После того как на фронтах произошли перемены и наши войска стали продвигаться на запад, среди японских руководителей началось некоторое отрезвление. Это и позволило командованию Тихоокеанского флота объявить готовность № 2. Теперь Лесняк стал чаще встречаться с сотрудниками редакции, среди которых порою велись беседы о роли литературы в мобилизации сил на разгром фашистских захватчиков.

Вечерами он подолгу засиживался за своим маленьким письменным столом.

…Была середина мая. День выдался солнечный, прозрачный. В голубых водах залива, ласкавших взор, ни одна волна не шелохнется — полный штиль. Метрах в ста от берега беззаботно плавали два нырка. Стоя на молу, Лесняк сосредоточенно наблюдал за ними. И вдруг мелькнула мысль: «Съедобно ли их мясо? Видимо, съедобно — все же утки».

Вспомнил, что старшина роты Мирон Курдюков как-то дал ему обойму патронов: возьмите, авось пригодится — недостача какая-нибудь или что-либо другое. И он направился к кубрику, в котором после обеда отдыхали бойцы. Лейтенант обратился к Осипову, сидевшему у стола и читавшему газету:

— Товарищ сержант, дайте мне вашу винтовку.

— Пожалуйста, но зачем она вам? — удивленно спросил сержант.

— Хочу нырка подстрелить. Плавают совсем близко.

Осипов встал, взял из трапеции винтовку и подал командиру:

— Его трудно подстрелить. Он такой: нырнет перед вами, а вынырнет метров за сто, а то и за двести. Погодите минуту, я возьму боцманскую лодку, сяду на весла, если не возражаете, и тогда мы не промахнемся.

Михайло согласился. И вот началась погоня за нырком. Сержант плавно опускал и поднимал весла, приговаривая:

— Терпенье, лейтенант, терпенье! Подгоню лодку поближе, и тогда бейте наверняка.

А морская уточка словно учуяла недоброе — блеснет рыжеватыми ножками, и только круги расходятся по воде. Лесняк вертится во все стороны, всматривается — где же она появится, а живая цель выплывет далеко-далеко, не сразу и заметишь.

Лейтенант чертыхается, передразнивает Осипова:

— «Подгоню ближе»… Тоже мне советчик, надо сразу бить.

— Я же вам говорил, — оправдывался сержант. — С этим нырком намучаешься и черта не один раз вспомнишь…

Михайло, сдвинув фуражку чуть ли не на затылок, лежал на носу лодки, крепко прижимая к плечу приклад винтовки, стараясь поймать на мушку прыткую птицу.

— Сержант, вы не заснули там? Налегайте на весла! — торопил Осипова Лесняк.

Сержант отчаянно работал веслами и вскоре подсказал:

— Бейте отсюда, не то снова вспугнем.

Лейтенант прицелился, выстрелил и присел на корточки, всматриваясь в то место, где только что была уточка.

— Попали, ей-богу, попали! — возбужденно говорил Осипов. — Сейчас всплывет на поверхность.

— Вашими устами, сержант, мед бы пить, — ответил с иронией Лесняк. — Взгляните-ка лучше вон туда, подальше, — там наша уточка вынырнула целехонькой и невредимой.

С берега донесся голос сержанта Горелика:

— Левей, левей берите! Рядом с вами два нырка сели!

Лейтенант и Осипов резко оглянулись на голос и увидели столпившихся у стены сарая бойцов.

— Зеваки, — выругался Осипов и погрозил им кулаком, однако повернул лодку носом к ныркам.

Лесняк прицелился и выстрелил. Одна уточка нырнула в воду, а другая, резко взлетев, тяжело упала.

Подплыли к подбитой птице. Сержант перегнулся через борт, ухватил ее за крыло и подал Михайлу — пуля попала птице в грудь, и сочившаяся кровь сгустками застывала на перьях.

Михайло сел, поправил фуражку и, зажав винтовку коленями, нахмурясь сказал:

— Баста! Охота окончена.

— Почему? — удивился Осипов. — Разрешите, товарищ лейтенант, хоть разок и мне пальнуть. Может, посчастливится?

Лейтенант молча передал ему винтовку и сел за весла.

