— Господин инженер, я к вам!

Выскочив из машины, Северино взглянул на немного отставшего Клима и, взяв под локоть Сергея Ильича, попытался отвести в сторону.

— Комиссар Мариотти дал мне свой автомобиль, чтобы я оповестил вас.

Понизив голос, Северино добавил:

— У меня плохие новости.

Сергей Ильич отрешённо молчал, словно уже знал всё наперёд.

— Вы меня слышите?

— Что с ней?

— Случилось страшное несчастье, господин инженер, — вашу супругу сбила машина. Комиссар просил передать, что он обязательно найдёт негодяя. У нас в городе не так уж и много автомобилей, так что велика вероятность того, что сеньор Мариотти не обманет — найти преступника нам не составит особого труда. Сеньор, садитесь в машину, я вас отвезу. Это недалеко, через пару улиц, на краю города, — открывая дверь Сергею Ильичу, не умолкал Северино.

Увидев подъехавший автомобиль, толпа зевак расступилась, и к открывшейся двери подошёл сам Мариотти. Кивнув Сергею Ильичу, комиссар сухо обронил:

— Сочувствую. На данный момент известно лишь то, что преступник сбил вашу супругу и сбежал. Сеньор инженер, поверьте, я сделаю всё, чтобы его нашли.

На поросшей болотной осокой обочине лежало тело, накрытое промокшей под начинающимся дождём белой простынёй. Длины простыни не хватило, чтобы полностью прикрыть чёрные туфли, и снаружи виднелись острые мыски с прилипшей к пряжкам мокрой травой.

— Наша расплата за технический прогресс, — вздохнул комиссар. — Автомобилей становится всё больше, но, к сожалению, наши мозги не поспевают за прогрессом, — Мариотти красноречивым жестом постучал себя по виску. — Извольте ко мне под зонт. Вместо средства передвижения эти дымящие повозки превратились в предмет престижа. А ведь я всегда говорю: ничто не сможет заменить лошадь. Она совершенно безопасна, если только в седле не сидит женщина. А так, глядишь, скоро и они доберутся до баранки автомобиля. Ох, куда катится мир! Но мы же с вами помним те спокойные времена, сеньор Милоданович? А ваша супруга? Ведь она всегда была образцом тех безмятежных патриархальных времён. Мне поначалу даже не верилось, что вы прибыли к нам из дикой России. Дайте вспомнить, когда это было? Да, время бежит… Вы же понимаете, что, к сожалению, я не могу позволить вам забрать тело, пока идёт следствие. Но как только это станет возможным, я дам знать.

Сергей Ильич стоял с каменным лицом, опустив голову. Неожиданно он склонился и поднял край простыни.

— Немедленно прекратите! Милоданович, этого делать нельзя! — воскликнул комиссар, схватив его за руку. — Я вас понимаю, но вынужден напомнить, что мешать следствию противозаконно! Сюда уже едет автомобиль с нашими медиками. Позже вы сможете забрать тело вашей супруги у них, а сейчас я настоятельно требую — покиньте место преступления!

— Где Шмидт? — мрачно спросил Сергей Ильич.

— Мой заместитель по общим вопросам? Зачем он вам? Сеньор Милоданович, если я сочту, что вы как-то сможете помочь расследованию, я вас вызову, а сейчас вам лучше удалиться. Мне понятно ваше горе, однако, пока что вы только мешаете. Взгляните — вы затаптываете автомобильные следы, а их и так почти смыло дождём. Я был обязан вас оповестить, и я это сделал, а теперь, Северино, отвези инженера к нему домой. А вот и наши медики! — обрадовался Мариотти, увидев подъехавший фургон с красным крестом. — Альварес, Рамос, Северино, проводите сеньора Милодановича и его спутника к автомобилю. Дальнейшее им лучше не видеть. Северино, а ты не задерживайся. Из-за этой непредвиденной напасти я уже опаздываю на фуршет к вице-мэру!

Весь обратный путь Сергей Ильич походил на неподвижную, слившуюся с задним сиденьем статую. Северино попытался произнести слова сочувствия, но наткнулся на непробиваемую стену. Клим качнул ему головой, и полицейский кивнул в ответ, давая понять, что сознаёт — уместней будет помолчать. Когда остановились у дома, Северино хотел услужливо выскочить первым, чтобы открыть дверь и раскрыть зонт, но Сергей Ильич его остановил:

— Где живёт Шмидт?

— О чём вы? — удивился полицейский. — Я не знаю.

— Не ври мне. Где живёт Шмидт?

— Господин инженер, нам запрещают давать такую информацию.

— Где живёт Шмидт?! — задрожал голос Сергея Ильича.

— Хорошо… только из-за чувства долга перед вами, — сдался Северино. — Пару раз я отвозил его домой. Его вилла в центре на Альварадо, недалеко от полицейского участка. Там проживает много богатых немцев. Дом сеньора Шмидта легко узнать: он рядом со статуей мореходу Мартину, его окружают пихты, Только, ради всего святого, господин инженер, — я вам ничего не говорил!

Не произнеся ни слова, Сергей Ильич вышел из машины, и полицейский бросился к нему с зонтом.

