Он взглянул в светлеющий туман и протянул под дождь ладонь.

— Скоро прекратится. Они здесь сильные, но короткие.

Пробежавшись беглым взглядом по месту стоянки и проверив, не забыли ли чего впопыхах, Айземанн решительным шагом направился в джунгли. Ливень продолжался, а пропитанный насквозь грунт уже не впитывал воду, и вскоре они шли словно по заболоченному озеру. Всюду плавали листья, насекомые и мелкие обитатели затопленных нор. Сброшенная с веток мощным водяным потоком змея упала рядом с Климом и, извиваясь, поплыла искать новое убежище.

— А могла бы и на голову, — выкрикнул за спиной Фегелейн. — Вилли, ты везунчик, пожалуй, я буду держаться к тебе поближе.

Пообещав пар, Айземанн не обманул. Солнце, поднимаясь в небо, не разгоняло сумрак, но быстро поднимало температуру воздуха. Ливень постепенно стихал, и двигавшиеся друг за другом люди шли каждый в собственном облаке испаряющейся из одежды влаги. Вскоре дождь и вовсе стих. Ушла из-под ног вода, умолкла барабанная дробь капель в листьях, но тягучий влажный воздух по-прежнему висел густым туманом, позволяя видеть вокруг не дальше десяти шагов.

Неожиданно идущий впереди Айземанн остановился. Он огляделся по сторонам, затем осторожно приподнял лежавший у ног широкий лист.

— Что такое? — тяжело дыша, остановился рядом Шмидт.

— Ничего, — положив лист на место и перейдя на шёпот, ответил Айземанн.

— Точно?

— Ты вот что, оберштурмбаннфюрер, пройди чуть вперёд вдоль берега, а я немного прогуляюсь вправо. Остальные подождут нас здесь.

— Почему я?

— А кто у нас самый глазастый? От твоих глаз ищейки ничего не скроется.

— Не темни. Ты что-то заметил?

— Хочу лишь убедиться, что впереди всё чисто. Привычка такая.

Айземанн лёгким толчком подтолкнул Шмидта вперёд, а сам будто растворился в стряхнувших капли кустах. Несколько минут Клим слышал только треск оттуда, где продирался сквозь ветки Шмидт, но ни звука со стороны эсэсовца.

— Что я должен искать? — крикнул из зарослей Шмидт, но Айземанн не ответил.

Пробравшись к берегу реки, Шмидт закричал снова:

— Эй, я ничего не вижу! Айземанн, что мне, чёрт побери, искать?

И вдруг из тумана донёсся треск, затем глухой громкий выдох, словно эсэсовец замахнулся над поленом топором, и его торжествующий выкрик:

— Иди на мой голос! Все идите сюда!

Бросившись сквозь листья вслед за Фегелейном, Клим сначала увидел оперевшегося о дерево Айземанна, затем — лежавшее у его ног тело. Толкнувший Клима с разгона в спину Франц выглянул из-за его плеча и удивлённо спросил:

— Кто это, и в чём он?

Совершенно голое тело от пяток до макушки, включая лицо и длинные волосы, было густо измазано тёмно-зелёным соком растений и, не разглядев, водитель принял эту массу за странную одежду.

— Это индеец? — наконец сообразил Франц.

Из спины туземца, войдя по рукоятку, торчал тяжёлый армейский нож со сжимающим свастику орлом.

— Да, Ази, не хотел бы я встретиться с тобой по разные стороны фронта, — заметил, присмотревшись, Фегелейн.

Последним появился Шмидт. Он наморщил лоб и, склонившись над телом, удивлённо спросил:

— Какого чёрта?

Затем его осенило. Он медленно выпрямился, словно желая казаться выше, и, ни слова не говоря, бросился к дереву, от которого начал свой путь к берегу. Подняв злополучный лист, он увидел вдавленный в мокрый грунт чёткий отпечаток босой ноги.

— Сволочь, — прошипел он сквозь зубы с наливающимся кровью лицом, затем, не сдержавшись, закричал: — Привычка у тебя такая?! Сволочь, ты использовал меня как живца!

— Ну, хоть какой-то от тебя толк! — засмеялся Айземанн.

— Я тебя пристрелю! — решительно размахивая «Вальтером», бросился обратно Шмидт.

— Спрячь, — брезгливо скривившись, перехватил его руку Фегелейн, затем склонился над телом и перевернул. — Он мог быть не один.

— Не думаю. Скорее всего, это разведчик. Обрати внимание на его жабий камуфляж. Сливаясь с листьями, он постоянно исчезал с моих глаз.