Осипов с первого же выстрела подбил еще одного нырка, и они поплыли к берегу. Выйдя из лодки, Лесняк направился в свой «кабинет», а бойцы, окружив помкомвзвода, осматривали уточек, живо обсуждали происшедшее, и каждый высказывал свое: как надо подплывать к уточкам и как в них целиться. Это, мол, не дикая озерная утка, а нырок, в него надо целить с расчетом: он ныряет, а ты бей его под водой, тут меткий глаз нужен.

«В наших однообразных буднях даже охота на нырка — необычайное явление, — подумал Михайло. — Пусть хоть этим немного развлекутся».

На пирсе долго не утихал гомон. Мустафа Ганеев кричал:

— Зачем ждать до вечера? При такой жаре мясо быстро протухнет. Надо на огонь — в плите еще жар есть, и кипяток в котле готовый. Я в момент тушки разделаю — и пожалуйте к столу, извольте отведать утятины.

— Дельное предложение, — пробасил Орленков.

Бойцы двинулись в кубрик. Когда проходили мимо приоткрытой двери «кабинета» Лесняка, он окликнул Осипова и приказал ему проводить учения, сам же засел за составление графика занятий на следующую неделю. Прошло около часа, и к Лесняку заявился майор Мякишев. Он учащенно дышал, вытирал носовым платком лоб и смотрел довольно жестким взглядом на Лесняка, который успел вскочить с табуретки и встать по стойке «смирно». Не ожидая рапорта, комбат строго спросил:

— Чем вы здесь занимаетесь, лейтенант?

— Составляю расписание, товарищ майор, а помкомвзвода Осипов проводит занятия с бойцами…

— На кой черт мне ваше расписание?! — повысил голос майор. — Я спрашиваю, что здесь за стрельба? Почему не доложили об этом Лашкову? Как только я прибыл на КП роты, мне позвонил комполка и спросил, что за стрельба в моем батальоне? А я ничего не мог ответить. Кто стрелял?

— Я стрелял, — ответил смутившийся лейтенант.

— Как это — вы? — комбат уставился на него удивленным взглядом. — Из какого оружия стреляли и чем это вызвано?

— Нырка подстрелил из винтовки… Здесь неподалеку плавал, — Михайло указал рукой на заднюю стенку своего «кабинета».

— Нырка? — переспросил майор, и лицо его слегка побледнело. — Да вы что, спятили?! Кто вам разрешил на такие забавы тратить патроны?

— У меня была запасная обойма, — сорвалось с уст Лесняка, и он тут же закусил губу. Ведь он подводит Курдюкова… Узнает об этом командование — не поздоровится старшине.

— Откуда у вас запасная? — не унимался комбат.

— Да так… была запасная, — пробормотал Лесняк, и тут ему в голову пришла спасительная мысль, которой он и воспользовался: — С фронта привез… случайно в рюкзаке завалялась…

Майор вроде чуть-чуть поостыл, опустился на табуретку, проговорил:

— Ну, допустим, с фронта… Почему не сдали на склад? Разве не нашлось бы ей лучшего применения? Подумать только — боевые патроны расходовать на нырка! — И снова повысил голос: — К тому же подняли тревогу на весь полк! Вы хоть понимаете, что натворили? И как прикажете доложить командованию? — Он развел руками и, уже как-то сочувственно поглядев на Лесняка, укоризненно покачал головой: — Как с вами быть! Ничем помочь не смогу. Придется докладывать, как есть.

На столе у Михайла зазуммерил телефон. Лесняк снял трубку и услышал раздраженный голос Лашкова:

— Комбат у вас? С ним будет говорить «пятнадцатый».

«Пятнадцатый» — это код командира полка.

Михайло передал трубку комбату. Взяв трубку, майор машинально встал и выпрямился:

— Товарищ подполковник! Докладывает «тринадцатый». Действительно, это у меня во второй роте. — При этих словах он бросил беглый взгляд на Михайла. — Стыдно говорить: взводный здесь один забаву придумал — по нырку из винтовки стрелял. Кто? Вы не поверите: лейтенант Лесняк. С фронта привез обойму… Я до конца еще не успел разобраться. — И еще стройнее выпрямился: — Есть явиться завтра в штаб полка с лейтенантом Лесняком в четырнадцать ноль-ноль.

Положив трубку, майор снова сел и долго молчал. Потом пожал плечами:

— Ничего подобного в батальоне не бывало. Откуда такая несерьезность?

— Не подумал, товарищ майор, — с виноватым видом говорил Лесняк.

— Как же так — не подумал? — переспросил комбат и махнул рукой.