— Позвольте, я провожу вас до двери, иначе вы промокнете!

— Уезжай. А ещё лучше — отвези моего друга в порт. Клим, ты поедешь вместе с полицейским.

— Нет! — твёрдо ответил Клим.

— Клим, дальнейшее тебя не касается.

— Я остаюсь с вами.

— Послушай меня, ты упустишь пароход. Он отплывёт, как только закончит погрузку. Уплывай, больше тебе здесь делать нечего.

— Я не сделаю ни шагу без вас.

— Простите, сеньоры, но я спешу, — смущённо напомнил Северино, — однако в порт я успею вас подбросить.

— Уезжайте, — Клим направился к дому. — Я вас не задерживаю.

Полицейский посмотрел ему вслед и, пожав плечами, сел в машину.

— Я не хочу это даже обсуждать! Тебе лучше поторопиться! — крикнул в спину Климу Сергей Ильич. — Пароход «Патания» уходит по готовности, с открытым временем выхода.

— Я уже сказал, что остаюсь с вами! Только объясните, почему вы заподозрили Хоффмана? Комиссар сказал, что Ольгу Павловну сбила машина.

— Мариотти волнует лишь визит к вице-мэру, который скоро станет мэром. А это куда важней убийства эмигрантки из дикой России. Я не удивлюсь, если окажется, что он заодно с ними. Уплывай, Клим, иначе не выберешься из этого болота никогда. Сколько бы ты здесь ни прожил, ты всегда будешь чужаком, и когда-нибудь у дороги найдут тебя. На руке Оленьки не осталось ни одного ногтя. Перед тем как убить, Хоффман её пытал, а затем вывез и выбросил, как ненужный тюк с мусором. Уходи, Клим, дай мне побыть одному. Всё, что произойдёт дальше, тебя не касается.

Сергей Ильич вошёл в дом, сорвал со стены ковёр и замер, скрупулёзно рассматривая отливающую сталью коллекцию. Протянув руку, снял с крепления карабин, затем сгрёб в карман пару дополнительных магазинов и пачку патронов. Порывшись в нижнем шкафу, положил на полку три гранаты и, задумавшись, стал медленно вкручивать в них взрыватели.

— Я знаю, на что вы решились, Сергей Ильич! — произнёс, стоя в дверях, Клим. — Это и моя месть. Ничего бы не произошло, если бы я не дал Хоффману уйти живым ещё в джунглях.

— Ничего бы не произошло, если бы я не привёз Олю в Аргентину. Но история не терпит сослагательного наклонения. Она лишь жестоко бьёт за наши ошибки. И сейчас я не горю местью. Просто пришло моё время расплачиваться за ошибки. Это мой финал, а не твой. Тебе же, Клим, я пожелаю: не приведи Господь когда-нибудь стать мстителем. Уплывай, живи, ты ещё молод. И не забывай о выпавшей тебе миссии: ты должен сообщить миру, что Гитлер жив. Глупо будет нам погибнуть, позволив ему жить дальше, так и не понеся наказания. Твоя ноша куда тяжелее моей.

Сергей Ильич осмотрел себя со всех сторон, закинул за плечо карабин и, не закрывая дверь, вышел на веранду.

— Стемнело. Скоро дождь превратится в грозу. Лучшего и не придумаешь. Прощай, Клим. Дальше наши пути расходятся. Дорогу в порт ты знаешь, поторопись, и пусть Господь не покидает тебя.

Пауза получилась неловкая. Понимая, что сказанных слов мало, Сергей Ильич сдержанно обнял Клима, Клим обнял его в ответ — и вдруг остался один. Шагнув в темноту, Сергей Ильич словно растворился, и, как ни вглядывался Клим в стену дождя, так и не смог его разглядеть. Будто и не было никого. Он пощупал на груди конверт и, полный душевных терзаний, медленно побрёл на городской свет. Косой дождь тяжёлыми холодными каплями бил в лицо, заливал за ворот, холодил горячий лоб. Постепенно он превратился в хлынувший с неба водопад, а Клим брёл по пустым улицам, вызывая удивление у выглядывающих в окна жителей. Редкие прохожие прятались под крышами, перебегая от дома к дому, и окликали его, показывая на пустующее рядом место, но Клим отрешённо шёл прямо по середине улицы, никого не замечая и глядя лишь себе по ноги. Время остановилось, пропало, затерялось, и только дорога вела в то же самое место, где они втроём смотрели с возвышенности на порт, радуясь, что проживают последний день на аргентинской земле. Те же тёмные крыши, внизу размытые дождём, огни кранов, переносящих контейнеры с грузом на палубу застывшей у причала «Патании». Клим видел людей на пароходе, свет в иллюминаторах, красные мигающие огни на мачтах. Он сел в согнувшуюся под потоками ливня траву, обхватив колени, и глядел на их призывное мерцание, не в силах сделать шаг навстречу. Промокшей насквозь одеждой, кожей, нервами, дрожащими от холода мышцами, всем своим существом Клим чувствовал, как глубоко внутри, вероятно, в сердце, стремительно и беспощадно выгорает то, что ещё недавно тянуло его к людям. Он ненавидел весь мир.