«Ладно».
«Это не займет много времени. Ощущения могут быть странные, но это вполне безопасно».
Он висит в пустоте, посреди неба. По черному небосводу льются огненные слова и цифры, бесконечным водопадом рушатся образы. Имена, имена, имена… многие, возможно, слышал еще в младенчестве. Будто холодный электронный ветер ворошит страницы в его голове.
Внезапно все заканчивается. Жесткий чурбак, тлеющие в очаге угли…
«Спасибо, Лон, — говорит „Сивилла“. — Ты вспомнил. Самое важное — имя одного из даймонов, Румата. Это имя встречается в одной старой книжке, и Кводрион будет искать того, кто носит его сейчас. Он тебе очень благодарен, и попытается оценить вашу ситуацию прямо сейчас».
— Спасибо, — машинально сказал Метельский.
— Что с тобой, Лон? — Хельга сидела на топчане, глядя на него. — Такое впечатление, что я слышала разговор.
— Так и было. Хотя в основном, внутренней речью. Я пообщался с Кводрионом.
— Ну и ну, — покрутила головой Хельга. — Роднитесь с ведьмами, болтаете со всемирным разумом. В чудную семейку я попала.
— Пока еще нет. — Метельский едва не рассмеялся.
— Ах да, — вздохнула Хельга. — Действительно, мы всего-то пара любовников. И о чем вы беседовали?
— Похоже, Кводрион мучается угрызениями совести. Никогда бы не подумал. Что-то он натворил в прошлом, и осознание, что это плохо, пришло только сейчас. Как в случае запоздалого развития.
— Ты знаешь, — Хельга обхватила руками коленки, — у нас ходят слухи, что Кводрион причастен к гибели председателя Всемирного конгресса, более полувека назад. С этого началось возвышение Мадоса, и твой родственник, сенатор Илья Варламов, прямо обвинил его в организации покушения. За это его и казнили, хотя вообще-то история темная.
— Призраки далекого прошлого, — вздохнул Метельский.
— Только они ожили и следуют по пятам… — Хельга стянула рубашку, и красные блики заскользили по ее груди. — Тебе не надоело сидеть без дела? Два дня прошли, и неизвестно, сколько нам еще осталось? Никогда не занималась сексом на оленей шкуре. Черт с этими п`ургами…
Потом, когда лежал в сладкой дремоте, его будто укололо. А следует ли так расслабляться? Привык, что «Сивилла» — это как телефон, подключенный к нервной системе, но теперь она нечто большее. Получается, секс на троих?
«Сивилла, а как ты относишься к тому, что я… что мы…»
«Занимались любовью, Лон? Успокойся, совершенно безразлично. Я же не вникаю в другие твои физиологические отправления. Но мой функционал действительно расширен, Кводрион поручил отслеживать состояние твоего организма. Могу заверить, что с точки зрения физиологии все прошло нормально».
Шутница хренова, все-таки поддела. Или он уж слишком мнителен?..
Утро было пасмурное, за входом в пещеру летел снег. Хельга приготовила завтрак из концентратов, а в середине дня послышался шум глайдера, однако никто не появился. Метельский сходил по полузанесенным следам — привезли дров и продукты. В несколько приемов перетащил все в пещеру. Вечером сидели у очага, а потом, плюнув на осторожность, завалились на оленью шкуру. Уснул в обнимку с Хельгой, и это было приятно — с Аэми такое и в голову не приходило.
«ЛОН!» — голос «Сивиллы» вырвал из глубокого сна.
— Что такое? — сонно пробормотал он.
«Первое. Кводрион установил контакт с Руматой. О деталях тебе не велено говорить… Второе. Круг источников информации у Кводриона чрезвычайно расширился. Вам следует ожидать нападения через двенадцать минут. Вставай и приготовьтесь стрелять! Вам не выдержать атаки, но я буду руководить по ходу. Открывайте огонь, едва очертания в мареве станут приобретать четкость. На полную мощность!»
— В каком мареве?
«ВСТАВАЙ!»
Хельга уже открыла глаза.
— В чем дело, милый?
