— Никогда не задумывался, — тоскливо отвечает Варламов. Голова слегка кружится от выпитого зелья, а тут еще этот бред.

— Так подумай, — насмешливо советует собеседник. — Пока есть чем.

Юмор висельника, хотя висельник-то скорее он. Что бы сказать этому липовому самураю? Что-нибудь из литературы этого сорта, благо почитывал такую после встречи с Морихеи.

Вот оно, о «Великом пределе»!

Варламов откашливается и говорит:

— Один японец писал, что события имеют в себе скрытую тенденцию к своей противоположности. Она особо проявляется, когда явление достигает своего апогея, Великого Предела. После этого обычно следует провал в противоположность. Так что, если настанет рай на Земле, то возможно, он каким-то образом обратится в ад. Или что-то подобное. Вы-то, наверное, увидите.

— Гм, — собутыльник ухмыляется. — Интересная мысль. Пожалуй, я дам тебе меч. Умрешь как воин.

Толку от этого…

Темный воин распрямляется гибко, как кобра… и тут же садится обратно.

— Ну вот, — говорит невесело. — Только хотел развлечься…

Легкий шелест в воздухе. Аромат роз или иных цветов — Варламов не помнит такого. Женщина вдруг оказывается за столом, и сердце приостанавливается, а потом начинает стучать с перебоями.

— Это опять Ты? — хрипло говорит он, пытаясь разглядеть лицо женщины, но оно словно скрыто жемчужной вуалью. Черные глаза мимолетно смотрят на Варламова, и он испытывает будто удар. Тотчас женщина отворачивается.

— Вы забыли про меня, мальчики, — голос колеблется серебряной струной, и легкая насмешка слышна в нем. — Особенно ты, Темный. Я не хочу тратить время, подбирая сотрудников взамен убитых тобой.

— У Тебя, и мало времени?

— Не имеет значения, Темный, — высокомерно отвечает незнакомка. — Кстати, когда ты не можешь орудовать мечом, то опускаешься до булавочных уколов.

Слышен скрежет — и не сразу понятно, что это скрип зубов.

— Пожалуй, я оставлю вас, — тот, кого назвали Темным, вскакивает со стула. — Приятного свидания!

— Еще одна шпилька, — тихо смеется гостья. — Как по-женски!

Дверь хлопает так, что едва не слетает с петель, и Варламов остается один на один с женщиной. Какое свидание, у него вот-вот остановится сердце! По всему телу выступает холодный пот.

— Ты пьешь с исчадиями ада, — укоризненно звучит голос, — но не со мной. Налей мне и себе.

Она кивает на фляжку, оставленную на столе.

Хотя рука Варламова дрожит, он кое-как разливает спирт. Поднимает свой стакан.

— Постой, — женщина касается его руки.

Будто электрический ток пронизывает тело. В тонкой белой руке оказывается небольшой кинжал и надрезает палец Варламова. Женщина больно стискивает его над стаканом, и туда падает капля крови. Слабая розовая муть…

Незнакомка берет этот стакан и подносит к губам.

— За тебя, — говорит она. — И за Джанет. Она сделала выбор. Точнее, сделает, но это неважно.

Варламов тоже пьет, и это не спирт: лучше вина он никогда не пил. Голова сразу идет кругом.

— До свидания, — слышит он, и еще некоторое время не может прийти в себя.

Наконец унылый свист ветра проникает в сознание, а цепенящий холод — в тело. В полутьме виден замусоренный пол, помещение пусто. Варламов с трудом встает на затекшие ноги и идет к двери.

«Ровер» на месте, двигатель работает. Варламов делает шаг к машине и…

Проваливается в глубокий снег.

«Ровера» нет, как нет железнодорожных путей и вокзала. Вокруг ели, а выше белеют склоны сопок. Ущелье впереди смутно знакомо. По скалам карабкаются деревья, одетые снегом. Сильно болит голова…

Что же с ним происходит?!

Какая-то хижина среди елей, над ней дымок. Охотники или рыбаки? Варламов пробирается по колено в снегу и дергает дверь…

Это не хижина!

Роскошный стол из темно-зеленого камня. В центре серебряный канделябр, и на нем горят свечи. У стены камин, пламя облизывает поленья.

