— Мимо, — хмыкнул Клим. — Это всё?

— Но ведь ты даже не знаешь, что я хочу предложить! Ты только взгляни!

Хоффман всё-таки сумел встать и бросился к стоявшей у дивана тумбочке.

— Бриллианты, валюта, жемчуг!

Он протянул руку к шкатулке, но Клим его опередил и, схватив за воротник, снова швырнул на пол. Затем сам поднял резную крышку и усмехнулся. В шкатулке лежал «Вальтер». Глядя на его глянцевый блеск, Клим на секунду отвлёкся и проморгал момент, когда в руках Хоффмана оказался стул. Стул всё-таки задел его спину, но сухой хлопок выстрела прозвучал раньше. По инерции Хоффман ещё сделал шаг, затем, схватившись за гобелен, сполз на пол. Он лежал, тяжело дыша, с исказившей лицо гримасой, и сверлил Клима глазами, полными ненависти.

— Время вышло, — повторил Клим, бросив на Хоффмана взгляд через разрез мушки.

Второй хлопок загасил пламя ненависти, превратив глаза Хоффмана в два застывших, бездушных и тусклых осколка стекла. Затем Клим выключил свет и, притворив тяжёлую дубовую дверь, вышел под так и не прекратившийся, хотя уже и ослабевший дождь. Словно сбросив с плеч груз, с чувством выполненного долга он шёл по каменной дорожке к воротам, как вдруг увидел приближающийся свет фар. Шагнув за тёмную ширму пихт, Клим замер, надеясь, что автомобиль проедет мимо. Но это вернулся Пёшель. Возбуждённый, он пробежал мимо Клима и забарабанил в дверь.

— Босс, простите, это срочно!

Под его ударами дверь плавно открылась, и удивлённый Пёшель заглянул внутрь.

— Босс?

Секунда на раздумье, и в руках Пёшеля появился пистолет.

— Босс, вы здесь? Я вхожу.

Дверь за ним затворилась, затем в комнате вспыхнул свет. Продолжения Клим ждать не стал и выскользнул за ворота. Светало. Город ещё не проснулся, но уже обнажил отсыревшие стены домов с ещё спящими глазницами окон. Направление в порт Клим безошибочно определил по возвышавшейся иглой стреле портового крана и заспешил, огибая лужи, надеясь наверстаать упущенное.

Пара военных кораблей на рейде тоже ещё спала. Тускло мерцали ходовые огни. Протянутые к рейдовым бочкам нити тросов спеленали их строго носом на выход. В прошлый раз Клим их не заметил и теперь мог бы удивиться. Да и не до них ему было. В тот раз дальний причал освещала «Патания». Теперь же парохода не было. Почувствовав, как подкосились ноги, он оглянулся на город, представляя, какой сейчас там начал раскачиваться маховик. И дело не в полиции. Невидимая скрытая сила, куда могущественнее полицейских, просыпается, поднимает голову и готовится броситься на поиски, просеяв сквозь пальцы весь город. Гестапо умеет это делать. Пусть и крылья уж не так широки, и потери сильно проредили ряды, но система по- прежнему безупречна, как швейцарские часы. И у посягнувшего на её спокойствие во всём Мар-дель-Плата не останется под ногами клочка земли, который бы не пылал и не плавился.

Дальний причал пустовал, но теперь был занят ближний. Небольшое грузовое судно с ржавыми боками и покрытой красным суриком палубой тихо спало, ожидая своего часа, загруженное по самые борта и готовое с рассветом отправиться в путь. Клим прошёл по пустынному причалу от кормы к носу и не заметил ни единой живой души. Мятые бока поскрипывали о развешенные вдоль причала резиновые покрышки, дождь барабанил по крыше рубки, и это были единственные звуки, издаваемые судном. Трап на причал отсутствовал, и последними путами, соединяющими судно с сушей, были натянутые концы. Повиснув на канате, тянущемся с кормы, Клим прополз по нему и, дотянувшись до верёвочных лееров, перемахнул на палубу. Пробравшись в тёмное машинное отделение, он наощупь отыскал, пахнущий соляркой двигатель и прижался к нему спиной, впитывая каждую каплю его тепла и чувствуя, как по телу разливается приятная истома. Рядом, за двигателем и бочками, перегородившими отсек, оказался ящик, полный мягкой ветоши. Отказатсья от такой роскоши было выше его сил. Забравшись в пахнущие хлопком тряпки, Клим повалился, чувствуя, как силы покидают его измученное тело окончательно и бесповоротно. Через мгновение он уже забылся тяжёлым тревожным сном.

