– Попробуйте наш национальный напиток, – заискивающе улыбаясь, склонился перед столом Карлос.

Но с таким же успехом он мог бы расшаркиваться перед каменной статуей. На секунду ему стало жутко, однако вовремя подоспевший Герман, ни слова не говоря, взял из его рук поднос с кувшином и нетерпящим возражения жестом указал на дверь. Позже, перехватив Карлоса в коридоре и прижав его к стене, Герман больно вдавил ему кулак под рёбра и жёстко приказал, чтобы впредь тот не смел врываться в комнату, пока его не позовут. Мгновение спустя Герман снова улыбался и с дьявольски невинным видом изрек, что, как обычно, ждёт Карлоса вечером за карточным столом.

Оплатили ранчо ещё за месяц до прибытия гостей. Приехали серьёзные люди в костюмах (а для Карлоса все люди в дорогих костюмах были серьёзные и желанные гости в его доме) и приказали следовать предложенному списку, в котором оговаривалось всё: от того, как должны быть заправлены кровати, и до нюансов кухонных блюд. Его удивило, что основу составляло вегетарианское меню, но он был уверен, что, попробовав его фирменное блюдо – ягнёнка по-патагонски, любой вегетарианец забудет о своём дурном пристрастии.

Сейчас Карлос чистил любимого коня андалузской породы и искоса поглядывал на окно. Он видел, что дама за ним наблюдает. Ещё он заметил, что с него не спускает глаз охрана. Эти у него вызывали лёгкое раздражение уже хотя бы тем, что, не спросив, заняли лучшую комнату в хозяйском крыле, сделав из неё что-то наподобие оружейного склада. Наконец, дама в окне исчезла, и Карлос облегчённо выдохнул. Теперь он украдкой бросил взгляд на охранников и не смог скрыть удивления. Эти тоже исчезли. Однако он быстро понял причину – четверо в серой без знаков различия форме бросились открывать ворота, через которые на ранчо въехали два автомобиля. Из заднего выскочили люди в чёрных строгих костюмах, не скрывавших под распахнутыми пиджаками рукоятки пистолетов, и бросились открывать дверь в первом автомобиле. Из автомобиля вышел полный низкорослый человек с обвисшими щеками и короткой стрижкой, своим видом напомнивший Карлосу налогового бюрократа. Еще намётанным глазом Карлос заметил, что ботинки у него стоимостью не меньше породистого скакуна. Не поднимая глаз, бюрократ прошёл по усеянной цветами ухоженной тропе и исчез в доме.

Гитлер поднялся с кресла и, не скрывая удивления, осмотрел Бормана с головы до ног. Своего секретаря он привык видеть исключительно в форме начальника Партийной канцелярии НСДАП, сейчас же партайгеноссе был одет в костюм тёмно-серого цвета в полоску, сшитый лучшим портным Буэнос-Айреса. В руках он держал кожаную папку, опоясанную ремнём на замке.

– Мартин, ты ли это? – натянуто улыбнулся Гитлер.

Борман сдержанно кивнул, затем, заметив стол, пересёк зал и, не спрашивая разрешения, плюхнулся в кресло, швырнув папку на край стола. Потом, спохватившись, открыл замок.

– Как обустроились? Вам понравилось ранчо Сан-Хуан? Его подобрал я. А как вам фирменное блюдо его хозяина? – не умолкал он, роясь в бумагах. – Он вам его уже предлагал? Как по мне, так слишком острое. Но вот чего не отнять – здесь прекрасный воздух. Но скоро вы отправитесь туда, где воздух будет ещё лучше.

– Мы должны отправиться куда-то ещё? – удивилась Ева.

– Да. Скоро на это озеро прилетит гидросамолёт одной местной авиакомпании и отвезёт вас на запад. Небольшой городок Сан-Карлос-де-Барилоче у подножия Анд. Обещаю, что на сей раз это будет ваше последнее путешествие. Горный воздух, прекрасные доктора, что ещё нужно чтобы бесконечно наслаждаться оставшимися годами жизни?

– Доктора? – не понял Гитлер.

– Прекрасные доктора! – подтвердил Борман, впервые за время встречи подняв на Гитлера глаза. – Вам сделают пластическую операцию, изменят форму носа, линию губ. Вы станете неузнаваемы. С вами отработают другую походку, жесты, и даже добавят в речь лёгкий испанский акцент. Вы станете совершенно другим человеком.

– Другим человеком? – опешил Гитлер. – Мартин, да в своём ли ты уме?! Я фюрер Германии, и не собираюсь прятаться и становиться другим человеком! То, что произошло, – всего лишь временная неудача! Я здесь для того, чтобы начать всё сначала. Четвёртый рейх – вот главная наша цель.

