На железной дороге хоть своя сеть работала…

Впереди показались здания: жилые многоэтажки, а слева плоско раскинувшиеся корпуса — наверное, производственные. Только сохранилось ли сейчас производство? И есть ли жители в жилых домах?

Метельский свернул к ближайшему зданию, на парковке обнаружилось несколько ховеров. Стоянка была не подземной, как видно места хватало. Стал поближе к ховерам: вокруг почти темно, однако света в окнах нет. Не случилось ли с жителями то же, что и в Питере?

«Сивилла, фиксируешь что-нибудь на радиодиапазонах? И, кстати, какой у тебя радиус непосредственного контакта?»

Раньше этим мало интересовался — казалось, что вся планета пронизана Сетью. Кроме алтайской глуши, разумеется. Есть еще какая-то квантовая связь, но ее приемопередатчик в пуговицу не засунешь.

«Эфир по-прежнему пуст. Фиксирую слабые отметки работающих трансидов, но они вне зоны устойчивой связи, с этим трансмиттером она должна быть около трех километров».

Уже неплохо, почти как с Трошей на охоте, только там чаще не заморачивался и брал рацию.

«Извини, малышка. В какой стороне ты фиксируешь трансиды?»

В поле зрения появилась желтая стрелка, указывая в сторону производственных корпусов. «Кр-р», — издал ворон и заворочался на заднем сиденье (из клетки, естественно, выпустил). Неужели почуял?.. Так, тихим ходом в ту сторону. Здесь настоящий проспект, а потом два довольно высоких здания — наверное, административных, но здорово потрепаны: то ли здесь шли военные действия, то ли от старости. Пройдем между ними…

Дальше открытое место, лучше приостановиться. «Сивилла, как со связью? Мы проехали уже около километра».

«Плохо, Лон. Уровень сигналов теперь высокий, но все сливается в хаос. Работает что-то вроде скремблера».

И что это такое?..

«Кар-р, кар-р!» — ворон явно забеспокоился. Ну ладно.

Метельский перегнулся назад и, хотя ворон выдергивал лапку, сдавил металлическое колечко на ней, активируя радиомаяк. Открыл окно.

«Лети, Мунин! Ищи хозяйку».

Порыв холодного ветра взъерошил волосы, птица вырвалась из глайдера. Метельский вышел наружу, сжимая рукоятку «Смит-и-Вессон». Небо слева вдруг озарила яркая белая вспышка, четко обрисовав края облаков. Померкла, обращаясь в красный гриб, и тут же другая вспышка моргнула еще левее.

Вот черт! «Сивилла, карту! Сориентируй относительно меня».

Так, это в стороне штурмового лагеря Асгарда, и расстояние совпадает — около двадцати километров. Похоже, по тамошним воякам шарахнули зарядами антивещества. Должно быть, Мадос не хочет терять Петербург, почему-то он для него важен.

Донесся тяжелый грохот — точно, не обыкновенный взрыв. Ладно, давно решил, что это не его война. Хорошо, что убрался оттуда.

«Сивилла, схему окружающей местности! Проецируй радиометку ворона».

Это уже у края карты. Контуры каких-то сооружений, и поверх них плывет красная точка. Вот она приостанавливается…

Метельский прыгает в глайдер, осторожность ко всем чертям, ведет машину какими-то заводскими проездами. Снова площадь, наполовину заставленная. Еще что-то странное, некая чернота впереди. Наплевать, отметка глайдера и красная точка совсем близки. В тени здания плохо видно, и Метельский включает фары. Не озаботился регулировкой, и свет выхватывает из темноты стену и черную птицу, которая реет на ее фоне. «Ниже свет!»

Хельга! Смотрит на глайдер, и ворон спускается, начиная кружить вокруг ее головы. В стороне другие человеческие фигуры, и Метельский сначала хватает «Смит-и-Вессон», а другой рукой ведет глайдер на посадку.

Сели! Никто из людей не движется, и Метельский выскакивает из машины. Ворон радостно кричит: «Кар-р! Кар-р!». Метельский в два прыжка оказывается у Хельги и обнимает ее. Она словно застыла, щеки холодные, а глаза будто не видят его.