— Но всё же не исчез?

— Спасибо Шмидту, тот полностью завладел его вниманием. Мне лишь оставалось подождать, когда он подставит спину. А швырнуть нож для меня — что попасть вилкой в рот.

— Довольно мелкий, — продолжая изучать туземца, сказал Фегелейн. — В нём не больше полутора метров. Телосложение ребёнка, хотя по лицу видно, что уже зрелый.

Фегелейн огляделся вокруг и увидел вылетевшее из рук дикаря копьё. Примотанный к тонкому древку жилами животных, белел костяной с зазубринами наконечник.

— То самое, — сделал он и так всем очевидный вывод.

— Они вели Бормана, ещё когда заметили его за водопадом, — кивнул Айземанн. — Долго следили, а затем напали.

— Почему? — спросил Ганс.

— Да кто же их поймёт? Значит, был повод. Может, потому что те зашли на их территорию, а может, они мстили за убитых.

Неожиданно из джунглей донёсся голос Пёшеля.

— Господин Шмидт, подойдите сюда!

— Что он там делает? — оглянувшись и не обнаружив рядом Пёшеля, удивлённо спросил Айземанн.

— У меня тоже свои привычки. Я приказал Пёшелю пройти ещё немного вдоль берега, — объяснил Шмидт.

— Господин Шмидт, быстрее все сюда!

— И похоже, что не зря, — направился на голос Шмидт.

Пёшель стоял на берегу и, не отрывая глаз, смотрел на противоположную сторону. Река в этом месте не могла похвастаться широкими берегами, и заросли тростника напротив были видны как на ладони. Они носили явные следы недавней борьбы. Посреди примятых стеблей лежало тело в серой солдатской форме. Единственное, для чего пришлось напрячь зрение, — чтобы рассмотреть лицо, но вместо него темнело кровавое месиво.

Кусты вздрогнули, тонкие ветви с красными цветами разошлись в стороны, и Клим увидел тощую серую лапу, покрытую густой всклокоченной шерстью. Тонкие пальцы с длинными когтями пощупали обшитую брезентом флягу и потащили в кусты. Петля, крепящая флягу к ремню, натянулась, но крохотная жадная ладонь была упряма и, не желая отпускать добычу, дёргала всё настойчивее. Замерев перед распростёртым у ног телом, Клим медленно стянул с плеча карабин и потянул затвор.

— Не шуми, — на плечо легла рука Айземанна. — Их здесь целая банда.

Эсэсовец ударил ногой по веткам, и волосатая лапа тут же исчезла.

— Макаки. За ночь эти твари успели перевернуть всё верх дном. Больше всего их привлекают блестящие гильзы. Хозяйничают, пока на пир не собрались настоящие хозяева джунглей. Так… что у нас здесь?

Айземанн склонился над телом в походном камуфлированном комбинезоне. Серо-зелёные пятна на груди обильно перемежались с пятнами крови.

— Та же картина, что и на берегу. Его истыкали костяными копьями, а потом пробили затылок камнем.

— И при этом не взяли оружие, — Клим указал на придавленный телом автомат.

— А зачем? Дикари даже не представляют, что это такое. Зато они не забыли срезать ему лицо. И заметь, делают такую процедуру не хуже столичного хирурга из Берлина. Кажется, для них подобная забава — привычное дело.

Позади треснула ветка, и к ним, тяжело дыша, подошёл Шмидт. Бросив под ноги недовольный взгляд, он кивнул на видневшийся в кустах проход.

— Там ещё один.

— Наш? — спросил Айземанн. — Уж не Тиллесен ли?

— Нет, — отрицательно качнул головой Шмидт, — не эсэсовец. Я проверил — татуировки под мышкой нет.

— Ищите. Я не видел Бормана, но больше других хочу увидеть Тиллесена. Если ему тоже срезали физиономию, то кроме татуировки с группой крови у него вокруг кисти наколота змея. Жаль, если его прикончили. Это должен был сделать я.

— Почему именно ты? — спросил Шмидт.

— У нас с Тиллесеном что-то вроде негласного договора — или он, или я. Давняя история, берущая начало ещё во времена нашей службы в «Тотенкопфе». Эдакое состязание за звание альфа-волка, а двум волкам в одной клетке не ужиться.

Клим поднял взгляд на появившегося из зарослей Удо. Моряк шёпотом переговаривался с Фегелейном, а когда увидел Айземанна, то и вовсе замолчал.