– Безусловно, – недовольно поморщился Борман. – Но сейчас это несколько преждевременно. К сожалению, никто не верит в то, что вас больше нет. Вот только доставленные мне последние новости: три дня назад американские сенаторы назначили премию миллион долларов за доказательства вашей гибели, и они уверены, что премия останется невостребованной. Четвёртый рейх будет, но позже, а сейчас мы вынуждены скрываться.

– Но не от немцев!

Лицо Гитлера начало нервно подёргиваться. Сырость лодки добавила в список его болезней долгие приступы ревматизма. Он часто страдал от болей в суставах правой руки, но это было ничто по сравнению с острыми невралгическими болями. Стоило ему начать нервничать, как кусочек дуба, при взрыве засевший у него между глаз, глубоко в носовых костях черепа, вызывал резкие судороги.

– С вами я отправлю прекрасного повара, – невозмутимо продолжал Борман. – Я лично переманил её из элитного ресторана в Буэнос-Айресе. Поверьте, в столице имя Кармен Торантуихи знают не хуже имени любовницы Перона Эвиты Дуарте. Отлежитесь, поправьте здоровье, придите в себя. У вас был трудный путь.

Борман искоса взглянул на реакцию Гитлера, и реакция не заставила себя ждать.

– Никогда! Слышите – никогда! – неожиданно дыхание Гитлера сбилось, и он надрывно захрипел, схватившись за грудь.

– Ади! – бросилась к нему Ева. – Я позову Штумпфеггера!

Он отстранил её и, собравшись с силами, закончил осипшим голосом:

– Никогда вы не заставите меня прекратить мою борьбу.

– Ни о каком прекращении борьбы речи не идёт, – пошёл на уступку Борман, – считайте это временной передышкой. Я привёз вам новый паспорт.

– Он мне не нужен, – огрызнулся Гитлер.

– Новые документы нужны всем нам. Взгляните.

Борман вытащил из нагрудного кармана пиджака паспорт тёмно-синего цвета и, развернув, протянул его фюреру.

– Это мой.

– Ваш? Уругвайский паспорт? На имя Риккардо Бауэра? – прочёл Гитлер.

– Так теперь меня зовут. Вы же будете…

– Наш фюрер всегда был и будет Адольфом Гитлером! – перебила Бормана Ева. – Фюрером Великой Германии!

– Спасибо, моя девочка, – благодарно похлопал её по руке Гитлер. – Мартин это тоже понимает. Здесь, за океаном, он всего лишь немного растерял боевой дух, потерял хватку, но для этого есть я. Ева, как, Фегелейн говорил, называется тот интересный немецкий городок, что в полусотне километрах от ранчо?

– Он гораздо дальше, – поправил Борман, догадавшись, о чём говорит Гитлер, но его не услышали.

– Местные называют его Кальфукура, но Герман сказал, что ни один аргентинец туда не сунется. Там только наши – немцы. Они называют городок Хаймат.

– Родина! Вот, прекрасно! Там живут патриоты, и я хочу быть с ними. Отныне я объявляю Хаймат колыбелью Четвёртого рейха! Борман, а вы устроите мне встречу с моими преданными немцами. Я хочу говорить перед ними, я хочу вести народ за собой, я по-прежнему их фюрер!

Борман тяжело поднялся, аккуратно положил на стол конверт с документами и, не поднимая глаз, угрюмо заметил:

– Это не лучшая идея. Но я подумаю, что можно сделать.

На этом Борман решил, что разговор окончен, и хотел направиться к двери, однако Гитлер уже почувствовал себя прежним Гитлером – мессией, вождём нации, и обрушился на него с давней яростью:

– Немедленно отвезите меня в Хаймат! Я знаю, что сказать моим немцам! Вы меня слышите? Это будет прекрасная речь! Завтра! Завтра же устройте мне встречу с моим народом! На площади, при многотысячной толпе, в лучах заходящего солнца! Пусть все видят, что я жив, как жива и Германия! Верьте, Борман, всё только начинается. Почему молчите? Я не вижу в ваших глазах веры и потому не узнаю. Где мой прежний Борман, которого я помню? Где моя тень, где мой преданный Мартин? Где тот секретарь, который вёл все мои дела? – и, словно вдруг о чём-то вспомнив, Гитлер неожиданно сник, быстро успокоился, затем тихо произнёс: – Кстати, о делах. С операцией «Огненная Земля» вы справились неплохо, теперь мне любопытно, что с нашим планом «Полёт орла»?