Майор рассмеялся:

— Так уж и сотни! Правда, там их много, но никто не считал. Я живу в соседнем с вашим домом, таком же деревянном и старом. Думаю, в нашем этого добра тоже не меньше. Но — вам-то что? Однажды в разговоре с лейтенантом Коровиным из «Боевой вахты» я узнал, вы на фронте, на передовой, чувствовали себя как рыба в воде. Неужели крыс испугались? — И уже серьезно добавил: — На первых порах они у меня тоже в печенках сидели, но постепенно привык и теперь не обращаю на них внимания.

После этого разговора еще не одну ночь комната Лесняка представляла собой настоящее поле битвы. Днем хозяин забивал колышками, заделывал все дыры в полу и в стенах, обивал их жестью, но крысы, натыкаясь на препятствие, еще больше бесились — затаскивали колышки в подпол или прогрызали рядом новые дыры и проникали в комнату, грызли книги, устраивали свои шумные оргии. Михайло днем заготавливал деревяшки и швырял в крыс, часто стучал об пол палкой, которая теперь постоянно находилась у его койки, но эти меры не действовали, и со временем он привык к своим неспокойным ночным гостьям и почти не реагировал на их бесчинства. Правду говорят: человек ко многому может привыкнуть, даже к таким тварям, как изголодавшиеся злые крысы.

Работа над «Историей полка», требовавшая сбора и изучения материала, продвигалась медленно, но постепенно материал все больше увлекал Лесняка, и в его голове все отчетливее вырисовывался план всей работы. Полк был создан в начале тридцатых годов, когда развернулось строительство Тихоокеанского флота. Первая здесь зенитно-артиллерийская часть создавалась на базе артдивизиона стрелкового полка, овеянного славой в боях против белогвардейских банд, японских и американских оккупантов. Как раз в этом полку начинал когда-то службу рядовым бойцом подполковник Остапченко. Он принимал участие в боях за Волочаевку, где впервые был ранен. В полку бывал и Сергей Лазо. Остапченко рассказал Лесняку много интересного из тех уже далеких времен, и на этом материале Михайло написал два очерка — о боевых традициях стрелкового полка и о подполковнике Остапченко, о том, как сын крестьянина, переселенца с Черниговщины, вырос из рядового бойца до командира зенитно-артиллерийского полка. Лесняк показал очерки Коровину, и он рекомендовал их для публикации в газете. После появления очерков на страницах «Боевой вахты» майор Самойлов подбадривающе сказал:

— Теперь вижу, товарищ лейтенант, что дело у вас пойдет как по маслу. Главное, говорят, удачно начать. — И тут же с серьезным видом добавил: — Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

Однако это «тьфу-тьфу» не помогло. Как только Лесняк начал изучать документы об истории отдельных артдивизионов и батарей, то увидел, что об их деятельности в мирное время писать будет значительно труднее, нежели о событиях гражданской войны. Здесь почти не было ярких и впечатляющих событий. Надо было в будничной военной службе разыскивать интересные факты, исследовать трудности и пути их преодоления, обобщать опыт воспитательной, политической работы, поэтизировать нелегкое, до известной степени однообразное солдатское житье-бытье, проникать в характеры воинов, в их внутренний мир.

Стремясь сделать более весомыми свои очерки и зарисовки, Михайло прибегал к истории флота в целом, в частности писал о значении поездки в середине тридцатых годов младших командиров флота в Москву, о приеме их в Кремле, о встречах воинов на кораблях и в частях с писателями — Александром Фадеевым, Евгением Петровым, Всеволодом Вишневским и другими.

Конечно же с наибольшим интересом Лесняк писал о своем зенитно-артиллерийском батальоне, многих бойцов и офицеров которого он хорошо знал. В газете «На рубеже» были напечатаны его очерки о бывшем чапаевце майоре Мякишеве и лазовце Звягине. Все эти материалы, вырезанные из газет или напечатанные на машинке, иллюстрировались фотоснимками полкового фотографа и вклеивались в специальные альбомы.

Особую надежду Михайло возлагал на свой будущий очерк о бойцах станции орудийного наведения. Он знал, что, за исключением командира, это подразделение состояло целиком из девушек. Значит, и повествование об этом подразделении должно быть романтично-лирическим, возвышенным. Надеялся услышать там много захватывающих историй от девушек, которые добровольно пришли служить на флот.