Он уже был здесь! В далекой теперь Америке — только в реальности, или в бреду?

Стены уходят ввысь, кое-где картины. Вдоль стен шкафы, ручки ящиков поблескивают серебром.

Полная тишина, потом раздается стук. Все повторяется!

— Войдите, — устало говорит Варламов.

Неужели снова Лилит?

От сквозняка клонится пламя свечей, и входит женщина, но другая. Не нагая, а одетая в темный плащ, на суровом изможденном лице светятся голубые глаза. Не блудница, а скорее ведьма.

— Евгений Варламов, — хмуро представляется он. — Здравствуйте. Это ваш дом?

— Ты забыл, что он твой! — голос женщины режет уши Варламова. Свист пурги слышится в нем, и мурашки бегут по спине. Как при встрече с Ренатой…

— У тебя Дар, — с трудом выговаривает он. — Что ты сделала со мной?

— Вспомнил Ренату? А меня зовут Рогна. Предложи, наконец, даме сесть.

— Садитесь, — Варламов отодвигает тяжелый стул.

Женщина садится, и снова колышется пламя свечей. Странно — то их с десяток, то много.

— Все-таки, зачем я тебе?

— У тебя плохая память. Ты забыл, что находишься в тюрьме Московской автономии, и у тебя выпытывают секрет «черного света». К счастью, его ты тоже забыл.

— В тюрьме? — Варламов оглядывает роскошную обстановку.

— Ну да. Твое тело дрыхнет на тюремной койке, а твою мелкую душонку я выдернула сюда, чтобы разглядеть получше.

Наверное, следует обидеться, но не выходит.

— Это всё сон? То-то я…

— Это реальность! Первая и самая плохая, к счастью, тебя миновала. Ты видел ее, как бы во сне, в поезде струнной дороги. Сейчас ты пережил свое возвращение в Россию, каким оно могло быть. Эта реальность самая лучшая, но она тоже утрачена, хотя кое с кем из нее ты встретишься. Теперь у тебя осталась только одна — обычный средний путь! А здесь… Это твой вечный дом, и можешь остаться в нем навсегда.

— А как же Джанет?

— В этом все дело. Именно поэтому и был создан ваш мир.

— Не понимаю, — устало говорит Варламов. — И зачем я тебе? Ты можешь тасовать реальности, как карты, а почему-то возишься со мной… Хотя понятно, тебе приказали выпытать секрет «черного света».

— Ты бываешь догадлив. Но мне никто не приказывает! — От ярости в голосе Рогны у Варламова ноют зубы. — Просто у меня есть свой народ, и я должна заботиться о нем.

— Я не должен был оказаться в этом ущелье, — вспоминает Варламов. — Никогда больше. Все-таки, ты нашла дорогу сюда.

— Секрет здесь, — кивает Рогна. — Но я не могу его раскрыть. Тут пусто, только скалы, ели и снег. Дорога закрыта даже для меня. Нужен…

Она медлит.

— Ты не так прост, как кажешься. Ты видел Владычицу. Я смотрела, как Она выпила вино с каплей твоей крови, и неважно, в какой это было реальности. Она выбирает место и время. И Рената правильно увидела твою судьбу… «Любовь… — передразнила она голосок Ренаты. — Старое слово, холодное слово, печальное слово». Но помни! — на этот раз заныли все кости. — Люди ошибаются, когда думают, что любовь это хрупкий цветок. Любовь — страшная сила, именно ею Всевышний творит миры. Ты отмечен Хозяйкой Сада, ты можешь открыть запретную дверь. Даже когда все будет рушится, ты можешь коснуться источника всеначальной энергии, и мир замрет над пропастью. Тебе надо лишь захотеть — всем сердцем и всею силою своей души…

Наваливается безмерная тяжесть, холод. Сердце едва трепыхается в груди. Перед глазами опускается темная завеса, комната с канделябром исчезает…

Волосы мягко касаются лица Варламова, прохладные пальцы трогают лоб, слышится тихий речитатив:

«Через душу мою молчаливо

Изливается неба поток,

Сохнут разума скорбные нивы,

И найти я дороги не смог,

Чтобы стать, как ребенок, счастливым» [32]

Волны укачивают его, унося в сумрак…