В общем, отдыхай, старушка «Сивилла». Вскоре подъехал мувекс.

«Номер числится среди безопасных, – сообщил "Гедеон", – можете садиться».

– Быстро доминиканцы обустраиваются. – заметила Хельга. – Впрочем, они давно наладили тут контакты.

Сначала вокруг были современные здания, потом въехали в старый город. Остановились у внушительного здания, перед которым собралась толпа. Слышались крики.

«Можете выйти, – сказал "Гедеон". – Непосредственной угрозы нет, но будьте настороже».

– Опекает, как нянька, – буркнула Хельга.

Вышли, и сразу яснее зазвучали голоса. Язык непонятный, но уже слышал, когда в прошлый раз посетили Иерусалим – похоже, что иврит. Один голос выкрикивал громче других, и «Гедеон» начал переводить:

«Безбожники, вы отвратились от меня, только вместо старых капищ понаделали новые…»

Метельский стал пробираться сквозь толпу, следом Хельга. Вокруг косились на двух вооруженных людей, но пропускали. Наконец выбрались на открытое место и почти наткнулись на трех полицейских: голубые рубашки, темные фуражки, автоматы через плечо. На Метельского с Хельгой глянули настороженно, но тут же отвернулись, видимо их заранее предупредили о доминиканцах. Полицейские, как и прочая публика, смотрели на двух странных людей в темных, грубых на вид хламидах. Один из них продолжал возглашать:

– И будет поступать царь тот по своему произволу, и вознесется и возвеличится выше всякого божества, и о Боге богов станет говорить хульное и будет иметь успех, доколе не совершится гнев…

«Книга пророка Даниила, глава 11», – выдал в поле зрения справку «Гедеон».

– Мы видим, что пророчество сбылось, – вступил второй проповедник. – Это Мадос тот царь, он ставленник Сатаны, и оба противники Бога. Он хвалится, что восстановил Третий храм, но тут же превратил его в свое капище. Он богохульно называет себя воплощением Яхве, а свою блудницу Ашерой, женой Яхве. Это и есть та мерзость запустения, о которой предупреждал пророк Даниил…

В толпе раздались возмущенные крики, и в обоих людей что-то полетело.

– Ого, – сказала Хельга, – кажется помидоры, и скорее всего гнилые. Публика не в восторге от проповеди.

Несколько овощей как будто попали в цель, а толпа ринулась вперед. Полицейские очнулись от спячки и замахали дубинками, но как-то вяло, скорее призывая к порядку. В суматохе оба проповедника куда-то делись. Постепенно толпа успокоилась, разбилась на кучки, многие стали уходить. Полицейские опять собрались вместе. Метельский подошел к ним и обратился к старшему (еще на корабле ознакомился со структурой израильской полиции).

– Шалом! Извините, что отвлекаю, но почему вы не стали активно вмешиваться?

Офицер пристально поглядел на Метельского, и «Гедеон» сообщил, что считал про него информацию. Молодцы доминиканцы, прямо свои здесь.

– Незначительное нарушение порядка, – сказал он. – И неизвестно, кто нарушил больше. Проповедников нам приказано не трогать, а горожан тоже можно понять. Вот если будут кидать камни, тогда мы вмешаемся.

Метельский огляделся, но камней на площади к счастью не замечалось.

– Тода![2] – поблагодарил он и вернулся к Хельге.

– Какие-то местные разборки, – сказал он. – Наверное власти не определились, что делать.

Раздался звонок, похоже на музыкальную тему из какого-то хорала. Отец Себастьян, по тактической сети «Гедеона».

«Видели двух мужчин, одетых во вретище?»[3] – спросил он.

«Как будто. А кто это такие?»

«Судя по всему, те библейские пророки, о которых писал Иоанн. Обличают Мадоса и призывают к покаянию».

«Тогда те самые. Похоже, их здесь не очень привечают».

«Как и предсказано. Тогда отправляйтесь в раввинат, вас будут ждать. Вообще-то это не их сфера деятельности, а скорее министерства внутренних дел, но правительство в Израиле толком не сформировано. Так что вместе со службой безопасности создали временный штаб, во главе поставили как будто компетентного человека».