Лесняк пришел на станцию после полудня. Она размещалась на широкой лесной поляне, посреди которой высилась большая палатка в зеленых и рыжих маскировочных пятнах, а по обе стороны ее стояла сложная и мудреная техника, назначение которой состояло в том, чтобы фиксировать появление самолетов-чужаков на дальних подступах к Владивостоку. Территория подразделения была обнесена высокой изгородью из колючей проволоки. У входа на территорию станции Лесняка остановила низенькая русоволосая девушка с винтовкой за плечами, потребовала пропуск и, нахмурив брови, долго и пристально изучала его. Потом вызвала командира подразделения. К ним подошел старший лейтенант, по внешнему виду одногодок Михайла, высокий, худощавый и немного сутуловатый. Он тоже проверил пропуск Лесняка и между прочим сказал, что его из штаба полка предупредили об этом визите. По его тону можно было понять, что он неохотно повинуется приказу, почему-то не одобряет его. Окинув фигуру Лесняка взглядом своих серо-зеленоватых глаз, он небрежным жестом пригласил его войти на территорию станции. На двух установках станции, которые безостановочно вертелись то в одну, то в другую сторону, бойцы-девушки сидели за пультами. Младшие командиры выкрикивали исходные данные. Увидев своего командира с незнакомым офицером, сидевшие за пультами стали с интересом поглядывать на них. Заметив знак, поданный командиром, продолжали учения, а одна из девушек недовольно воскликнула:

— Не отвлекаться! Кононова! Тебе повторять?

— Занятия по освоению материальной части, — проговорил старший лейтенант, обращаясь к гостю, и кратко пояснил принцип работы станции, которого Михайло не понял: СОН-2 была тогда новинкой в полку.

Старший лейтенант, двинувшись вперед, кивнул головой в сторону маленькой палатки, стоявшей в сторонке от большой, почти у самого ограждения, и пояснил:

— Мой КП и мое жилье. Я один здесь среди женщин. Если не считать двух соседних батарей.

— Вам, вероятно, весь полк завидует, — попытался сострить Лесняк. — Посчастливится же человеку командовать целым подразделением прекрасного пола!

Старший лейтенант не принял шутки и с укоризной взглянул на гостя:

— Вы хоть понимаете, что говорите? Если бы я знал, соглашаясь идти сюда, на что я решился! За полгода здесь уже трижды меняли командование. Чепе за чепе. Девушки — в полном расцвете, а рядом — артиллерийские подразделения, парни там — на пятом-шестом году службы. Вот батарейцы и штурмуют станцию — нет от них никакого спасения… А вы говорите…

Они вошли в просторную палатку, заставленную рядами коек, между которыми оставались узкие проходы. В стороне от входа стоял небольшой стол, за которым сидела женщина-лейтенант лет тридцати с постным продолговатым лицом. Она поднялась из-за стола, поправила пилотку на голове, подоткнула под нее пряди смолисто-черных волос и вопросительно посмотрела на Михайла.

Старший лейтенант сказал:

— Лейтенант Высоцкая, мой заместитель по политчасти. — И представил Лесняка.

В выражении лица Высоцкой ничего не изменилось. Она лишь крепче сжала свои тонкие губы. Михайло подумал: «Наверное, такими когда-то были классные дамы. Улыбается ли она хоть когда-нибудь?» Тем временем Высоцкая подала Лесняку листок бумаги, на котором столбиком были написаны фамилии.

— Что это? — спросил Михайло, беря список.

— Отличники боевой и политической подготовки, — пояснила лейтенант. — Думаю, именно они вас интересуют? Можно поодиночке их вызывать сюда.

Она вышла из-за стола, уступая Лесняку место.

Несколько часов Михайло разговаривал с девушками, интересуясь их куцыми биографиями, как они попали сюда и как им служится, каких успехов достигли они в освоении новой техники. Почти все говорили о том, что хотели попасть на фронт и никак не думали, что окажутся на этом флоте, что их забросят в лес и очень редко будут выдавать увольнения в город. Беседуя с ними, Лесняк мимоходом пытался каждую убедить в том, что таких суровых ограничений требует обстановка военного времени. Он видел, что девушки и сами всё понимали, однако от этого им было не легче.