— Хельга1 Хельга! — Метельский кричит во весь голос.

Наконец ее губы раздвигаются:

— Это… ты… Лон? — хрипло выговаривает она.

— Я, я! Что с тобой?

Хельга облизывает губы. — Я… как во сне… Мы стоим, мы все стоим… нельзя лечь… Пить!

Метельский бросается к глайдеру, взял запас на несколько дней. Приставляет бутылку с водой к губам Хельги, и та пьет судорожными глотками. Наконец отстраняется, вода стекает по ее подбородку.

— Это… жуткое место, Лон. Но теперь… я хотя бы умру рядом с тобой.

— Что?!. — Метельский дико озирается.

Площадь. Часть ее заставлена некими машинами — как будто мувексами. Тогда это, должно быть, завод по производству мувексов… Бывший завод: нет никаких признаков, что он работает. Теперь это скорее странная тюрьма. Людей много, все стоят и все примерно на одинаковом расстоянии друг от друга. Поблизости — старик с женщиной, они жадно глядят на Хельгу с бутылкой в руке.

— Дайте и мне попить.

— И мне…

Лица бледные, изможденные, голоса слабые. Метельский идет к глайдеру, без труда пересекая невидимые границы, и приносит еще две бутылки. Возвращается к Хельге. Ворон сел на ее плечо, склонил голову к уху и будто нашептывает чего-то.

— Хельга, пойдем, — говорит Метельский. — Всем не поможешь, нам надо улетать. Город штурмуют войска Асгарда, но нам лучше в Москву.

— Я… — Хельга делает еще несколько глотков. — Я не могу… двинуться с места. Мы должны ждать… пока снова придут они.

— Кто они? — в ярости кричит Метельский.

— Вот… — Хельга слабо вытягивает руку.

Да, что-то еще есть на площади. Как бы арка, она серебристо поблескивает, а за ней клубы тьмы и багрового света. Какие-то контуры иногда проступают из них, и тут же исчезают. Понизу идет полоса сплошной тьмы, и в ней будто начинают распускаться красноватые цветочки. Они всё ближе…

Словно цветы хищного красного пламени высыпают на площадь, и стекла мувексов зловеще перемигиваются, приветствуя их появление. Хотя… это скорее не цветы, а огненные вихри, внутри которых сквозит что-то темное. Один останавливается напротив них — пышет жаром, смрадом, и голова идет кругом от стремительного вращения пламени. Но в центре что-то неподвижное: темная фигура, и будто рожки на голове. Да это такая же тварь, что поглотила Вику!..

Старик воздевает руки и хрипло кричит: «И вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть…»[133]

Хельга судорожно хватается за Метельского. — Вот и всё, Лон. — шепчет она. — Я сопротивлялась, как могла, но больше не могу.

Багровое пламя ненависти застилает глаза Метельского. Он выхватывает «Смит-и-Вессон», гремит выстрел, красное пламя вырывается из дула и расщепляется, ударяясь в огненный вихрь, что скрывает нечеловеческую фигуру. Та как будто колеблется, но вытягивает когтистые лапы.

Разве справиться человеческим оружием с адской тварью?

Метельский стреляет вновь и вновь…

Глава V — Снятие шестой печати

Тина. Место не определяется

И здесь пришла зима. В пещеру впустили коз, чтобы вместе пережить холода. К счастью, сена хватало — Никита косил скудную траву до кровавых мозолей на ладонях. Отблески фантастических полярных сияний плясали на шерсти коз, отблескивали в их глазах. Уединиться удавалось редко, на козьих шкурах (падеж все-таки был высок) в пещерке, которую раньше занимала Эльвира. Наконец пришла весна — безумный праздник зеленых молний. Никита стал выгонять коз на молодую траву, к вечеру спеша укрыть их в загоне под каменным сводом. Настало жаркое лето — они купались в близкой речушке, поглядывая на горизонт, где неумолимо вырастали грозовые тучи. Эльвира снова перебралась в пещерку. «Вам надо», — криво усмехнулась она. И правда, буйство летних гроз кидало Тину и Никиту в исступленные объятия, невзирая ни на какую усталость. Пришла осень, запорхали снежинки — год минул, как они пришли в этот мир.