Пробуждение оказалось жестоким. Клим встрепенулся, почувствовав, как на него навалилась сопящая масса, издающая резкий запах чеснока и пота. Затем ему заломили руки за спину, за этим последовал удар под рёбра, и он ощутил лицом холодное железо палубы. Его ещё раз ударили, перевернули и снова ударили, хотя он и не сопротивлялся. Да и не мог. Руки оказались связаны. Пыхтящая туша в полумраке постепенно обрела очертания толстяка с закатанными рукавами, в нахлобученной до бровей вязаной шапке. Толстяк был не один. Кто-то из темноты произнёс сиплым прокуренным голосом:

— Отойди.

И тут же на голову Климу обрушилось ведро воды.

— Очухался?

— Хватай под руки! Давай его к кэпу.

Теперь уже их стало трое. Клим попытался взбрыкнуть, но ноги тоже оказались туго связаны в коленях верёвкой. Его бесцеремонно тащили волоком по трапу, били головой о комингсы, невзначай пинали под рёбра, пока не бросили в центре небольшой каюты с круглым иллюминатором и таким же круглым тюфяком в углу. Всё в каюте было круглое. Глядя снизу вверх, Клим видел круглый плафон, круглый спасательный круг на стене, там же блестящий круг часов. Толстяк в шапке отпустил его ногу и положил на круглый стол конверт и пистолет.

— Кэп, это было у него в карманах.

Невидимый кэп присвистнул, а затем выглянул из-за стола, уставившись на Клима круглыми стекляшками пенсне.

— Так ты, мистер, оказывается, гангстер? А почему молчишь? Диего, что-то он какой-то вялый. Пьяный, что ли?

— Нет. Симон сказал, что вроде как болен. Горит, температура и всё такое.

— Угу, — промычал кэп, — а к нам залез подлечиться? Эй, ты кто?

Кэп дотянулся до подбородка Клима и повернул его лицом к свету. Клим застонал, и тогда снова вмешался толстяк Диего:

— Не наш. Белый. Похож на янки. Он во сне вроде бредил и лопотал не по-нашему. Я ничего не понял.

— Развяжите, — попросил Клим.

— О! — удивился кэп. — А ты говоришь — янки. Этот заяц из местных гринго. Пусть Хавьер доложит в порт.

— Сделаем, кэп! А с ним-то что делать?

— Развяжите, раз просит. Я надеюсь, ты будешь смирным?

— Как скажете, сеньор, только мы останемся с вами, — склонился над Климом Диего, развязывая узлы. — Взбрыкнёшь, и не останется ни одного зуба, — для убедительности он поднёс к лицу кулак. — Я не Симон, жалеть не стану.

— Помогите сесть, — попросил Клим, чувствуя, как от слабости трясутся ноги.

Ему помогли подняться и сесть на диван у стола. Кэп поспешно убрал пистолет. Затем он открыл конверт и достал то, что осталось от промокших насквозь билетов.

— Любопытно… — разгладил он самый целый. — Билет на «Патанию»?

— Я опоздал на пароход, — разминая затёкшие руки, устало ответил Клим.

— Здесь ещё два? У тебя были подельники? — заволновался кэп. — Лукас, Родриго, живо обыщите весь трюм!

— Незачем, сеньор, — отмахнулся Диего. — Мы это сделали сразу, как только нашли этого. Внизу всё чисто.

В каюту вошёл ещё один матрос, шею которого обхватывали сдвинутые с головы наушники. Увидев его, кэп вопросительно вздёрнул брови:

— Что скажешь, Хавьер?

— Мар-дель-Плата требует, чтобы мы вернулись.

— Вернуться? Из-за него? — возмутился кэп. — Мы в пути уже почти сутки! Кто мне оплатит топливо? Да и нет у нас времени!

— Сеньор, они говорят, что это опасный преступник.

Наморщив лоб, кэп посмотрел на Клима поверх пенсне и, прицокнув языком, почесал в затылке.

— Значит, я правильно сказал, что нас навестил гангстер. Ничего, что мы вас встретили без виски и джаза? У бандитов, кажется, так принято? Что же ты такого натворил, сеньор гангстер?

Клим отрешённо смотрел в иллюминатор на бегущие по морю волны и молчал. Кэп задумчиво проследил за его взглядом и неожиданно произнёс:

— Не могу.

— Господин капитан, они требуют в очень жёсткой форме, — словно извиняясь, произнёс Хавьер.