны после падения столицы.
В первые дни они в отчаянии думали бежать, бросив все на произвол судьбы, но у них почти не было лошадей, а уходить пешком значило обречь себя, жен и детей на плен немирных горцев или, того страшнее, на мучительную смерть от рук освободившихся каторжников.
Ведь не перебьешь же все пять тысяч рабов?
А на третий день, когда уже начали волноваться каторжники (до них каким-то образом дошли слухи обо всем происшедшем), к ним на рудник явились и сами пришельцы, о которых последний месяц только и было разговоров.
Они приехали на десятке самоходных боевых повозок из стали, и с ними был отряд степняков и наемников с южной границы.
Освободили должников и недоимщиков (а заодно и богохульников!), даже обычных воров. Оставили в кандалах только душегубов с разбойниками, да еще насильников и прочих осужденных за подобные дела.
А потом сардар пришельцев собрал надсмотрщиков и сообщил им, что они все, разумеется, кто пожелает, будут приняты на службу к новым властителям. Хмор согласился — ему нужно было кормить семью, а ничего другого, кроме как стеречь преступников, он не умел.
Их всех перевезли сюда на самобеглых повозках (о Неназываемый!), одели в одинаковую серую одежду с алыми накладками на плечах. Погонами, как называли тряпичные прямоугольники, пришитые на плечи. При этом на погонах иногда имелись полоски — у кого-то три, у кого-то две, у кого-то одна, а у самых младших — ни одной. Сам Хмор получил одну широкую продольную полоску, что означало ранг самого старшего из солдат.
Всем им выдали жалованье вперед — на его долю пришлось три золотых.
И объяснили, что тут будет новый рудник.
Из деревьев, срубленных на склонах, команды из освобожденных рабов воздвигли первые бараки, обнесенные стальной проволокой с колючками, на вышках поставили чужинские метатели… И уже через две недели они приняли под свой надзор первых рабов — тех самых каторжников с железных шахт — и первые удары кирки потревожили горные пласты в этом забытом богами месте.
Таким образом, Сутара Хмора пришельцы не только не обидели, но даже повысили в должности. Более того, жалованье, которое начали ему платить, было чуть ли не в пять раз больше, чем он получал на железных копях в Сейдале.