Главный раввинат был рядом, тяжеловесное серое здание. Их попросили сдать оружие, взамен выдали номерки. Хельга отдала боевой поясок и со смешком сказала Метельскому:

– И ты сдавай свой пояс, незачем с боеприпасами в религиозное учреждение. Я теперь зауважала иудаизм.

– С чего это? – удивился Метельский.

– А помнишь Стену плача, я тогда попросила в записке, чтобы ты взял меня в жены. Как видишь, сбылось.

– Ну и ну, – покрутил головой Метельский. – В следующий раз и я попрошу чего-нибудь.

– Только не другую жену, – пригрозила Хельга.

Прошли через сканер, и робот-служитель покатил вперед, указывая дорогу. Поднялись на третий этаж, в коридор с непонятными табличками, наверное на иврите. Робот остановился у никак не обозначенной двери. Та открылась, и они вошли: за большим столом человек в темной шляпе, а на стуле перед ним молодой мужчина в уже знакомой полицейской форме.

– Шалом! – сказал человек в шляпе, вставая, и продолжил по-английски: – Если не ошибаюсь, Лон и Хельга Метельские? Меня зовут Меир Иегуда, и я помощник главного раввина по особым делам. Также позвольте представить сержант-майора полиции Нахума Бара (тот кивнул). Присаживайтесь, – и указал на свободные стулья.

Расселись, полицейский бегло оглядел Метельского с Хельгой.

– Я пригласил вас двоих после консультации с отцом Себастьяном. – продолжал Иегуда, – по весьма деликатному вопросу. Вы уже видели двух… проповедников. Я тоже смотрел, как они выступают, – он кивнул на выключенную холораму. – Это длится уже неделю и вызывает у нас серьезную озабоченность. С одной стороны, они открыто обличают Верховного наставника, я имею в виду Мадоса, хотя раввинат и занимает в вопросе о его наставничестве сдержанную позицию. Порою доходят до прямых оскорблений, а это как минимум повод для административного преследования. С другой стороны, они одеты и ведут себя как древнееврейские пророки, ортодоксальные иудеи к ним присматриваются и мы не хотим вызвать их недовольство суровыми мерами. В-третьих, это все же не еврейские пророки, а скорее христианские и похожи на тех, кого описал Иоанн в книге «Откровение», возможно специально их копируют. Так что христианское население, и не только в Иерусалиме, тоже болезненно воспримет полицейские меры против них…

– Гм, – сказала Хельга. – Вы перечислили уже три стороны сложившейся ситуации. Обычно обходятся двумя.

Сержант-майор сдержанно улыбнулся: – Два еврея, это всегда три мнения, привыкайте.

Иегуда кивнул: – Можно добавить и четвертую сторону, мусульман. Они тоже ждут прихода Махди и внимательно слушают этих проповедников. Пророками их назвать не могут, Мухаммед последний пророк, но обличение Мадоса кое кому нравится… В общем, велика вероятность, что конфликт может вспыхнуть с любой стороны. Например, вчера они кричали собравшимся, что их отцы распяли настоящего мессию, Иисуса, и призывали к покаянию, чтобы в этот раз встретить его достойно. Правоверные иудеи чуть не взялись за камни, и полиции пришлось действовать более решительно. Но в полиции служат в основном евреи, и такие слова им вряд ли нравятся. Не исключено, что на сколько-то камней они закроют глаза. А у Иоанна сказано, что если кто захочет причинить пророкам вред, огонь изойдет из уст их и пожрет врагов их. Мы знаем, что подобное могут вытворять рогны, а вдруг и эти? Тогда перед нами встанет серьезная проблема: признать их истинными посланниками Бога, или объявить лжепророками? Ни того ни другого нам не хотелось бы. Могу лишь согласиться с сержант-майором Нахумом, в раввинате мнений по этому вопросу едва не больше, чем в нем членов.

– Как я понял, – сказал Метельский, – вы хотите, чтобы пророков охраняли от эксцессов, но одной израильской полиции не доверяете и хотите иметь людей со стороны?

– Как бы смешанный состав, разных вероисповеданий. Например, нам не нужны истово верующие христиане, а то могут проявить излишнее рвение. – Он глянул на Метельского: – Отец Себастьян сказал, что вы католик довольно формально и сумеете сохранить нейтралитет. Ну а вы, госпожа Хельга, – он повернулся к ней, – не принадлежите ни к одной из главных конфессий, и тем более сможете остаться беспристрастной…