— Вставай, одевайся, излучатель на полную мощность. Нападение будет через двенадцать… нет, уже одиннадцать минут. Сивилла сказала открывать огонь, едва очертания в каком-то мареве начнут обретать четкость. Похоже, это опять Кводрион.
Хельга поспешно одевалась, и так же торопливо одевался Метельский. Хельга схватила излучатель и сдвинула регулятор до упора. Покачала головой:
— Такое допустимо только на открытом месте. Но похоже, оно здесь скоро будет.
Они стали друг возле друга, направив излучатели на металлическую «дверь».
— Скальды сказали бы выспренно, — пробормотала Хельга, — что они стояли плечом к плечу…
Внезапно круг стал затуманиваться.
— Внимание! — крикнул Метельский.
Вместо «двери» уже какое-то марево, оттуда пышет жаром, и угловатые тени начинают обрисовываться в нем.
— Огонь!
Две голубые молнии — не такие мощные, как с того глайдера, но тоже ослепительные — с шипением ударили в марево. Шипение перешло в грохот, остро запахло озоном. По камню пробежали багровые трещины, верх проема стал расседаться, а потолка падать камни. Жар сделался почти нестерпимым.
«Едва станет возможно, входите в проем. Стреляйте, не раздумывая. Там приостановитесь, Кводриону надо сориентироваться».
— Входим, там задержимся. Приготовься стрелять!
Метельский сунулся в тлеющий по краям проход (теперь это была безобразная дыра), отпрянул от жара, а потом закричал и ринулся вперед. Кожа на лице наверное пошла волдырями, а ресницы сгорели. Хельга, тоже с криком, последовала
Стрелять оказалось не в кого — вокруг темнота и, кажется, никого. По инерции пробежали еще несколько шагов, и жар внезапно сменился жутким холодом. Темно, хоть глаз выколи.
ГДЕ ОНИ?..
Глава 3
Тина. Уральская автономия
Ужин был праздничный, только на душе легче не стало. Их было двенадцать, отобранных в первую партию. Почему-то всегда отбирали двенадцать. Тина ковырялась в своей порции торта, поглядывая на других девчонок: все сидели как пришибленные. У двери стояла надзирательница — лицо, как обычно, каменное.
— Всё, заканчиваем! — громко сказала она.
Все сложили ладошки и привычно пробормотали благодарение Мадосу. Тина встала и направилась к двери, а оттуда привычными коридорами в свою комнату. Одну ее поселили совсем недавно, и без соседок было скучновато. Но сегодня еще и страшно.
В комнате стояла широкая кровать, не то что их узкие койки, и Тина опять содрогнулась. Следом вошла надзирательница.
— Сегодня личного времени не будет, — сказала она. — Раздевайся, надевай ночную рубашку и ложись. Свет я выключу, сама не пытайся включить его.
Она подождала, пока Тина раздевается и надевает ночную рубашку. Красивая, с кружевной каймой внизу.
— Ложись. И относись ко всему спокойно, все равно надо начинать.
Она поднесла личную карточку к панели у двери — свет погас, а чуть погодя закрылась дверь. Всё, теперь не выйти.
Полная темнота.
Она лежала, и зябкая дрожь, начиная с живота, распространилась по всему телу. Скорее бы кончился этот ужас!
Наконец дверь открылась. Сначала ни звука, а потом зашуршало — кто-то раздевался. Стало слышно чье-то дыхание, затем на лицо дохнуло коньячным запахом. Откинули одеяло, матрас прогнулся под новой тяжестью, а следом по ее телу стала шарить чужая рука. Вот и пришла ночь, которую ОНИ долго ждали, а она с другими девочками боялась. Она испуганно отвернулась, скорчилась, обхватила грудь руками. Рука приостановилась и послышался мужской голос:
— Ну, будь хорошей девочкой, ляг на спину. Пора узнать, как у взрослых это бывает. Прививку тебе сделали, так что все обойдется без последствий. И не дрожи, тебе будет приятно.
Голос знакомый, да и как может быть иначе — мужской персонал приюта первым испробует лакомые кусочки. Она не отозвалась, и тогда ее грубо схватили за плечи и развернули. Навалилась тяжесть — она еле могла дышать, — а чужие пальцы скользнули по бедру и забрались под ночную рубашку.